Чтение онлайн

ЖАНРЫ

История Европы. Том 1. Древняя Европа
Шрифт:

Следствием упомянутых процессов было резкое ухудшение положения крестьянства. В IV в. Паннония является крупным экспортером рабов, очевидно, за счет обедневших сельчан. Императоры того времени считали нужным выступать в защиту крестьян Иллирика от притеснения «сильных» людей, заставлявших их работать на них как своих рабов и отбиравших их инвентарь. Но к середине IV в. иллирийские крестьяне, как и другие, были законом прикреплены к земле.

Своеобразное место среди европейских римских провинций занимала Фракия, присоединенная к империи в середине I в.н.э. Она издавна подвергалась греческому влиянию (греческий язык вытеснил туземные, фракийские боги сливались с греческими), но ее многочисленное местное население под покровом эллинизации сохраняло свои обычаи, верования, организацию. Романизация Фракии была в общем незначительна. Частично она шла за счет набора в армию славившихся своими боевыми качествами фракийцев — известно более 30 фракийских когорт и конных ал, — усваивавших за время службы латинский язык, римские обычаи и имперскую идеологию, а после отставки получавших римское гражданство и земельные наделы; частично за счет основания римлянами колоний (число их растет во II в.) и наделения городскими правами старых местных центров. Из первых наибольшее значение приобрели Филиппополь, Деульт, Августа Траяна, из вторых — Сердика. В пользу городов, видимо, экспроприировалась часть земель крупнейших местных собственников: в римские времена сокращается число роскошных погребений местных аристократических семей, на месте их имений появляются римские виллы, формируется муниципальная знать, занимавшая в городах должности, аналогичные должностям в греческих полисах.

Однако урбанизация не достигла здесь

таких масштабов, как в ряде других провинций. Основную массу населения составляли сельчане, организованные в общины, со своими выборными должностными лицами комы, иногда объединявшиеся в комархии. Иногда жители нескольких сел составляли торговые поселения — эмпории. Вместо членения страны на стратегии, как было при Адриане, теперь земли делились между городами, а городские территории делились на районы. Города, по крайней мере наиболее крупные (например, Филиппополь), состояли из ряда фил, включавших и часть сельских земель. На близко расположенных к городу землях находились имения состоявшей из колонистов и наделявшейся римским гражданством местной знати, городской верхушки, возможно применявшей труд рабов. Более отдаленные земли были отведены комам. Их жители, в подавляющем большинстве фракийцы, не считались гражданами города и несли разные повинности как в пользу городов, так и государства. Возможно, они не получили римского гражданства и по эдикту Каракаллы. Кое-что об их положении мы узнаем из петиции, поданной на имя императора Гордиана от поссессоров села Скаптопары (IGRR, I, 738). Они жалуются, что, помимо установленных повинностей — податей, гужевой повинности, постоев, с них требуют дополнительные, так что многие из них разорились и угрожают бегством, если император их не защитит. Петицию они подали через ветерана, их «односельчанина» и «совладельца». Связь между общинниками была очень тесной. Кометы совместно осуществляли разные дела, ставили посвятительные и сакральные надписи. Каждое село имело своего бога-покровителя, часто носившего эпитет, производный от названия села. На прочность связи между односельчанами указывает тот факт, что служившие в III в. в преторианских когортах в Риме фракийцы, происходившие из одного района и села, объединялись для совместных посвящений своему сельскому богу, тогда как обычно сакральные надписи ставила вся воинская часть независимо от ее этнического состава.

Многочисленность и прочность сельских общин препятствовали распространению во Фракии рабства. Надписи рабов, в основном происходящие из городов, малочисленны, причем большей частью в них упоминаются только рабы-управители. Возможно, в большем числе рабы были заняты на принадлежавших императору золотых приисках, где они трудились под надзором какой-нибудь воинской части. Слабое развитие рабства и преобладание свободного сельского населения обусловили то, что во Фракии не наблюдалось симптомов кризиса в отличие от Италии и провинций, имевших многочисленные рабовладельческие виллы. Напротив, во второй половине II и первой половине III в. Фракия находилась на подъеме. Фракийцы играли немалую роль в войске — фракийцем был даже выслужившийся из рядовых император Максимин. Тогда же оживляются местная культура, туземные культы, особенно наиболее распространенный культ богов-всадников, чаще всего носивших наименование «Герой» с топонимическими или этническими эпитетами либо с эпитетами «господин», «милостивый» и т.п., но выступавших и под именами греческих богов — Аполлона, Зевса, Асклепия. Много памятников было посвящено Артемиде, Дионису. Строились храмы, не только городские, но и сельские. Видимо, как и в других провинциях, население которых в это время поставляло основную массу рекрутов, ветераны и военачальники, становясь более или менее крупными землевладельцами и приобретая власть, обращались к своим привычным, хотя частично эллинизованным и романизованным, культам.

