История Авиации 2004 01

6 июля группа летчиков полка, ведомая капитаном Ворониным, вела бой с большой группой Ju87 и «мессерами» прикрытия. Сбив два бомбардировщика, упавших в районе Быковка, Василий Михалев оторвался от своих и потерял ориентировку. Горючее было на исходе, поэтому, увидев пару Як-1 с черными коками винтов, он решил пристроиться к ним, но заметил, что на «Яки» выходят в атаку два ВШЭ. На предупреждения по радио летчики «Яков» не реагировали, пришлось вступить в бой одному. В результате Василию удалось сбить ведомого, дав точную очередь по кабине. Оставшись в одиночестве, ведущий предпочел уйти. После посадки на аэродроме 270-го ИАП (а «Яки» оказались именно из этого полка) выяснилось, что не слышали его, потому что полк, занимавшийся прикрытием штурмовиков, работал на их радиоволне. Летчики искренне недоумевали, с чего бы это Михалев так энергично маневрировал позади их пары — «мессеров» они просто не заметили! Тем не менее, в итоге сбитый истребитель Василию поначалу записали как групповую победу.

Вечером аэродром Сухо-Солотино оказался под угрозой захвата немецкими танками, потеснившими оборону советских войск, и 508-й ИАП перебазировался северо-восточнее, на аэродром Большая Псинка.

1* Юго-западнее н/п Гостищево.

2* Именно это прозвище немецкого истребителя было наиболее ходовым среди летчиков полка, и, похоже, всей дивизии. При склонении ударение на последний слог.

3* Фельдфебель или обер-лейтенант, в зависимости от вида погона и звездочки, сейчас это уже трудно установить. — Прим. Авт.

Инструктор Ульяновской ВАШП старшина Михалев, зима 1941–1942 гг.

На следующий день 12 «Яков» 508-го ИАП, ведомые командиром полка подполковником Зайченко, провели в районе Беленихино — Верхопенье бой с большой группой Ju87 и ВТ109. В результате было заявлено о шести сбитых «лаптёжниках» и двух «мессерах» без собственных потерь. Интересно, что по восемь групповых побед было записано каждому пилоту, в том числе и младшему лейтенанту Михалеву. Справедливости ради надо сказать, что и без этого боя, номинально сделавшего из половины пилотов полка асов, все они и в дальнейшем воевали достойно, а пятеро стали Героями Советского Союза.

8 июля, сбив пикировщик Ju87, пропал без вести командир эскадрильи Андрей Гращенко. В суматохе воздушного боя никто не заметил, что с ним случилось. Незадолго до гибели получивший звание капитана, опытный 35-летний летчик, начавший воевать весной 42-го, Гращенко успел одержать на Курской дуге шесть личных побед. Эскадрилью принял младший лейтенант Василий Михалев — война не оставляла выбора. Однако, уже 13 июля полк, лишившийся по разным причинам половины летчиков и большей части самолетов, был отведен подальше в тыл, на аэродром Старый Оскол, и больше боевые вылеты не совершал. 30 июля поступил приказ: сдать уцелевшие 12 «Яков» в прибывшую на фронт 256-ю ИАД и убыть в 22-й ЗАП в Иваново для переучивания на «Аэрокобры». Итогом боевой деятельности младшего лейтенанта Михалева за полтора месяца боев стало представление к званию Героя Советского Союза, согласно которому за этот период он совершил 55 боевых вылетов и в 19 воздушных боях сбил лично девять и в группе 10 самолетов противника. Вместо Золотой Звезды, которую Василий получил только через полгода, в феврале 44-го, его китель украсил орден Ленина.

Переучивание на американские истребители длилось полтора месяца. После получения самолетов в Кировабаде полк, пополненный до штатной численности летным составом, 8 октября 1943 г. приземлился на аэродроме Нижняя Ланная, чтобы принять участие в битве за Днепр. Большей частью на полк и дивизию возлагались задачи по прикрытию войск, переправ и плацдармов.

Сменив за неполные три недели несколько аэродромов, 28 октября 508-й ИАП перебазировался на аэродром Пятихатка возле городка Желтые Воды. С него пришлось действовать следующие четыре месяца, а уже на следующий день Василий провел результативный воздушный бой на новой машине:

«У меня в Пятихатке была “Отечественная война”, больше не награждали. Я иногда смотрю — ребята не замахиваются, а “Боевой’, глядишь, дали… Мои подопечные, друзья — смотрю, помаленечку набирают… За четыре, что ли, сбитых, положено было “Красное Знамя", а мне, как говорится, что- то тянули… Штаб — он и есть штаб…

И вот, вылетаем раз на Ингулец, река такая — переправы прикрывали. Четверкой, я с Калининым и Стройков с Сандыгой. Вылетели. Прилетаем туда — смотрим, девятка “Хейнкелей-111-х ’, заходят вдоль реки плотным строем…

Я даю команду, вышли вверх, парами разделились и пошли в атаку… Пошли, а на “Хейнкеле” заградительный огонь хороший, не дают близко подойти… И вот, стараешься такую змейку делать, а потом подходишь вплотную и бьешь… Ну, и ребята — Стройков, смотрю, тоже одного ударил…

Ну, одну, вторую атаку. Смотрю — Стройков, раз — и ушел, получил пробоину. Калинин, смотрю, то же самое… Сандыга заходит, отстрелялся, и, выходит вправо, живот подставил всей площадью, и ему влепили. Он ушел, остался я один… А там пара “Мессершмиттов” дежурит. Да, я “Хейнкеля” добил, заходов пять, наверное, сделал, по ведущему, я ведущего взял… Смотрю — он отстал от группы, вертикально задрался, куда- то там свалился… Я вышел из атаки, смотрю — остался один. Теперь, вижу — “Кобра” ходит, разворачивается в сторону фронта, туда, к ним… Я давай по радио — “Кобра”, курс, курс — развернись на столько-то градусов… Оказывается — загорелась машина, и он уже ничего не видит…

