История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны
Шрифт:
Конечно, следует различать также детство и юность, видеть, как детские ссоры перерастают в соперничество в отрочестве и даже в ненависть, когда настает время делить наследство. Главные внутрисемейные конфликты происходя! между братьями и сестрами, делящими имущество, которое всегда переоценивается теми, из чьих рук оно ускользает; символическое значение этого имущества часто значит больше, чем его материальный эквивалент: очень трудно согласиться с тем, что выбрали не тебя, что ты — «другой».
Однако братские отношения — это не только раздел наследства. Это и удовольствие от совместных шалостей, и противостояние родительскому диктату, обучение младших старшими. Роль старшего брата в выборе профессии или идеологической ориентации может быть определяющей. Старшие сестры часто воспитывают младших (Виктор Гюго с волнением вспоминал, как Леопольдина, положив большую Библию на колени, учила читать Адель), учат их некоторым хозяйственным мелочам, посвящают в секреты тела и соблазнения. В случае смерти матери старшей сестре приходится заменять ее — как для младших братьев и сестер, так и для отца. Старшая дочь в семье часто приносится в жертву в случае ранней смерти матери; в
Конечно, братские отношения не всегда видятся в розовом свете, как в нравоучительной литературе, но они могут быть очень теплыми, о чем пишет Ален Корбен. Отношения между братьями и сестрами более сложные, чем между однополыми детьми: это первичная форма отношений с представителем противоположного пола. Задавленные религиозными и социальными запретами, эти отношения редко имеют сексуальную окраску, но очень часто — оттенок влюбленности. Бакунин признается в запретной любви к сестре, и это становится поводом для кампании против него. На деле цензура в этом отношении так сильна, что завеса тайны приподнимается лишь иногда: например, Пьер Муаньон, бывший каторжник, влюбленный в сестру, пишет о своей отчаянной страсти в дневнике, о чем мы узнаем из материалов уголовного дела.
Сестрички
Комбинация возраста и пола создает схемы взаимоотношений–старший брат/младшая сестра, старшая сестра/младший брат, в которых возраст обычно усиливает характеристики полов — отцовские или материнские. «Сестричка» из романа Золя «Труд» (1901) безудержно льстит брату; ни с кем не посоветовавшись, она приносит себя в жертву предприятиям Марсиаля Жордана, плачет от радости, выступая на вторых ролях, с виду со всем согласная. Эта фигура «младшей сестрички» — часто встречающийся мотив антифеминистской литературы начала века. Старший брат, заменяющий отца и мужа, вводит в жизнь, являет собой образец мужской идентичности в кризисный период.
Старшая сестра–защитница, отдает всю себя воспитанию и продвижению своего младшего брата. Эрнест Ренан многим обязан Генриетте, идеальный портрет которой он создал («Моя сестра Генриетта»). Родившаяся в 1811 году в Трегье, она была на двенадцать лет старше брата–тирана. Генриетта работала учительницей в Бретани, позже в Париже и даже в Польше, отказывалась от многочисленных предложений руки и сердца, желая посвятить себя семье. Благодаря именно ее деньгам Эрнест смог продолжить учебу и научную работу. В 1850 году брат и сестра обосновались в Париже. «Она относилась с огромным уважением к моей работе. По вечерам она сидела рядом со мной, боясь вздохнуть, чтобы не помешать мне; она хотела постоянно меня видеть, и дверь, разделявшая наши комнаты, всегда была открыта». Генриетта оказывала влияние на брата, в частности в том, что касалось вопросов религии, — неверующая Генриетта опережала брата на этом пути. «Она была моим идеальным секретарем; она переписывала все мои работы и вникала в них так глубоко, что я мог на нее положиться во всем». Когда Эрнест влюбился, разыгралась драма, хотя сестра сама побуждала его жениться. «Мы пережили в полной мере всю бурю чувств. <…> Когда она объявила мне, что уедет, как только я свяжу свою жизнь с другой женщиной, сердце мое помертвело». После женитьбы Эрнеста на мадемуазель Шеффер Генриетта перенесла всю свою любовь на маленького племянника Анри. «Материнский инстинкт, который переполнял ее, нашел здесь свой естественный выход», — пишет Ренан и с простодушием великого человека рассказывает о «потрясающих отношениях» его жены и сестры: «Каждая из них занимает рядом со мной свое собственное место, ни одна не обделена вниманием». Генриетта, однако, снова обрела счастье рядом со своим братом, лишь когда сопровождала его в миссионерской поездке в Сирию, где ее ожидала смерть. «Это был, честно говоря, единственный год без слез, единственная награда за всю ее жизнь», — пишет Эрнест. Иногда благодаря чрезвычайным ситуациям можно узнать правду о многих вещах.