О большой роли сельского населения Фракии свидетельствует тот факт, что, несмотря на потери, понесенные Фракией от вторжения варваров, и изменения, происшедшие там в конце III и IV в., только в 392 г. фракийские крестьяне в качестве колонов были прикреплены к своим земельным участкам, причем с оговоркой, что они служат земле, но остаются свободными в отличие от колонов других провинций, уже давно фактически столь же бесправных, как рабы.

Иным было положение в Ахайе. Для нее характерно было отсутствие или, во всяком случае, незначительное число свободных крестьян и больших латифундий. Крупное землевладение складывалось из многих отдельных имений. В зависимости от естественных условий в разных областях преобладало или интенсивное виноградарство и оливководство, работавшие на экспорт, или скотоводство. Земля возделывалась рабами или арендаторами, но, судя по условиям манумиссий I-II вв., требовавших от отпущенников пожизненных отработок и предоставления патронам детей рабов (1-2), рабов не хватало и эксплуатация как их, так и отпущенников усиливалась, а из-за немногочисленности крестьян недоставало и арендаторов. Земли пустели. В своей знаменитой «Эвбейской речи» Дион Хрисостом предлагает сажать на заброшенные земли бедняков, скопившихся в городах, практически не имеющих средств к существованию и ждущих подачек от богатых горожан. Процветало ростовщичество, и катастрофически росла задолженность людей среднего достатка. Имущественная и социальная дифференциация резко обострилась. Наряду с массой бедноты выделилась богатая верхушка из пришлых римских граждан и получивших римское гражданство греков. Эта верхушка фактически заправляла всеми делами городов, где члены местных знатных семей по многу раз занимали одни и те же выборные должности. Между группами олигархов шло постоянное соперничество, в которое втягивались наместники, римская знать, а иногда и сами императоры. Яркой иллюстрацией тому служит история крупнейшего богача Ахайи Герода Аттика, ученого софиста, консула, друга Марка Аврелия, женатого на дочери римского сенатора, владельца многих имений и выдающегося эвергета, «благодетельствовавшего» не только родным Афинам, но и другим городам. Конкурировавшие с ним семьи знати всячески старались его погубить, выдвигая разные обвинения и пуская в ход демагогию, ибо народ, видимо, несмотря на все благодеяния, ненавидел Герода, у которого все были в долгу. И хотя «филэллин» Адриан всячески покровительствовал Афинам и вообще грекам, Ахайя выйти из состояния хронического застоя не могла. На ее примере особенно наглядно видно, что выход из упадка, вызванного кризисом рабовладельческого способа производства, был невозможен там, где не оставалось достаточно многочисленного свободного крестьянского населения, за счет вовлечения которого в орбиту влияния крупных землевладельцев могли зарождаться элементы новых, намечающих выход из кризиса форм.

При всех внешних признаках процветания в «золотой век» Антонинов уже стали обнаруживаться некоторые тревожные симптомы надвигающегося кризиса. В общем смысле их можно определить как начало разложения основных устоев и наиболее характерных черт античного общества, начало сближения его с обществами неантичными, не знавшими такого переворота, который был вызван на заре его истории победами демоса и плебса, обусловившими своеобразие античного пути развития.

Кризис классического рабовладельческого способа производства, признаки которого стали проявляться в старых рабовладельческих районах Италии уже в середине I в., через столетие стал сказываться и в других областях западных провинций с наиболее развитым рабством. Производительность рабского труда если и не падала абсолютно, то уже не соответствовала растущим потребностям, главным образом в наличных деньгах, которые были необходимы декурионам, магистратам, патронам коллегий для расходов на нужды города. На них уходила значительная часть прибавочного продукта; отказаться же от этих затрат значило нарушить основной принцип античной гражданской общины — принцип «геометрического равенства».