Пара “Шмитов” — на меня навалились. И вот, у меня прием такой был — подпускаю в хвост, на дистанцию огня. Отхожу со снижением с небольшим, полный газ, ухожу по прямой. Они заходят парой за мной, а я разгоняю, смотрю за ними. Потом подпустил, уже вот, на предельную дистанцию, делаю рывок — раз! Небольшой рывок вверх, отрываюсь от них, прицел сбиваю…

И начинаю — они ко мне подтягиваются, а я от них, постепенно. Не сразу рывком, а то потеряешь скорость и свалиться можно. И так, ступенечка за ступенькой, и дотянул до того, почти до потери скорости, вот… Ну, и они то же самое, висят. И, смотрю, значит, один сваливается, второй за ним, я свою машину бросаю прямо за ним, просто бросаю. В первый момент я отстал, потом начинаю потихонечку догонять. А “Кобра ” — у нее хорошая аэродинамика, она тяжеловата, а потом как разгонится, смотришь — как бы только не выскочить вперед. И вот, я за ними, и бью одного — он сваливается, второй влево — и домой, на Знаменку ушел, там у них аэродром был.

Теперь Сандыга. Он выпрыгнул на нашей территории, самолет летал без него. Ну, я уж после этой свалки смотрю — “Кобра” летает… Я спрашиваю — Сандыга? Молчит… И, главное, так вот она — летит, нос задирает, скорость теряет… Потом нос опускает, и опять набирает скорость…

Смотрю — загорелась, делает переворот, в землю, и готово. А он выпрыгнул, Сандыга. Подпалил шевелюру, да сапоги еще кирзовые припалило… Выпрыгнул к танкистам — там танкисты были. Ну, говорит — меня схватили, давай целовать… Потом, говорит, танкисты ему — поедем на передовую, посмотреть, где упал «Хейнкель». Он на нейтральной полосе упал. В общем, они и подтвердили…

Прилетаем, и я этим, оставшимся (Калинину и Стройкову удалось посадить подбитые машины на своем аэродроме. — Прим. Авт.), говорю — пошли в штаб дивизии. Идем — навстречу зам. командира дивизии Горегляд. Я его не знал, он в звании майора. Подходит — ну, что там? — начинает… Я говорю — мне некогда, мне надо в штаб… Он — Докладывайте! Ну, докладывайте — вот, пожалуйста, провели бой… Потом, назавтра, в нашей землянке полковой Горегляд с командиром полка Зайченко, вызывают меня. Горегляд спрашивает — сколько сбил? Я говорю — столько-то. Какие награды? Я так, со злостью, распахнул куртку, говорю — вот мой весь иконостас! Ну, и он это раскрутил. Послали мне на три “Красного Знамени”, привезли один…» Два немецких бомбардировщика, упавших в районе населенного пункта с абсурдным названием Ново-Стародуо, были расписаны на пары Михалев — Калинин и Стройков — Сандыга, кроме того, Михалеву записали лично сбитый «мессер».

После боя. Слева направо: младший лейтенант И.И.Сандыга, младший лейтенант Н.В.Стройков, старший лейтенат В.П.Михалев, лейтенант А.И.Свистунов и младший лейтенант И.И.Ссмененко, Пятихатка, осень 1943 г.

На следующий день, 30 октября 1943 г., Василий совершил свой второй таран, сам, правда, того не желая: «Низкая облачность была, никто не летал, а надо было для командования какое-то действие авиации… Командир полка выделил четверку — меня, Стройкова, своего ведомого Коломийца… И четвертый — молодой летчик, фамилия заканчивалась на “ий” кажется — не помню сейчас. Пришли под Кривой Рог… И вот, с облаков, наперерез мне, что-то штук 12, что ли, “87-х” вывалилось. А мы как шли наперерез — я дал очередь со всех точек, и они кто куда рассыпались… Я отошел, смотрю — тройка над нашей территорией, и делает разворот. Я к ним пристроился, среднего взял — вколотил туда очередь хорошую, он встал вертикально и стал падать… Я развернулся, смотрю, их уже только двое уходит. Я к одному пристроился, давай вести огонь по нему. И так увлекся, что подхожу прямо вплотную, и что-то бью — и никак он не падает. Дал еще сильную очередь, смотрю — он передо мною на дыбы встал, и всё… Я вижу все заклепки, и так вот, боком на него… Он падает, а моя машина — бочку со снижением, бочки четыре — только небо, небо и земля… Ручку выбило из рук. Я ее поймал, вывел, выровнял машину, попробовал, смотрю — слушается. Но слушается так это, с запозданием реагирует. Смотрю, мои ребята догоняют, с левой стороны. И что-то такое, не пойму — посмотрел в левую сторону — смотрю, стабилизатор с левой стороны согнутый. Ну, и тот, “87-й”, в землю, а я, значит, пришел домой. Нормально пришел, только на земле смеялись — говорят — у “Кобры” три ноги, а тут четыре… Да, минуточку, забыл — здесь же, стал осматриваться, гляжу — в том же месте, где “87-е” были, — “Мессершмитты” выскакивают… Я развернулся, говорю — братцы, за Сталина, за мной! Ну, всей четверкой на них, не знаю, сколько там их было… Тоже наперерез дал очередь, они врассыпную… Стройков одного сбил. Потом, на земле уже, обнаружили — руль высоты вообще оторванный, стабилизатор на обшивке висел… Одного мы потеряли тогда, молодого…»