Историки Рима
Шрифт:
Полагаясь на эти силы, Тулл объявляет войну сабинянам, которые в те времена лишь этрускам уступали в численности и воинской мощи. С обеих сторон были обиды и тщетные требования удовлетворения. Тулл жаловался, что на людном торжище у храма Феронии 276 схвачены были римские купцы; сабиняне, — что еще до того их люди бежали в священную рощу 277 и были удержаны в Риме. Такие выставлялись предлоги к войне. Сабиняне отлично помнили, что в свое время Таций переместил в Рим часть их собственных воинских сил и что вдобавок римское государство еще усилилось недавним присоединением альбанского народа, а потому и сами стали осматриваться вокруг в поисках внешней помощи. Этрурия была по соседству, ближе всех из этрусков — вейяне. Там еще не остыло после прежних войн озлобленье, умы были особенно возбуждены и склонны к измене, и поэтому оттуда сабиняне привлекли добровольцев, а кое-кого из неимущего сброда соблазнила плата. Но от вейского государства сабиняне никакой помощи не получили, и вейяне остались верны условиям договора, заключенного с Ромулом (то, что прочие этруски не помогли сабинянам, — не так удивительно). Так обе стороны всеми силами готовились к войне, исход которой, казалось, зависел от того, кто нападет первым. Тулл, опережая противника, вторгся в Сабинскую область. Жестокая битва произошла близ Злодейского леса, и победою римляне обязаны были не столько мощной пехоте, сколько недавно пополнившейся коннице. Внезапным ударом всадники смяли ряды сабинян, которые не смогли ни устоять в битве, ни без больших потерь спастись бегством.
276
Ферония— одно из древнейших божеств, почитавшихся в Средней Италии.
277
Священная роща— убежище (см. прим. к стр. 149).
31. После победы над сабинянами, когда и царь Тулл, и все римское государство были в великой
278
Стр. 170. …шел каменный дождь.— У римских историков именно фантастические рассказы о каменных дождях, говорящих рощах и т. п. могли восходить к своего рода «документальному материалу» — жреческим летописям (впрочем, древнейшая часть их в 389 г. до н. э. погибла в огне и была «восстановлена» по памяти).
279
…чтобы альбанцы… совершали жертвоприношения…— Рассказ должен был объяснить обычай ежегодных жертвоприношений Юпитеру, совершавшихся римскими должностными лицами на Альбанской горе и унаследованных Римом от древнейших латинских общин.
280
Гаруспики— жрецы — истолкователи знамений, умилостивители богов и предсказатели судьбы. «Наука» гаруспиков была этрусской (и сами гаруспики приглашались из Этрурии). Для времени, о котором идет речь, — анахронизм.
Немногим позже пришло моровое поветрие. Оно привело с собой нежелание воевать, но воинственный царь не разрешал выпускать оружие из рук и был даже уверен, что здоровью молодежи военная служба полезней, чем пребывание дома. Так длилось до тех пор, покуда и сам он не был разбит долгой болезнью. Тут вместе с телом был сломлен и его свирепый дух, и тот, кто раньше ничто не считал менее царственным, чем отдавать свои помыслы священнодействиям, теперь вдруг стал покорен всему — и важным предписаниям благочестия, и жалким суевериям, — обратив к богобоязненности и народ. Все уже тосковали по временам Нумы и верили, что нет от болезни иного средства, кроме как испросить у богов мир и прощенье. Передают, что царь сам, разбирая записки Нумы, узнал из них о неких тайных жертвоприношениях Юпитеру Элицию и всецело отдался этим священнодействиям, но то ли начал, то ли повел дело не по уставу; и не только что никакое знамение не было ему явлено, но неверный обряд разгневал Юпитера, и Тулл, пораженный молнией, сгорел вместе с домом. Царствовал он с великой воинской славой тридцать два года.
32. По смерти Тулла, вновь, как установилось искони, вся власть перешла к отцам, и они назначили междуцаря. На созванном им сходе народ избрал царем Анка Марция; 281 отцы утвердили этот выбор. Анк Марций был внуком царя Нумы Помпилия, сыном его дочери. Едва вступив на царство, он, памятуя о дедовской славе и единственной слабости прекрасного в остальном предыдущего царствования — упадке благочестия и искажении обрядов, а также полагая важнейшим, чтобы общественные священнодействия совершались в строгом согласии с уставами Нумы, приказал понтифику извлечь из записок царя все относящиеся сюда наставленья и, начертав на доске, обнародовать. Это и гражданам, стосковавшимся по покою, и соседним государствам внушило надежду, что царь вернется к дедовским нравам и установленьям.