Между тем прибавочный продукт вообще уменьшился: часть его шла на содержание администрации вилл, часть на попытки как-то заинтересовать рабов, так что на улучшение и расширение хозяйства оставалось немного. Как уже неоднократно отмечалось в литературе, готовые изделия как в сельском хозяйстве (например, мука по сравнению с зерном), так и в ремесле (изделия из металла по сравнению с его стоимостью) стоили гораздо дороже сырья, что говорит о низкой производительности труда и его дороговизне. Удешевить продукцию можно было, или усилив эксплуатацию рабов, или введя механизацию труда, но и то и другое было невозможно. Не говоря уже о том, что чрезмерная эксплуатация рабов ускорила бы их амортизацию и потребовала бы дополнительных затрат на покупку или обучение новых, ее исключала

и политика императоров II в. Идя по пути, намеченному Августом, опасаясь выступлений рабов или их бегства, они, с одной стороны, расширяли действие Силанианского сенатус-консульта (он был распространен на малолетних рабов, затем на отпущенников убитого) и принимали меры по отысканию беглых, с другой стороны, все более ограничивали самоуправство господ, все чаще превращая рабов в подданных государства. Теперь уже ни муниципальный магистрат, ни господин не могли приговорить раба к вечным оковам, ссылке в рудники, сдаче в гладиаторы, казни. Если раб совершал преступление, требовавшее такой кары, ее мог назначить только суд. Запрещены были эргастульг, подтверждено и упрочено право рабов, страдавших от плохого обращения, жестокости, чрезмерного труда, прибегать под защиту императорских статуй и требовать, чтобы их продали другим господам.

Укреплялись права рабов на пекулии: господин потерял право расплачиваться с долгами за счет пекулиев рабов, был признан действительным долг господина рабу, а если раб был должен господину, тот не мог отобрать его пекулий, а имел преимущественное право перед другими заимодавцами раба. В общей форме было сформулировано положение, согласно которому раб, хотя и не может быть юридическим собственником, «держит» по естественному праву и может передавать и отчуждать свое держание. Законность браков рабов не признавалась, но фактически их семейные связи были настолько приняты во внимание, что запрещалось разрозненно продавать членов одной семьи, а юристы даже рассматривали казусы, возникающие в связи с приданым, принесенным рабыней своему мужу-рабу. Всячески поощрялись манумиссии, и когда шло разбирательство о статусе человека, было предписано в сомнительных случаях всегда отдавать предпочтение признанию его свободным (принцип favor libertatis). Всякие препятствия к освобождению раба устранялись (например, если он получал свободу по завещанию, признанному недействительным), и было установлено, что раз данная свобода, хотя бы и неправильно, не может быть отнята. Законы охраняли и отпущенников от чрезмерных требований патронов, особенно если отпущенники были богаты, вели собственные дела, получали «право кольца» (т.е. право носить золотое кольцо, что приравнивало отпущенника к римскому всаднику).

Эти меры призваны были обеспечивать безопасность господствующего класса в целом, но отдельные его представители, практически утратив возможность прибегать к мерам устрашения, должны были все более использовать меры поощрения и не повышать норму эксплуатации.

Вопрос о том, почему римляне не прибегали к механизации производства, неоднократно ставился в литературе, и ответы на него давались, в общем, неубедительные: незаинтересованность собственников в повышении доходов (что противоречит тому огромному значению, которое придавалось юристами извлечению дохода из имущества как праву владения им); презрение высших классов к труду и практической деятельности (но таким же было и отношение к труду феодалов, что не помешало возникновению капитализма, тем более что в Риме производящие классы как раз уважали труд, а некоторые близкие народу стоики и киники видели в нем очистительную силу); дешевизна рабов, делавшая ненужным введение машин (но рабы ни в один период римской истории не были особенно дешевы, а о возможности заменить рабов орудиями, которые сами будут работать, как известно, мечтал еще Аристотель). Видимо, исходить надо из сопоставления условий Рима с условиями нового времени, когда возникли машинная индустрия и капитализм. Как известно, механизация стала возможной, когда возникли достаточно крупные мануфактуры с тем типом разделения труда, который превращает работника в частичного рабочего, что, с одной стороны, повышает производительность труда, а с другой — подготовляет введение машин. Упоминавшиеся выше противоречия рабовладельческого способа производства, требовавшие огромных затрат на обеспечение надзора и подавлявшие в работнике внимание и инициативу, делали невозможным и то, и другое. Крупные предприятия, основанные на рабском труде, оказывались недолговечными, как, например, мануфактуры по производству terra sigillata, распадавшиеся в одном и возникавшие в другом месте. Исходя из данных юристов, много внимания уделявших деловым компаниям, и надписей, в ряде которых перечисляется 10-20 компаньонов в производстве посуды, тканей, ароматов и т.п., мы можем заключить, что, как и в производстве керамики в Галлии, предприятие складывалось из суммы многих мастерских, во главе каждой из которых стоял отдельный хозяин. Переход к «частичному рабочему» был невозможен, ибо рабы так же не стали бы выполнять требовавшие большой точности отдельные операции, как не выполняли разбор лоз по сортам. Неустойчивыми оказались и основанные на рабском труде латифундии. А вне более или менее крупного производства механизация оказывалась невозможной, следовательно, невозможны были и удешевление продукции, повышение производительности труда и рост прибавочного продукта.