Другие родственники
Вокруг нуклеарной семьи, состоящей из родителей и детей, существует несколько кругов более или менее близкой родни, различающейся по типу семейных отношений, по формам проживания, миграции, социальной среды. Связи эти довольно крепки в XIX веке, в том числе в народной среде. Как пишут современные исследователи социологии городской жизни (например, Анри Куэн), именно в рабочих семьях по воскресеньям устраиваются большие семейные обеды.
Бабушки и дедушки
В городской среде совместное проживание нескольких поколений семьи встречается гораздо реже, чем в сельской местности, где, впрочем, это вызывает проблемы, когда старики не могут больше работать. В городах престарелые родители могут жить с детьми лишь временно–это можно объяснить теснотой жилья. Рабочие, описанные в монографии Фредерика Ле Пле («Рабочие двух миров»), как правило, имеют отношения со своими предками, в особенности по женской линии, доверяют им своих малолетних детей и заботятся о них в старости. Однако эта межпоколенческая связь имеет тенденцию к разрушению, и брошенные старики с ужасом ждут богадельни. Вот почему вопрос о «днях старости» остро стоит во всех социальных слоях. В Жеводане представители старшего поколения, недовольные тем, что дети нерегулярно дают им деньги на жизнь, стали пользоваться системой узуфрукта [87] . В среде наемных работников усилились требования пенсии, в частности
в государственном секторе. Сторожа из приютов для умалишенных обратились в 1907 году с письмом к министру внутренних дел: «Неужели мы не имеем права на жизнь, как все остальные граждане, и на льготы, как любая другая категория служащих, которых государство защищает и которым обеспечивает будущее при помощи пенсионных касс?» Отказ Всеобщей конфедерации труда ратифицировать закон о пенсиях в 1910 году вызван несовершенством этого закона, а не несогласием с принципом, который, напротив, рабочие желали бы воплотить в жизнь, как свидетельствуют письма, полученные газетой L’Humanite; этими письмами занимался Фердинанд Дрейфус [88] . Тот факт, что старость, наравне с болезнью и несчастным случаем, следует страховать, одновременно показывает разрыв семейных связей и изменение восприятия обществом разных временных отрезков жизни. Это сознательное отношение к старости, которое бабушка Жорж Санд считала одним из соблазнов Революции, еще предстоит изучить.87
Узуфрукт — право пользоваться чужим имуществом и присваивать доходы от него, сохраняя целостность и ценность имущества.
88
Фердинанд Дрейфус (1849–1915) — французский юрист, историк и филантроп, сенатор от Сены и Уазы с 1909 по 1915 годы. Много занимался социальными проблемами.
В зависимости от того, живут они далеко или близко, бабушки и дедушки более или менее регулярно появляются в семьях своих детей. Как правило, им не надо воспитывать внуков и они могут отдать им всю свою нежность, быть «дедулей» и «бабулей». Они могут также заменить умерших, занятых или куда–то уехавших родителей. Оставшегося без матери Анри Бейля воспитывал его дед Ганьон; незаконнорожденного Ксавье–Эдуарда Лежена взяли к себе родители его матери; Аврора Дюпен (будущая Жорж Санд) воспитывалась бабушкой по отцовской линии, которая приютила и Ипполита Шатирона, внебрачного ребенка своего сына Мориса. Элизе Реклю до восьми лет жил у родителей своей матери, которые оказали на него огромное влияние.