281
Стр. 171. Анк Марций(традиционные даты правления 640-616 гг. до н. э.). К нему возводила свое прозвище одна из ветвей римского рода Марциев — Марции Цари (на деле оно идет от жреческой должности «царь священнодействий»). Но считать этого царя выдумкой Марциев, возвысившихся лишь в середине IV в. до н. э. тоже трудно. Из рассказов, связываемых в предании с именем этого царя, не лишены исторического содержания только сообщения об основании Остии и сооружении Свайного моста. Прочее либо умозрительно выведено из этих двух известий, либо искусственно привязано к ним.
И вот латиняне, с которыми при царе Тулле был заключен договор, расхрабрились и сделали набег на римские земли, а когда римляне потребовали удовлетворенья, дали высокомерный ответ, в расчете на бездеятельность нового царя, который, полагали они, будет проводить свое царствование меж святилищ и алтарей. Анк, однако, был схож нравом не только с Нумою, но и с Ромулом; сверх того он был убежден, что царствованию его деда, при тогдашней молодости и необузданности народа, спокойствие было гораздо нужнее, и что достойного мира, который достался его деду, ему, Анку, так просто не добиться: терпенье его испытывают, чтобы, испытав, презирать, и, стало быть, время сейчас подходящее скорее для Тулла, чем для Нумы. Но, чтобы установить и для войн законный порядок, 282 как Нума установил обряды для мирного времени, и чтобы войны не только велись, но и объявлялись по определенному чину, Анк позаимствовал у древнего племени эквиколов то право, каким ныне пользуются фециалы, 283 требуя удовлетворения.
282
…чтобы установить и для войн законный порядок…— Порядок объявления войн, о котором рассказывается дальше, был общим для всех племен древнейшего Латия. Цель обряда — сделать войну «справедливой» в глазах богов. Со временем — когда войны стали вестись далеко от Рима, с народами иных верований и правовых понятий, — точное следование ритуалу стало невыполнимым: он видоизменился и многое забылось. Рассказ Ливия и приводимые им формулы несут на себе следы ученого «восстановления» II-I вв. до н. э.
283
…Анк позаимствовал у… племени эквиколов то право, каким ныне пользуются фециалы…— Введение фециального права некоторые другие римские историки приписывали Туллу Гостилию (ср. у самого Ливия гл. 22 и 24) или Нуме. Нету единодушия и в том, у какого народа это право было заимствовано; племя эквиколовназывали чаще других, но потому только, что наименование его неверно производили от «aequum colere» — «чтить справедливость». Ныне— Ливий имеет в виду возрождение Августом фециального права (в приспособленном к условиям большого государства виде).
Посол, придя к границам тех, от кого требуют удовлетворения, покрывает голову (покрывало это из шерсти) и говорит: «Внемли, Юпитер, внемлите, рубежи племени такого-то (тут он называет имя); да слышит меня Вышний Закон — Я вестник всего римского народа, по праву и чести прихожу я послом, и словам моим да будет вера!» Далее он исчисляет все требуемое. Затем берет в свидетели Юпитера: «Если неправо и нечестиво требую я, чтобы эти люди и эти вещи были выданы мне, да лишишь ты меня навсегда принадлежности к моему отечеству». Это произносит он, когда переступает рубеж, это же — первому встречному, это же — когда входит в ворота, это же — когда войдет на площадь, изменяя лишь немногие слова в извещении и заклятии. Если он не получает того, что требует, то по прошествии тридцати трех дней (таков установленный обычаем срок) он объявляет войну так: «Внемли, Юпитер, и ты, Янус Квирин, 284 и все боги небесные, и вы, земные, и вы, подземные, — внемлите! Вас я беру в свидетели тому, что этот народ (тут он называет, какой именно) нарушил право и не желает его восстановить. Но об этом мы, первые и старейшие в нашем отечестве, будем держать совет, каким образом нам осуществить свое право». Тут посол возвращается в Рим для совещания.
284
Стр. 172. Янус Квирин— был богом перехода от войны к миру, между тем речь идет о начале, а не о завершении войны. Видимо, подлинная древняя формула звучала иначе.