Муниципальные слои, хозяйства которых основывались на рабском труде, беднеют, беднеют постепенно и города. Уже Траян назначал в города кураторов, ведавших их финансами. В ряде надписей чествуются «благодетели», помогшие своими средствами городу выплатить налоги, а Адриан простил городам недоимки в 900 млн. сестерциев, но затем они стали накапливаться снова.

Обеднение части граждан городов вело к концентрации земли в руках лиц более состоятельных. Траян пытался предотвратить этот процесс, разрешив землевладельцам закладывать государству свои имения с тем, чтобы на ссуду улучшить свои хозяйства, а на вносимые за нее 5% оказывать помощь имеющим детей беднякам (так называемый алиментарный фонд). Однако это мало помогало, а выплата процентов еще более обременяла хозяйство. Концентрация земли продолжалась, как можно судить по Велейской таблице, содержащей список имений, заложенных в районе Велейи и Луки (CIL, XI, 1147), а также по клеймам на кирпичах. Они показывают, что во II в. часть имений сосредоточивается в руках немногих богатых сенаторских семей и главным образом в руках императоров и членов их семей благодаря бракам и вошедшим в обычай завещаниям части имущества императорам, получавшим также большие доли имущества своих многочисленных и богатых отпущенников и рабов.

Но так как крупное рабовладельческое производство оказывалось нерентабельным и, кроме того, сосредоточение массы рабов в одном месте казалось опасным, крупная собственность, чем далее, тем более начинает сочетаться с мелким производством, дробясь по частям между арендаторами разных категорий. Виллы по-прежнему сдавались виликам и акторам, но теперь наряду со свободными арендаторами-колонами появляются и посаженные на землю рабы, также имеющие свои пекулии и обязанные рентой. Из денежной, разорявшей колонов рента в основном становится издольной, затем прибавляются отработки, что уже предвосхищало закрепощение колонов. По закону колон не мог уйти из имения, не расплатившись со всеми долгами, а это удавалось ему весьма редко. Сажали на землю и отпущенников, часто организовав из них некое подобие общины с неотчуждаемостью участков в выделенном им имении. Как уже упоминалось, в клиентскую зависимость, предполагавшую некие услуги патрону, попадали сельские общины: теперь все они, не только в провинциях, но и в Италии, имели патронов. Из Велейской таблицы видно, что землевладельцы скупали или иными способами приобретали земли сел. В аренду — большей частью свободным — землевладельцы, имевшие глинища, сдавали кирпичные мастерские, где работали уже сами арендаторы, а не рабы. Сдавались в аренду части стад, принадлежавших императорам. В упомянутых законах о рудниках в Испании мелким предпринимателям сдаются отдельные рудничные участки, бани, сапожные мастерские и т.п. И хотя там, несомненно, работали и рабы, это были уже не крупные предприятия с тысячами рабов, какие существовали в конце I в. до н.э. — начале I в.н.э.

Аренда становится основной формой эксплуатации крупных предприятий, а мелкие арендаторы все в большей мере попадают в зависимость от крупных собственников, перестают быть самостоятельными хозяевами, какие по исконной римской традиции только и были полноценно свободными гражданами. Это вновь создававшееся положение было оформлено двумя законами, совершенно чуждыми всем понятиям и правам античной гражданской общины. Со времен Адриана была признана ранее невозможная самопродажа взрослого (сперва возраст был установлен в 25, а затем в 20 лет) гражданина в рабство, а со времени Антонина Пия население империи, включая римских граждан, было разделено на «благородных», включавших сенаторов, всадников и декурионов, и «простонародье», практически лишенное всех тех привилегий, которые имели римские граждане. Их можно было теперь наказывать телесно, ссылать в рудники, и вообще, по определению юристов, их карали так же, как рабов. Таким образом, шло разложение классов-сословий античного мира: часть рабов становились владельцами средств производства и рабов-викариев, часть мелких и даже средних собственников практически опускались до уровня рабов.

Поделиться с друзьями: