История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I
Шрифт:
b) Если, с другой стороны, мое «правильное мнение» о Теэтете включает его характерные черты, тогда не менее абсурдно будет утверждать, что я превратил это правильное мнение в знание путем добавления differentia, ибо это будет аналогично утверждению, что я добавил к правильному мнению о Теэтете, уже содержащему его отличительные признаки, те черты, которые отличают его от других.
NB. Следует отметить, что Платон говорит здесь не о видовых различиях, а о различиях индивидуальных, чувственных объектов, что хорошо видно из примеров, которые он приводит, – Солнце и конкретный человек, Теэтет. Отсюда вовсе не следует, что с помощью дефиниций нельзя получить никаких знаний, нет, Платон имел в виду, что правильного определения единичных чувственных объектов дать нельзя. Эти объекты вообще являются истинными объектами знания. Итак, вывод, к которому подводит нас диалог, заключается в том, что нельзя получить истинное знание о чувственных объектах; истинное знание должно быть знанием об универсальном и постоянном.
Истинное
1. Платон с самого начала утверждал, что знание достижимо и что оно должно быть: 1) достоверным и 2) о том, что реально существует. Истинное знание должно отвечать обоим этим требованиям, те же состояния ума, которые им не отвечают, истинным знанием не являются. В «Теэтете» он показывает, что ни чувственное восприятие, ни истинная вера не удовлетворяют этим требованиям, поэтому ни то ни другое нельзя назвать истинным знанием. Платон воспринял от Протагора его веру в относительность ощущений и чувственного восприятия, но он не принял его универсальный релятивизм, поскольку считал, что знание, абсолютное и достоверное, достижимо. Но знание – это не чувственное восприятие, которое относительно, иллюзорно и подвержено влиянию разного рода случайных факторов, как со стороны субъекта, так и со стороны объекта. Платон воспринял также идею Гераклита о том, что единичные объекты чувственного восприятия всегда находятся в процессе становления или движения и потому непригодны быть объектами истинного знания. Они возникают и исчезают, число их бесконечно, их суть нельзя выразить в четком определении – следовательно, они не могут быть объектом научного познания. Однако Платон вовсе не утверждает, что вообще нет таких объектов, которые не могли бы быть объектами истинного знания, таковыми не могут быть лишь чувственные уникалии. Объекты истинного знания должны быть устойчивыми и постоянными; их суть выражается в виде четкого научного определения, или универсалии, как их понимал Сократ. Поэтому рассмотрение различных состояний ума неразрывно связано с изучением объектов этих состояний.
Если мы изучим суждения, в которых, по нашему мнению, выражается наше знание о стабильном и постоянном, то увидим, что это суждения об универсалиях. Рассмотрим, к примеру, суждение: «Афинская конституция – это Благо». Мы видим, что устойчивый элемент в этом суждении – понятие о Благе. Конституция Афин может подвергнуться таким изменениям, что мы уже больше не сможем считать ее Благом, однако понятие о том, что такое Благо, останется неизменным, ибо мы можем назвать новую конституцию «плохой» только потому, что имеем устойчивое понятие Блага и можем сравнивать с ним частные случаи. Более того, даже если мы признаем изменение афинской конституции как эмпирический и исторический факт, мы все равно можем утверждать, что «афинская конституция – это Благо», подразумевая под этим конкретную конституцию, которую мы когда–то считали Благом (даже если она с тех пор сильно изменилась). В этом случае наше суждение относится не столько к афинской конституции как к конкретному историческому явлению, сколько к определенному типу конституции. И не важно, что этот тип конституции в определенный исторический момент нашел свое воплощение в афинской конституции: идея заключается в том, что этот универсальный тип конституции (в Афинах ли или где–нибудь еще) обладает универсальным свойством Блага. Таким образом, если наше суждение содержит в себе нечто устойчивое и неизменное, то оно относится к действительно универсальному.
Опять–таки, научное познание, как утверждал Сократ (преимущественно в связи с этическими ценностями), ставит перед собой задачу сформулировать определение, иными словами, выкристаллизовать и зафиксировать знание в четком и недвусмысленном определении. Научное знание о Благе, к примеру, выражается формулой «Благо – это…», посредством которой разум выражает сущность Блага. Однако определение относится к универсальному. Поэтому истинное знание – это знание об универсальном. Конкретные конституции изменчивы, но определение конституции как Блага остается тем же, и мы судим о качестве каждой конкретной конституции, сопоставляя ее с этим последним. Отсюда следует, что именно универсальное соответствует требованиям, предъявляемым к истинному знанию, и потому только оно может быть объектом познания. Знание о высших универсалиях является высшей формой знания, в то время как «знание» об особенном – это низшая его форма.
Но не означает ли это, что между истинным знанием и «реальным» миром, состоящим из частностей, существует непреодолимая пропасть? И если истинное знание – это знание об универсальном, не следует ли отсюда, что истинное знание абстрактно и «нереально»? Что касается второго вопроса, то я хочу сказать, что суть платоновской доктрины Форм или Идей заключается в следующем: универсальное понятие – это не абстрактная форма, лишенная объективного содержания и референции, нет, каждому истинному универсальному понятию соответствует объективная реальность.
