История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I

8. Что касается религии, то Сократ говорил о «богах» во множественном числе и, несомненно, имел в виду традиционных греческих богов, однако у него можно заметить и зачатки концепции единого Божества. Так, согласно Сократу, боги вездесущи, они присутствуют везде и знают обо всем, что говорится и делается. А поскольку они лучше человека понимают, что хорошо, а что плохо, то человек должен просто молиться о благе, а не о конкретных вещах типа золота. Время от времени выступает вперед вера Сократа в единого Бога, но мы не видим, чтобы Сократ уделял много внимания вопросу монотеизма или политеизма. (Даже Платон и Аристотель нашли в своих системах место для греческих богов.)

Сократ полагал, что как человеческое тело состоит из элементов материального мира, так и разум человека является частью универсального мирового Разума или Ума. Эту идею разовьют другие, как и учение Сократа о телеологии, антропоцентричное по своему характеру. Не только органы чувств даны человеку для того, чтобы он мог испытывать соответствующие чувства, но и антропоцентричная телеология охватывала всю Вселенную. Так, боги дали нам свет, без которого мы бы ничего не видели, а воля Провидения проявляется в даровании нам пищи, которую растит для человека земля. Солнце не подходит слишком близко к земле, чтобы не сжечь и не опалить людей, и не удаляется, чтобы не заморозить их. Такие рассуждения совершенно естественны для человека, учившегося в школе космологов и разочаровавшегося в Анаксагоре из–за того, что он недостаточно использовал принцип ума. Однако Сократ не был ни космологом, ни теологом, и, хотя его можно назвать «истинным основателем» телеологии при рассмотрении мирового порядка, его главный интерес заключался, как мы уже видели, в изучении поведения человека.

9. Нас не должен смущать образ Сократа, созданный в комедии Аристофана «Облака». Сократ учился у старых философов и находился под влиянием учения Анаксагора. Что же касается софистских черт, приписанных ему в «Облаках», то не следует забывать, что Сократ, как и другие софисты, сосредоточил свое внимание на Субъекте, иными словами, на человеке как таковом. Он был общественным деятелем, хорошо известным всем своими беседами, некоторым он, вне всякого сомнения, казался чересчур заумным, склонным к критиканству и ниспровержению традиционных ценностей. Даже если допустить, что сам Аристофан понимал разницу между Сократом и обычными софистами – которая отнюдь не была так очевидна, – то из этого вовсе не следует, что он захотел бы продемонстрировать это понимание перед публикой. А Аристофан был известен как приверженец старых традиций и оппонент софистов.

Суд над Сократом и его смерть

В 406 году до н. э. Сократ продемонстрировал гражданское мужество, отказавшись дать свое согласие на то, чтобы восемь командиров, которых обвиняли в преступной халатности во время битвы при Аргинусе, предстали перед судом совместно, а не поодиночке, что противоречило закону и было задумано для того, чтобы вынести более суровый приговор. В то время он был членом комитета сената. Ему пришлось еще раз продемонстрировать свое мужество в 403 году до н. э., когда он отказался принять участие в аресте Леона Саламинского, которого олигархи хотели убить, а имущество конфисковать. Зная, что наступит день, когда жители Афин сведут с ними счеты, те старались сделать соучастниками своих преступлений как можно больше выдающихся жителей города. Сократ, однако, просто–напросто отказался принимать в них участие и, вероятно, заплатил бы за этот отказ жизнью, если бы тридцать олигархов не лишились своей власти.

В 399 году до н. э. Сократа предали суду лидеры возрожденной демократии. Анит, державшийся в тени политик, подстрекал Мелета предъявить Сократу иск. Обвинение в суде Архонта было составлено так: «Это обвинение составил и, подтвердив присягой, подал Мелет, сын Мелета из дема Питтос, против Сократа, сына Софроникса из дема Алопеки: Сократ повинен в отрицании богов, признанных городом; и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении молодежи. Предлагается смертная казнь» [13] .

13

Цит. по: Нерсесянц В.С. Сократ. М., 1996. С. 152.

Первое обвинение было сформулировано довольно невразумительно, возможно, потому, что истец надеялся, что судьи вспомнят о том, что старые ионийские космологи имели репутацию безбожников и что Алкивиад в 415 году до н. э. участвовал в профанации мистерий. Однако никто не вспомнил об амнистии 404—403 годов до н. э., главным организатором которой был сам Анит. Второе обвинение, в развращении молодежи, на самом деле подразумевало, что под влиянием Сократа молодые люди начинают критически относиться к афинской демократии. В основе обвинения, вне всякого сомнения, лежала убежденность в том, что Сократ должен ответить за то, что он «воспитал Алкивиада и Крития; Алкивиада, который временно перешел на сторону Спарты и вверг Афины в столь бедственное положение, и Крития, который был самым жестоким из олигархов». Об этом нельзя было сказать прямо, поскольку все знали об амнистии 404—403 годов до н. э., но публика сразу же поняла, в чем дело. Вот почему почти пятьдесят лет спустя Эсхин сказал: «Вы приговорили софиста Сократа к смерти за то, что он воспитал Крития».