Без промедления царь в таких примерно словах запрашивает отцов: «Касательно тех вещей, требований, дел, о каковых отец-отряженный римского народа квиритов известил отца-отряженного старых латинян и каждого из старых латинян; касательно всего того, что те не выдали, не выполнили, не возместили; касательно всего того, чему надлежит быть выданным, выполненным, возмещенным, объяви, какое твое сужденье», — так он обращается к тому, кто подает мнение первым. Тот в ответ: «Чистой и честной войной, по суждению моему, должно их взыскать; на это даю свое согласье и одобренье». Потом по порядку были опрошены остальные; когда большинство присутствующих присоединилось к тому же мнению, постановили воевать. Существовал обычай, чтобы фециал приносил к границам противника копье с железным наконечником или кизиловое древко с обожженным концом и в присутствии не менее, чем троих взрослых свидетелей говорил: «Так как народы старых латинян и каждый из старых латинян провинились и погрешили против римского народа квиритов, так как римский народ квиритов определил быть войне со старыми латинянами и сенат римского народа квиритов рассудил, согласился и одобрил, чтобы со старыми латинянами была война, того ради я и римский народ народам старых латинян и каждому из старых латинян объявляю и приношу войну». Произнесши это, он бросал копье 285
в пределы противника. 286 Вот каким образом потребовали тогда от латинян удовлетворение и объявили им войну; этот порядок переняли потомки.285
…бросал копье…— Церемония не символическая, но магическая (должна была лишить врага его силы), поэтому не безразличен материал, из которого сделано копье. Это предписание неверно понималось уже некоторыми поздними античными писателями, полагавшими (из-за созвучия соответствующих латинских слов), что речь идет не о кизиловом, но об «окровавленном» копье.
286
Стр. 172. …в пределы противника.— Интересно отметить, что в 70-х гг. III в. до н. э. некоего военнопленного заставили купить участок земли близ храма богини войны Беллоны и, таким образом, получили участок «вражеской земли» в самом Риме. Но во времена, о которых здесь рассказывает Ливий, путь до любого противника был недалек, и такие ухищрения не были нужны.
33. Поручив попеченье о священнодействиях фламинам и другим жрецам, Анк с вновь набранным войском ушел на войну. Латинский город Политорий он взял приступом, все его население по примеру предыдущих царей, принимавших неприятелей в число граждан и тем увеличивавших римское государство, перевел в Рим, и, подобно тому как подле Палатина — обиталища древнейших римлян — сабиняне заселили Капитолий и крепость, а альбанцы Целийский холм, новому пополненью отведен был Авентин. Там же немного спустя, по взятии Теллен и Фиканы, были поселены еще граждане. На Политорий пришлось двинуться войною еще раз, так как опустевший город заняли старые латиняне; это заставило римлян разрушить Политорий, чтобы он не служил постоянным пристанищем для неприятелей. В конце концов все силы латинян были оттеснены к Медуллии, 287 где довольно долго военное счастье было непостоянным — сражались с переменным успехом: и самый город был надежно защищен укрепленьями и сильной охраной, и в открытом поле латинское войско, став лагерем, несколько раз схватывалось с римлянами врукопашную. Наконец Анк, бросив в дело все свои силы, выиграл сражение и, обогатившись огромной добычей, возвратился в Рим; тут тоже многие тысячи латинян были приняты в число граждан, для поселения им было отведено место близ алтаря Мурции 288 — чтобы соединился Авентин 289 с Палатином. Яникул 290 был тоже присоединен к городу — не оттого, что не хватало места, но чтобы не смогли здесь когда-нибудь укрепиться враги. Решено было не только обнести этот холм стеною, но и — ради удобства сообщения — соединить с городом Свайным мостом, который тогда впервые был построен на Тибре. Ров Квиритов, немаловажное укрепление на равнинных подступах к городу, — тоже сооружение царя Анка.
287
Стр. 173. Политорий, Теллены, Фикана— небольшие латинские города к югу и юго-востоку, Медуллияк северо-востоку от Рима.
288
Мурция— божество горы Мурка (Мурком будто бы назывался некогда Юго-Восточный Авентин), ее алтарь находился в долине между Палатином и Авентином (где был Большой цирк).
289
Авентин— очень долго (до 49 г. н. э.) оставался формально за пределами городской черты; здесь селились латиняне и вообще пришлый люд.
290
Яникул— холм на правом берегу Тибра. Рассказ о его присоединении к городу в столь давние времена — преувеличение. Вероятно, он был лишь укреплен, чтобы обезопасить Свайный мост(был сооружен из дерева без всяких металлических скреп), служивший торговым нуждам.
Огромная прибыль населения увеличила государство, а в таком многолюдном народе потерялось ясное различие между хорошими и дурными поступками, стали совершаться тайные преступления, и поэтому в устрашение все возраставшей дерзости негодяев возводится тюрьма 291 посреди города, над самым Форумом. И не только город, но и его владения расширились в это царствование. Отобрав у вейян Мезийский лес, 292 римляне распространили свою власть до самого моря, и при устье Тибра был основан город Остия; 293 вокруг него стали добывать соль; в ознаменованье военных успехов перестроили наново храм Юпитера Феретрия.
291
Тюрьма.— Это та самая тюрьма, которая описана Саллюстием в «Заговоре Катилины» (гл. 53). Ливий приписывает ее сооружение Анку, тогда как другие римские писатели даже самую древнюю ее часть приписывали Сервию Туллию.
292
Мезийский лес— находился, видимо, к югу от Тибра.
