Истории СССР

Я решил с головой уйти в семейные дела, заняться воспитанием детей и созданием домашнего уюта. Тиме было двенадцать лет, а Оле — восемь. Предстояло десять лет, три тысячи шестьсот пятьдесят дней их вкусно кормить, красиво одевать, забавно развлекать, учить уму разуму, живописи, литературе, кино, музыке, спорту и набору необходимых предметов в английской школе. И это каждый день, без перерыва на обед, без объяснений, почему не смог. Теперь мне было всё равно где работать, лишь бы работать. Поменьше. При этом хотелось получать побольше. Получать много денег. За мою избранность. Вытравить во мне еврейскую страсть к лёгкой наживе не удалось ни пионерской, ни комсомольской, ни башлевистской организации верных ленинцев. Остап Ибрагимович Бендер был нашим маяком! Дай миллион! Пилите, Шура, пилите! С таким счастьем и на свободе?!

Один антисемит позвал меня в тихую обкомовскую заводь для «сбитых лётчиков», проколовшихся на излишествах не наступившего коммунизма. Я подумал, прикинул, взглянул на себя в кривое зеркало и пошёл. Пока я тянул кота за хвост, ожидая, что в Театральном институте поменяется ректор, на моё место взяли другого заведующего кафедрой — махрового генерала в отставке Лёзина. А туда ли я иду, вертелось в голове? Но было поздно. Как в том анекдоте, где медсестра по ошибке сообщила мужу о смерти его жены, а потом, опомнившись, извинилась за ошибку. Но он, зарыдав от скорбной вести, замахал на неё руками «вы сказали, вы сказали!» Карте место!

Институт был всесоюзный, помпезный. Такой пузырь на пустом месте умеют делать только коммунисты. Что могут преподавать партийные секретари, выведенные за пьянку и ****ство за черту оседлости Обкома КПСС? Логичным было бы предположить — методы развала коммунизма! Но не тут-то было. Они все преподавали коммунистические методы воспитания молодёжи. Твою мать!!!

Душу грело то обстоятельство, что в этот совет мудрейшин я должен был приходить два раза в неделю. Доценты и профессора у коммунистов не перегружались. Их драгоценные, ни с чем несравнимые, добытые в праведных трудах знания высоко ценились. Шесть часов лекций в один день и шесть часов в другой, руководство курсовыми работами в уме — вот и штатная нагрузка за оклад в пятьсот рубликов. Два пишем, три в уме. Продавец с кокошником в Гастрономе в месяц зарабатывала сто двадцать рублей, но остальное доворовывала. Так страна и жила — в полном… равенстве!

Главным моим утешением было то, что факультет института находился на территории Александро-Невской лавры в бывших хоромах отца-настоятеля и каждый раз по пути на работу я заходил в Свято-Троицкий собор помолиться. Таинственное пространство собора, прорисованное лучами солнца, лики святых, мощи Святого Благоверного Князя Александра Невского, тихая молитва пред иконой Великомученицы Варвары успокаивали мятущуюся мою душу, вселяли покой. Божий дух воскрешал во мне Веру, Надежду, Любовь. А за ними приходила и мудрая их матерь, София.

Но пришлось попротирать мне штанишки и на собраниях партийцев. Не ходи на собрания нечестивых, сказано в писании. Но как не пойти? Малодушен смерд, труслив и жаден. Ректор, добрый человек, узрел во мне лидера и назначил меня деканом факультета. Я не хотел, но отказать ему постеснялся. Надо было выручать коллектив. Прежний декан слёг с инфарктом, допился до «белочки». А тут ещё гласность разбушевалась в стране, прямо эпидемия какая-то. К нам ехали повышать квалификацию преподаватели и руководители профтехучилищ со всех концов страны. За два месяца проживания в общежитии люди доходили до «белого каления». Деньги заканчивались быстро, а из дома не присылали. Ну, понятное дело, в людях росло возмущение пустой болтовнёй розовощёких путеводителей к коммунизму, когда на дворе разгулялась перестройка. Горбачёв воду мутил, сокращая и уничтожая все те ракеты, которые эти люди со своими учениками создавали нечеловеческими усилиями. Им бы в пору послушать рекомендации создания кооперативов по выпуску шаурмы, а им вталкивают методы коммунистического бескорыстного труда. Меня слушатели завалили жалобами. Я не знал, что с ними делать и отпускал людей восвояси досрочно. Они долго трясли мою руку, приглашали к себе в гости, а потом затихали в тихой радости, как от наркоза. Дома у жены под боком всё-таки лучше греться у сиси, чем с чужими тётками обмениваться венерическими заболеваниями. Прав был великий Ленин. Учиться, учиться и учиться!