Автобиографии почти всегда начинаются с воспоминаний о бабушках и дедушках, по поколению которых обычно проходит граница семейной памяти. Через их образы, почти такие же мифические, как образы аристократов, внуки впервые узнают, что такое смерть — вспомним о смерти бабушки рассказчика из романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Кстати, не стоит недооценивать роль бабушек и дедушек в передаче внукам опыта, знаний и традиций. В этом неспокойном веке рассказ об исторических событиях, о том, как эти события были пережиты предками, является как бы формой приватизации памяти, часто женской, потому что бабушки, рано выходящие замуж, как правило, дольше живут.
Кузины, кузены и тетушки
Дяди и тети, двоюродные братья и сестры — вот то облако, тот горизонт, которым, как правило, ограничивается семейное общение, переписка, связи. В народной среде семьи этих родственников служат канвой для трудовой миграции. В буржуазных кругах они формируют круг тех, кого принимают у себя в гостях и с кем встречаются на каникулах, в чьей компании приобретается новый опыт, в том числе сексуальный. По мнению Фурье, тетушки помогают племянникам делать их первые шаги в свете, а дядям нужно быть очень благоразумными и добродетельными, чтобы устоять перед соблазном «милого инцеста с племянницами». Кузина, с прошлого лета превратившаяся в женщину, вызывает восторг; при виде красавца кузена с манерами студента–вольнодумца замирает сердце: «карта Страны Грез», воспитание чувств; семьи достаточно для всего, она предвидит все (навеяно мыслями о романе Мишеля Бродо «Рождение страсти»). Если дело заходит слишком далеко, возможен риск, что этим отношениям будет положен конец, иногда в довольно жесткой форме.
Дяди и тети в случае необходимости выступают в роли опекунов. С учетом недееспособности овдовевшей матери их роль на семейном совете может быть весьма значительной, в особенности если речь идет о новом замужестве; с их точки зрения, в первую очередь должны быть соблюдены права осиротевших детей, вплоть до изоляции матери, согласно закону от 1838 года.
Привязанные к дому, часто одинокие, лишние, тетушки составляют весь детский мир, и именно их в первую очередь помнят племянники. Анри Бейль познал как жестокость своей тетки Серафи — «этого дьявола в юбке… которая была моим злым гением в продолжение всего детства» [89] , — так и нежность тетушки Элизабет. Жак Вентра вспоминает квартет своих теток: Розали и Мариу—с материнской стороны, и двух старых дев Мели и Аньес — с отцовской. Мели и Аньес жили бедно и вступили в небольшую общину блаженных около Пюи–ан–Веле. Тетушки играли роль матерей особенно для своих осиротевших племянниц. Каролину Брам повсюду сопровождала ее тетка Селин Терно, без сомнения, ответственная за ее замужество, как и за замужество очень многих в этой семье. Мари Капель — будущую мадам Лафарж [90] — посвятили в секреты супружеской жизни именно ее тетки: «После завтрака, долгого и проходившего довольно оживленно, тетки заперлись вместе со мной в маленькой гостиной и начали посвящать меня в ужасающие подробности моих новых обязанностей» (Memoires. 1842. Т. II. Р. 103).
89
«Жизнь Анри Брюлара» (пер. Б.Г. Реизова).
90
Мари–Фортюне Лафарж (1816–1852) — женщина, осужденная за отравление мужа; доказательством, убедившим суд, впервые в истории стала токсикологическая экспертиза. Лафарж до конца жизни утверждала, что невиновна, и в год своей смерти была помилована Наполеоном III.