293
Остия— портовый город в 22 километрах от Рима (при прежнем устье Тибра). Древние единодушно приписывали его основание Анку Марцию. Хотя в современной науке распространено мнение, что Остия основана лишь в IV в. до н. э., остийские соляные разработки, бесспорно, намного древнее.
34. В царствование Анка в Рим переселился Лукумон, 294 человек деятельный и сильный своим богатством; в Рим его привело прежде всего властолюбие и надежда на большие почести, каких он не мог достигнуть в Тарквиниях, потому что и там был отпрыском чужеземного рода. Был он сыном коринфянина Демарата, 295 который из-за междоусобиц бежал из родного города, волей случая поселился в Тарквиниях, там женился и родил двоих сыновей. Звались они Лукумон и Аррунт. Лукумон пережил отца и унаследовал все его добро. Аррунт умер еще при жизни отца, оставив жену беременной. Впрочем, отец пережил сына ненадолго, он скончался, не зная, что невестка носит в чреве, и потому не упомянул в завещании внука. Родившийся после смерти деда мальчик, не имея никакой доли в его богатстве, получил из-за бедности имя Эгерия. А в Лукумоне, который унаследовал все отцовское добро, уже само богатство порождало честолюбие, еще усилившееся, когда он взял в супруги Танаквиль. Эта женщина была самого высокого рода, и не легко ей было смириться с тем, что по браку положенье ее ниже, чем по рождению. Так как этруски презирали Лукумона, сына изгнанника-пришлеца, она не могла снести унижения и, забыв о природной любви к отечеству, решила покинуть Тарквинии — только бы видеть супруга в почете. Самым подходящим для этого городом она находила Рим: среди молодого народа, где вся знать недавняя и самая знатность приобретена доблестью, там-то и место мужу храброму и деятельному. Ведь и сабинянин Таций там царствовал и призван был туда на царство Нума из Кур, да и Анк, рожденный матерью-сабинянкой, знатен одним только предком — Нумою. Танаквиль без труда убедила мужа, который и сам жаждал почестей; да и Тарквинии были ему отечеством лишь со стороны матери. Снявшись с места со всем имуществом, они отселяются в Рим.
294
В царствование Анка в Рим переселился Лукумон…— Здесь начинается рассказ о Лукумоне-Тарквинии, основателе этрусской династии, правившей в Риме, по преданию, в 616-578 и 534-510 гг. до н. э. Даты эти на редкость хорошо совпадают с данными археологии о времени этрусского преобладания в Риме. Хорошо засвидетельствовано и самое имя Тарквиниев (римская форма этрусского «Тархна»). Но богатый драматическими деталями рассказ — конечно, конструкция позднейших писателей. Лукумон— этрусское слово, означавшее «царь», — действительно стало со временем именем собственным. Здесь, однако, служит просто указанием (неверным) на происхождение имени Луция(Лукия) Тарквиния (см. ниже).
295
Был он сыном коринфянина Демарата…— Демарат, по преданию, отпрыск царского рода, бежавший со своими людьми в Этрурию после свержения коринфских царей (655 г. до н. э.). Действительно, связи Коринфа с Этрурией в VII в. до н. э. засвидетельствованы археологически. Сведение воедино рассказов о Демарате, переселенце из Коринфа, и о Тарквинии, переселенце из Этрурии — ученый домысел ранних римских историков.
Доезжают они волей случая до Яникула, а там орел плавно, на распростертых крыльях, спускается к Лукумону, восседающему с женою на колеснице, и уносит его шапку, чтобы, покружив с громким клекотом, вновь возложить ее на голову, будто исполняя поручение божества; затем улетает ввысь. Танаквиль, женщина сведущая, как все вообще этруски, в небесных знаменьях, с радостью приняла это провозвестье. Обнявши мужа, она велит ему надеяться на высокую и великую участь: такая прилетала к нему птица, с такой стороны неба, такого бога вестница; облетев вокруг самой маковки, она подняла кверху убор, возложенный на человеческую голову, чтобы возвратить его как бы от божества. С такими надеждами и мыслями въехали они в город и, обзаведясь там домом, назвались именем Луция Тарквиния Древнего. 296 Человек новый и богатый, Луций Тарквиний обратил на себя внимание римлян и сам помогал своей удаче радушным обхождением и дружелюбными приглашениями, услугами и благодеяньями, которые оказывал, кому только мог, покуда молва о нем не донеслась и до царского дворца. А сведя знакомство с царем, он охотно принимал порученья, искусно их исполнял и скоро достиг того, что на правах близкой дружбы стал бывать на советах и общественных, и частных, и в военное, и в мирное время. Наконец, войдя во все дела, он был назначен по завещанию опекуном царских детей.
296
Стр. 174. …именем Луция Тарквиния Древнего.— Ясно, что такое имя могло быть придумано только впоследствии, для различения двух Тарквиниев, царствовавших, по преданию, в Риме.