Историки Греции

IV. (1) Переправившись, греки построились всем войском и, выступив около полудня, прошли не меньше пяти парасангов по Армении, сплошь равнинной, с пологими холмами. Деревень поблизости от реки не было из-за войн с кардухами. (2) Та деревня, куда они пришли, была обширная, с дворцом для сатрапа, с башнями над большею частью домов. И продовольствие было в изобилии. (3) Оттуда за два перехода прошли десять парасангов, пока не перешли у истоков реку Тигр. Оттуда за три перехода прошли пятнадцать парасангов до Телебоя, 255 реки красивой, хоть и небольшой. Деревень у этой реки множество. (4) Местность эта называется Западная Армения. Правителем ее был Тирибаз, 256 царский друг; в его присутствии никто другой не подсаживал царя на лошадь. (5) Он со своей конницей подъехал к грекам и передал через толмача, что желает переговорить с начальниками. Те согласились его выслушать и, подойдя настолько, чтобы слышать, спросили, что ему угодно. (6) И он сказал, что хочет заключить перемирье на тех условиях, что он не будет чинить вреда грекам, они же не станут жечь домов, а продовольствия могут брать, сколько нужно. Начальникам его слова пришлись по душе, и на том было заключено перемирие.

255

IV, 3. Истоками Тиграздесь названа, по-видимому, р. Битлио. Телебой— вероятно, совр. Карасу, впадающая в Мурадсу, рукав Евфрата.

256

IV, 4. Тирибаз— крупный политический деятель Персии. В 392 г. был назначен главнокомандующим персидской армией в Малой Азии и добился заключения Анталкидова мира, по условиям которого признавалась власть Персии над всеми малоазийскими греческими городами.

(7) Оттуда прошли по равнине за три перехода пятнадцать парасангов, и Тирибаз сопровождал их со своими силами, держась на расстоянье десяти стадиев. Так дошли до дворца и множества деревень в его округе, полных всяческими припасами. (8) Когда греки разбили стан, ночью выпал обильный снег, и было решено, что начальники и воины станут располагаться на ночлег по деревням: врага в виду не было, и по обилию снега это казалось безопасным. (9) Там у войска было все, что только есть хорошего: убойный скот, хлеб, старые душистые вина, сушеный виноград, разные овощи. Но некоторые воины, отлучившиеся от стоянки, говорили, будто ночью видели много ярких костров. (10) Потому старшие начальники сочли небезопасным стоять на отдыхе порознь и решили собрать войско. Оно собралось; к тому же показалось, что погода проясняется. (11) Но во время этого ночлега выпал такой невиданно густой снег, что покрыл и оружье, и лежавших людей, а вьючных животных стреножил. И встать никто не решался, — ведь нападавший снег, пока не растает, защищает лежащих от холода. (12) Только когда Ксенофонт отважился и, встав без верхнего платья, начал колоть дрова, поднялся еще кто-то, потом другой и, отняв у него топор, сами стали колоть дрова. Тогда поднялись и прочие, разожгли костер и начали растираться. (13) Дело в том, что нашли там в изобилии притиранье, которым и пользовались вместо масла; в него входят свиной жир, масло из кунжута и горького миндаля и скипидар. Было найдено и благовоние из той же смеси.

(14) После этого снова было решено ночевать под кровом. И воины с громким криком радостно отправились под кров, где были припасы; а кто, уходя, по нечестью сжигал дома, те были наказаны плохим ночлегом. (15) В ту ночь Демократа из Темна с людьми послали в горы, где, по словам отлучившихся, видели костры; считалось, что человек этот прежде много раз говорил правду: что есть, то есть, а чего нет, того нет. (16) После похода он сказал, что костров не видел, но привел с собою перса, вооруженного луком, колчаном и секирой, какие носят амазонки. 257 (17) На вопрос, кто он, пленный отвечал, что он перс и идет от Тирабазова стана, чтобы добыть продовольствия. Тогда его спросили, велико ли войско и против кого собрано. (18) И он ответил, что у Тирабаза есть и его собственные силы, и наемники из халибов и таохов; 258 а готовится он при переходе через горы в теснинах, где пролегает единственный путь, напасть на греков.

257

IV, 16. Амазонки— в пластическом искусстве изображались на коне, с секирой особой формы, копьем, полукруглым щитом, луком и колчаном.

258

IV, 18. Халибы— дикий народ, живший в восточном Причерноморье от гор до моря. Славился железными изделиями особой закалки. Таохи— горное племя, упоминаемое в надписях царей Урарту IX-VIII вв. до н. э.