Умерли мои родители в один год, не получив своевременной медицинской помощи в этом бардаке. Осиротел я, холодно стало мне на свете. Грохнул Чернобыль, разверзлась земля в Спитаке, трах-бах-тарарах гремело в Карабахе. Бог шельму метит! А страдают миллионы простых людей. Тут и у стального Сталина нервы бы сдали, а Горбачёв был жидким хлебопашцем. Брежневско-Романовским коммунякам каждое его слово, как ветер в их пиратские паруса. Развивайся кроваво-красный Роджер! Кооперативы можно создавать? Ураааа! Славка, Славка! Слава КПСС! Всю продукцию, которую рабочие за копеечную зарплату сделали на государственном заводе, честные и принципиальные ленинцы закупали в свой кооператив, созданный при этом же заводе и продавали втридорога своим посредникам, те ещё раз накрутят цену и на прилавке уже всё лежит по капиталистической цене. Но прибыль идёт в карман шайке руководителей. Накупили «Мерседесов», яхт, островов в океане. По достоинству оценили свою смекалку и преданность делу партии. Пока Горбачёв злился на Борю Ельцина и выгонял его из ЦК КПСС, Боря сдружился с «ворами в законе», собрал команду ржавых младореформаторов, съездил в Америку и выпил с Клинтоном уиски. Клинтон поделился с ним опытом орального секса, приватизации объектов народного хозяйства и военного строительства. Япончик с благословения пахана, свалил в Америку на разборки. Отарик остался на хозяйстве. Призрак бродит по Европе. Да что Европа? Призрак попёрся в Америку. Ванесса Редгрейв тащилась от абреков. На улицах Москвы и Питера исчезли милиционеры, людей резали ножами как баранов. В магазинах по указу хулиганов исчезло всё, включая продукты питания. Железный Феликс на Лубянке упал с постамента в обморок. Чекисты его даже не поддержали! Обхезались! В Ленинграде смута зрела с такой скоростью, что жаловаться стало некому. 01, 02, 03 — длинные гудки. 04 неисправности устраняли моментально. Народ вместо еды дышал газом. Все телефонные будки стояли с выдранными телефонами и пищали короткими сигналами помощи «СОС». Спасите наши души, мы бредим от удушья — звенели в ушах слова из песни Высоцкого, когда нам просто не разрешали смотреть в кино на голых баб. Теперь голые девочки, наплевав на своих отцов и матерей с их нравоучениями, стояли вдоль дорог, продавая за кусок хлеба своё молодое, налитое живительными соками тело. Диссиденты добились своего. В воздухе витал дух свободы. Они косяками потянулись на Запад, на Брайтон Бич, в Америку. Там их ждали. Скоро они вернутся с мешками денег, двойным гражданством и жаждой инвестировать в российскую экономику.

Все спортсмены, защищавшие девственную честь нашей Родины на соревнованиях, враз превратились в бандитских прихвостней и жевали не переставая жвачку. А их паханы звонили начальнику ГУВД города Ленина товарищу Крамареву и предлагали помощь в наведении порядка на улицах. Самой популярной лекцией во всесоюзном институте повышения квалификации стали не коммунистические методы воспитания молодёжи, не великие стройки коммунизма, а фильмы ужасов Александра Невзорова, уплотнённые до шестисот секунд. В видеосалонах обустроенных в общественных туалетах можно было посмотреть размытое изображение голых тёток по имени Эмануэль. А потом — свободен! Насмотрелся кошмаров, радуйся, что пока жив. Пей, гуляй, ни в чём себе не отказывай. Ну, КИН-ДЗА-ДЗА да и только. Кругом одни ПАЦАКИ. КУ-У!

Наградой за весь этот кошмар стала свободная торговля китайскими лохмотьями, которые наши советские папуасы принимали за образцы высокой моды. Блокадницы, фронтовики и передовики производства стояли вдоль дорог, в подземных переходах, распродавая своё барахло за кусок хлеба. Перепродавали сигареты, консервы и стволы.

— Ой, что это у вас на полке?

— Ствол!

— Дайте два!