Обвинители, несомненно, рассчитывали, что Сократ, не дожидаясь суда, отправится в добровольную ссылку, но просчитались. Он явился на суд, состоявшийся в 399 году, и сам защищал себя. На суде он мог бы потребовать, чтобы судьи учли его военные заслуги и неповиновение Критию во времена правления олигархии, но он просто упомянул об этом, добавив, что не подчинился и демократии во время суда над командирами. Он был приговорен к смерти большинством в 60 человек при общем количестве судей в 500 или 501 человек. Сократу было предложено назначить себе другое наказание, и, несомненно, это было самое лучшее решение, поскольку он мог выбрать достаточно суровое наказание. Так, если бы Сократ предпочел ссылку, это предложение было бы, вне всякого сомнения, принято. Сократ же предложил в качестве достойной «награды» для себя бесплатный обед в Принтанее, после чего он согласился бы заплатить небольшой штраф, – и все это без каких–либо попыток разжалобить судей, приведя в суд, как это делали другие, плачущую жену и детей. Смелое поведение Сократа только разозлило судей, и он был приговорен к смерти гораздо большим числом голосов, чем тогда, когда его признали виновным. Выполнение приговора отложили на месяц, когда должны были вернуться «священные корабли» с Делоса (в память о спасении города Тезеем, убившим Минотавра Кносского, которому отвозили на съедение семь девушек и семь юношей). У друзей Сократа было время организовать его бегство, что они и сделали, но Сократ отказался от предложения бежать на том основании, что это противоречит его принципам. Последний день Сократа описан в диалоге «Федон». Сократ провел его, беседуя со своими друзьями Кебетом, Симмием и Федоном о бессмертии души¹¹. Выпив яд цикуты, он лежал, ожидая смерти, и произнес свои последние слова: «Критон, мы должны Асклепию петуха, так отдайте же, не забудьте!» Когда яд достиг сердца, тело Сократа свела судорога и он умер, «а Критон, заметив это, закрыл ему рот и глаза. Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека, который, надо сказать, был лучше всех других, каких мы знали, и, более того, самый мудрый и справедливый»¹².

Глава 14 Малые сократические школы

Термин «малые сократические школы» не следует понимать в том смысле, что Сократ основал какую–либо конкретную школу. Несомненно, он надеялся, что другие продолжат его работу по стимулированию мышления людей, но он не собрал вокруг себя учеников, которым он мог бы оставить в наследство определенную доктрину. Однако различные мыслители, которые в той или иной степени являлись учениками Сократа, использовали определенные аспекты его учения, соединяя их с элементами, почерпнутыми из других источников. Поэтому доктор Прехтер называет их Die einseitigen Sokratier (односторонние ученики Сократа), не в том смысле, что они всего лишь воспроизводили определенные стороны его учения, а в том, что каждый из них разрабатывал какое–либо одно направление этого учения. В то же время они развивали и идеи более ранних философов, стараясь согласовать их с идеями Сократа. В этом смысле термин «малые сократические школы», если использовать его как обобщающее название, достаточно неудачен, но, тем не менее, его используют, помня при этом, что их идейная связь с Сократом весьма слаба.

Мегарская школа

Евклид из Мегары (которого не следует путать с известным математиком) был, по–видимому, одним из первых учеников Сократа, поскольку – если это правда – он продолжал общаться с учителем (несмотря на то что в 432—431 годах до н. э. жителям Мегары было запрещено появляться в Афинах). Переодетый женщиной, он ночью тайком пробрался в город. Евклид был свидетелем смерти Сократа в 400/399 году до н. э., и после этого события Платон и другие последователи Сократа уехали к нему в Мегару.

По всей видимости, Евклид был знаком с доктриной элеатов, которую он модифицировал под влиянием этики Сократа, отождествив Единое с Благом. Он, так же как и Сократ, понимал добродетель как единство. По Диогену Лаэртскому, Евклид утверждал, что Единое известно под многими именами, отождествляя его с Богом и Разумом. Естественно, он отрицал существование принципа, противоположного Благу, поскольку этим принципом была бы множественность, которая, по мнению элеатов, иллюзорна. Таким образом, можно сказать, что, несмотря на влияние Сократа, он был верен традиции элеатов.

Мегарская философия под влиянием Евбулида переросла в эристику, которая занималась тем, что придумывала остроумные аргументы для того, чтобы опровергать умозаключения путем сведения к абсурду. В качестве примера можно привести знаменитую загадку: «Одно кукурузное зерно – не куча, добавьте еще одно зерно – и это еще не куча; с чего же начинается куча?», которая была предназначена для того, чтобы доказать, что множественность невозможна, так же как Зенон хотел показать, что движение невозможно. Вот еще одна головоломка, приписываемая Диодору Крону, мегарскому философу: «То, чего вы не теряли, у вас есть; но раз вы не теряли рога, значит, они у вас есть». Или еще: «Электра знает своего брата Ореста. Но Электра не знает Ореста (который стоит перед ней в маске). Таким образом, Электра не знает, что она знает»¹.