(19) Услышав это, старшие начальники решили собрать войско и немедля, оставив стражу под началом стимфалийца Софенета, выступили, взявши пленного перса проводником. (20) Когда перевалили через горы, копейщики вырвались вперед и, увидев стан, не стали ждать латников, но с криком помчались на него. (21) Варвары, услышав шум, не дожидались нападенья, а убежали. Тем не менее несколько варваров пало, было захвачено до двадцати лошадей и палатка Тирибаза, а в ней ложа с серебряными ножками, кубки и люди, назвавшие себя хлебопеками и виночерпиями. (22) Когда об этом узнали начальники латников, они решили поскорее отойти к своему стану, пока на оставшихся никто не напал. Подав сигнал трубой, они отошли и в тот же день возвратились в свой стан.

V. (1) На другой день решили, что идти нужно самым скорым путем, прежде чем враг успеет опять собрать войско и занять теснины. Быстро собравшись, вышли в путь по глубокому снегу, имея множество проводников. В тот же день перевалили через вершины, где Тирибаз собирался напасть, и разбили стан. (2) Оттуда прошли по пустыне за три перехода пятнадцать парасангов до реки Евфрата и переправились через нее вброд, в воде по пояс. Говорили, что ее истоки недалеко. (3) Оттуда по равнине, покрытой глубоким снегом, прошли за три перехода пять парасангов. Третий переход был тяжелый: навстречу дул северный ветер, леденя все вокруг, от него люди коченели. (4) Один из гадателей сказал тогда, что нужно принести жертву ветру; жертву принесли, и все сочли, что жестокость ветра заметно ослабела. Глубина снега была в сажень, так что погибло много вьючных животных, и рабов, и воинов человек тридцать. (5) Всю ночь напролет жгли костры, топлива на стоянке было много, только у подошедших последними топлива не было. А пришедшие раньше и разжегшие костер не подпускали к нему опоздавших иначе как за пшеницу или другое съестное, если оно у них было. (6) Так воины и делились друг с другом тем, что имели. Там, где жгли костер, снег таял до земли и получались большие щели; так и можно было измерить глубину снега.

(7) Оттуда весь следующий день шли по снегу, и много людей изнемогло от голода. Ксенофонт, шедший с тыловым отрядом, подбирал упавших, но не знал, что с ними. (8) А когда кто-то из людей опытных ему сказал, что это наверняка голодное изнеможенье и что, поевши, они очнутся, он стал ходить по обозу и, если находил что съестное, раздавал его изнемогшим и посылал раздать тех, кто в силах был добежать. (9) И голодные, поевши, приходили в себя и шли дальше.

Так они шли, и в сумерках Хейрисоф подошел к деревне, где у колодца за валом застал женщин и девушек, пришедших из деревни по воду. (10) Те спросили греков, кто они. Толмач сказал по-персидски, что они направляются от царя к сатрапу. И вышедшие по воду отвечали, что сатрап не здесь, а в парасанге отсюда. Тогда греки, за поздним временем, вместе с женщинами вошли за вал и отправились к старосте.

(11) Так Хейрисоф и те из войска, кому хватило сил, расположились на ночь в деревне. А остальные воины, у которых не было сил дойти, заночевали натощак и без костров, так что иные из них погибли. (12) За войском шли кучки врагов, они захватывали выбившихся из сил животных и дрались друг с другом из-за добычи. А из греческих воинов отстали те, у кого от снега ослепли глаза или от стужи были отморожены пальцы на ногах. (13) Было только одно средство уберечь глаза от снега: по дороге заслонять их чем-нибудь черным; а чтоб уберечь ноги, надо было двигаться, не останавливаясь, и на ночь разуваться. (14) Кто ложился в обуви, тем ремни глубоко врезались в ногу, а подошва примерзала; дело в том, что старая обувь износилась, а новая, грубая, была сделана из свежесодранной бычьей кожи. (15) Из-за этих неотвратимых зол кое-кто из воинов отстал. Заметив черное место, где снега не было, отставшие сочли, что он растаял; он и в самом деле растаял, потому что в лесистой долинке неподалеку курился паром какой-то источник. Сюда они и свернули, уселись и объявили, что дальше идти не могут. (16) А Ксенофонт со своим тыловым охраненьем, когда увидел их, всеми правдами и неправдами старался уговаривать их не оставаться на месте; он сказал, что сзади идет большая толпа врагов, и в конце концов стал сердиться. Но сидящие ему отвечали, что, хоть убей, дальше идти не могут. (17) Тогда решили, что самое лучшее — напугать, если можно, идущих следом врагов, чтобы они не напали на изнемогших. Было уже темно, и враги приближались, шумно споря из-за захваченного добра. (18) Тут все, сколько было в тыловом отряде здоровых, бегом бросились на врага, а изнемогшие закричали, как могли громче, и ударили копьями в щиты. Враги в испуге убрались прямо по снегу в долину, и больше голосов их не было слышно. (19) Ксенофонт со своими людьми, сказав обессилевшим, что завтра за ними кто-нибудь придет, пошел дальше, но, не пройдя четырех стадиев, обнаружил на снегу у дороги воинов, которые отдыхали, завернувшись в плащи, и даже не выставили караула. Когда их разбудили, они сказали, что передовые тоже ничуть не продвинулись. (20) Ксенофонт, проходя дальше, выслал вперед самых сильных копейщиков с приказом посмотреть, что там мешает идти. И они сообщили, что все войско отдыхает так. (21) Тогда и люди Ксенофонта заночевали тут же, без огня и без еды, но кое-как расставив стражу. А когда приблизилось утро, Ксенофонт послал самых молодых воинов к обессилевшим с приказом поднять их и заставить идти.

(22) В это время Хейрисоф послал из деревни людей посмотреть, что с отставшими. Те обрадовались, увидав пришедших, передали им ослабевших, чтобы они доставили их в греческий стан, а сами двинулись в путь и, не пройдя двадцати стадиев, очутились у деревни, где ночевал Хейрисоф. (23) Собравшись наконец вместе, решили, что безопасно разместить отряды на отдых по деревням. Хейрисоф остался, где был, а остальные, распределив по жребию бывшие на виду деревни, разошлись по ним со своими людьми. (24) Тут один из младших начальников, Поликрат из Афин, попросил отпустить его вперед; взяв самых проворных воинов, он сделал набег на ту деревню, что досталась Ксенофонту, и захватил всех деревенских жителей вместе со старостой, семнадцать жеребцов, выкармливаемых для дани царю, и дочь старосты, за девять дней до того выданную замуж; а муж ее ушел на охоту за зайцами и не был захвачен в деревне.

(25) Дома там были подземные, с проемами вроде колодца, но внизу просторные. Для скота были прорыты проходы, а люди спускались по лестницам. В домах были овцы, козы, коровы, птица и весь их молодняк. Весь скот вскармливали в домах сеном. (26) Была там и пшеница, и ячмень, и овощи, и ячменное вино в глиняных кувшинах. Вровень с краями в них плавало ячменное зерно и лежали полые стебли, одни длиннее, другие короче, но все без узлов. (27) Если захочется пить, нужно взять такой стебель и сосать из горла сосуда. Питье это очень сильное, если не долить воды, но, если привыкнешь, оно очень вкусно.

(28) Ксенофонт посадил деревенского старосту с собою за стол и велел ему не падать духом, пообещав не отнимать у него детей и наполнить ему дом всяческими припасами в награду за то, что он укажет проводника для войска, пока оно не придет к другому народу. (29) Тот пообещал и в знак расположенья указал, где зарыто вино. Так что эту ночь все воины провели каждый под своим кровом, во всяческом изобилии, а старосту держали под охраной и с его детей не спускали глаз. (30) Назавтра Ксенофонт, взяв с собою старосту, отправился к Хейрисофу. Проходя через деревни, он заворачивал к тем, что в них стояли, и всех заставал за весельем и пиром; и ниоткуда их не отпускали, не угостив чем-нибудь. (31) Не было стола, на котором не стояло бы вместе и баранины, и козлятины, и поросятины, и телятины, и курятины, и множества пшеничных и ячменных хлебов. (32) А когда по дружбе хотели выпить за чье-нибудь здоровье, то друга тянули прямо к кувшину, и пить ему приходилось нагнувшись и втягивая вино, как быку. Старосте позволено было брать, что ему угодно. Но он ничего не принимал, и только когда встречал родича, всегда забирал его себе. (33) И когда пришли туда, где разместился Хейрисоф, застали всех стоявших с ним увенчанными сухим сеном. Прислуживали им армянские мальчики в варварском платье, а что надо делать, мальчикам показывали знаками, как глухонемым.

(34) Хейрисоф и Ксенофонт сперва сердечно друг друга приветствовали, а потом через говорившего по-персидски толмача вместе стали расспрашивать старосту, что это за страна. Тот отвечал, что страна эта — Армения. Потом его спросили, для кого выкармливают коней. Он отвечал, что это дань царю. А ближайшая страна, сказал он, это край халибов, и описал дорогу туда. (35) Потом Ксенофонт ушел и отвел старосту к его домашним, и отдал старосте захваченного раньше старого жеребца, поручив подкормить его и заклать в жертву, потому что слышал, что жеребец посвящен Солнцу, и боялся, как бы он не околел, отощав от пройденного пути. А себе он взял стригуна и другим старшим начальникам дал каждому по стригуну. (36) Лошади эти были меньше персидских, но намного горячее. И староста научил его привязывать мешочки к копытам коней и вьючного скота, прежде чем гнать их по снегу, — не то без мешочков они будут вязнуть по брюхо.