Убийство человека становилось, как в войну, обычным делом. Убийств стало столько, что их не успевали расследовать. А может и не расследовали, вступив в сговор с бандитами. Кинотеатры, в которых всю нашу жизнь крутили агитку про коммунизм, переделали в казино и сексклубы. Палату мер и весов разорили, распродали по дешёвке все эталоны, а заменили палаткой по продаже шашлыков и шаурмы. Кто был ничем, тот станет всем!!! А за рюмку водки, спившиеся от обиды передовики производства, отдавали долю материально-технической базы коммунизма, созданную своими руками за десятилетия и названную фокусниками Ельцина загадочным словом «ваучер». Ку-у! Народ жадно хлебал из горла технический спирт «РОЯЛЛ», доставляемый из Польши новыми предпринимателями, а Рома Абрамович ещё успевал всучить гражданам парочку резиновых изделий. Насильно выловленные и «наколотые» девчонки и мальчишки, сбежавшие на танцы от запрета матерей, уже больше никогда не возвращались. Сыновей постарше привозили в гробах из Афганистана, а потом, после 1990 года и из других горячих точек, где они отдавали свои жизни за будущее благополучие олигархов. Офицер КГБ Володя Путин со своими соратниками смотрели, как рушится берлинская стена, как расползается Родина без службы государственной безопасности. То есть при её полном бездействии. Сколько людей погибло? И эти мракобесы под предводительством Плута горлопанят, что избежали Большой Крови в России своими Гайдаровскими решениями «шоковой терапии». А кто вас научил измерять нашу кровь? Кто вам дал право решать — много крови пролито или мало? Ни одна ваша реформа не стоит слезы ребёнка! Достоевский вам не пример?! А вы пролили реки крови! Набили карманы, натрахались девочек, накатались на яхтах? И думаете, всё сойдёт с рук? Думаете, не увидите зарева Чернобыля, бездны Спитака? Забросили кладбища, а золотите купола! Наивные!

Деньги в долг тогда уже не давали. Под моё честное слово один мой приятель одолжил мне свои деньги, которые ему некуда было спрятать и я купил на них дачу. В кино я мог работать только в два летних отпускных месяца, но компенсировал это лекциями в обществе «Знание» и антикварным бизнесом. Долг в шестнадцать тысяч рублей за купленную дачу отдал полностью и в срок, в 1993 году. Это была половина дома, которым уже владела семья моей жены, и я записал всё на неё. Моя мама была в шоке. Во-первых, я нарушил своё же обещание построить с ней дом в Сестрорецке, о котором мы давно мечтали. Там, на берегу Финского залива жила её подруга и хотела продать свой участок. Во вторых, мама лучше со стороны видела истинное отношение ко мне моих родственников и боялась, что они меня обманут. Они так и сделали. Всеобщая вакханалия в стране, дружба с благообразными бандитами, называвшими себя новыми русскими, сподвигла их к тому, что они меня просто послали на три буквы. Какие? А отгадайте сами.

Конечно, это случилось не сразу. Для этого нужно обнаглеть, почувствовать свою безнаказанность, защиту сильных мускулистых рук. Да и самим нужно научиться стрелять. Ну, хотя бы из двустволки. Из охотничьего ружья. Время было такое. Они учились не торопясь, придирчиво подыскивали соратников из числа тех, кто бывал у меня в доме по делам, по совместному бизнесу. Так их лучшим другом стал Арам Мнацаканов из армянской диаспоры, которого я попросил взять детишек волонтёрами на теннисный турнир «Санкт-Петербург опен», Александр Медведев из Коми-Банка, куда я пристроил сыночка в студенческие годы через приятеля Колю Левицкого, так они спаялись с грузинами Томазиком и Бадриком, отбившими жену у моего друга Володи.

А пока-то да сё, они ездили со мной на съёмки к Никите Михалкову, снимались в одном кадре с Марчелло Мастрояни, принимали его в гостях и кормили пожарскими котлетками. Раннюю весну проводили не на раскисших дорожках своей дачи, а на курортах Абхазии, Болгарии и… нет, Турции тогда ещё не было в меню турагентств. Но скоро она появится. А мои детки со своей мамой пока посетят Париж, Лондон, Манчестер и Нью-Йорк, наиграются в теннис, наездятся верхом в пригородах Ленинграда и поступят в престижные университеты. И всё бесплатно. Советская власть им давала! Строгостью и силою отца избегут наркомании, проституции и воровства. Переждут голод за скатертью-самобранкой, по случаю раздобытой их отцом, повеселятся на дискотеках и научатся стрелять из двустволки. А их мама с растопыренными глазами на приватизированную роскошь новых грузинов Томазика и Бадрика, присмотрит себе нового спутника для путешествий по бурному морю перестройки.