Мы не будем здесь обсуждать, насколько оправданна критика Аристотеля (который упрекал Платона в том, что он гипостазирует объективную реальность понятий, придумав трансцендентный мир «отделенных» универсалий).
Независимо от того, оправданна эта критика или нет, суть Платоновой теории Идей заключается не в том, что универсалии существуют независимо от мира, а в том, что универсальные понятия имеют соответствие в объективной реальности, которая является реальностью более высокого порядка, чем чувственное восприятие как таковое. Что же касается первого вопроса (о пропасти между истинным знанием и «реальным» миром), то мы должны признать, что Платону не удалось объяснить, как связаны между собой частное и универсальное; но мы еще вернемся к этому вопросу при рассмотрении теории Идей с онтологической точки зрения, пока же не будем касаться этой проблемы.
2. Платонова концепция степеней или
уровней знания по отношению к объектам познания приводится в знаменитом отрывке из «Государства», где Платон описывает Линию, вдоль которой душа поднимается в область умопостигаемого. Я привожу здесь схематическое изображение этой Линии и попытаюсь объяснить ее. Следует отметить, что несколько пунктов этой схемы остаются неясными и по сей день, однако Платон, вне всякого сомнения, верил, что находится на верном пути к истине, но нигде, насколько мне известно, не выразил свои идеи в четкой и ясной форме. Поэтому в некоторых случаях приходится только догадываться о том, что он имел в виду.Развитие человеческой души по пути от невежества к знанию идет от (мнения) к ' (знанию). Только последнее можно назвать истинным знанием. Как же отличить эти две функции ума? Очевидно, что это отличие должно строиться на различии объектов. Мнение имеет дело с «образами», в то время как знание, по крайней мере в форме , имеет дело с оригиналами или архетипами . Если человека спрашивают, что такое справедливость, а он приводит конкретные примеры несовершенного воплощения справедливости, говорящие о том, насколько, скажем, действия конкретного человека, или конституция, или кодекс законов отдельного государства далеки от универсального идеала, и если этот человек не имеет никакого понятия о том, что существует принцип абсолютной справедливости, который является нормой или эталоном, тогда мы говорим, что его душа находится в состоянии : он видит образ или копию и путает ее с подлинником. Но если человек хорошо представляет себе, что такое справедливость вообще, если он поднимается над образами к Формам или Идеям, к универсальному, по отношению к которому и следует оценивать конкретные примеры, то состояние его души есть состояние знания в форме или ; (гносис). Однако душа человека может переходить от одного состояния к другому, образно говоря, «обращаться в другую веру», когда человек начинает понимать, что то, что он раньше принимал за подлинники, на самом деле только образы или копии, то есть несовершенное воплощение идеала или нормы, когда он начинает воспринимать в определенном смысле сам подлинник, тогда его душа находится уже не в состоянии , а в состоянии .
Линия делится на два отрезка, а каждый отрезок – еще на две части. Так, существуют две степени и две степени . Как это можно истолковать? Платон говорит нам, что низшая ступень, , имеет в качестве своего объекта в первую очередь «образы» или «тени», а во вторую очередь «отражения в воде и в плотных, гладких и глянцевитых предметах и во всем подобном этому»5. Это утверждение кажется нам весьма странным – вряд ли человек способен принять тень предмета или его отражение на воде за сам предмет, однако Платон подразумевал именно это. Отрезок, по мнению Платона, охватывает также и образы образов, или имитацию имитации. Так, мы говорим, что душа человека, чье представление о справедливости ограничивается лишь несовершенной афинской конституцией или действиями какого–то конкретного человека, пребывает в состоянии . Если же за него возьмется ритор и, пустив в ход все свое красноречие и дар убеждения, внушит ему, что все на свете справедливо и правильно, что конечно же весьма далеко от действительности, то душа этого человека будет пребывать в состоянии . То, что он принимает за справедливость, всего лишь тень или карикатура образа, который сам является копией универсальной Формы. С другой стороны, состояние души человека, который считает справедливостью ту ее степень, которую обеспечивают законы Афин или справедливость какого–либо конкретного человека, можно охарактеризовать словом (вера).
Платон говорит нам, что объектами отрезка являются реальные объекты, соответствующие образам предыдущего отрезка , и называет в качестве таковых «все живые существа вокруг нас и весь мир природы и искусства»6. Это означает, что в состоянии находится человек, который представляет себе, к примеру, лошадь только в образе реальных лошадей и который не понимает, что реальные лошади – это всего лишь несовершенные «имитации» идеальной, то есть лошади вообще. Он имеет не знание о лошадях, а только мнение. (Спиноза мог бы сказать, что этот человек пребывает в состоянии воображения, иными словами, неадекватного знания.) Аналогичным образом человек, считающий истинно реальным мир, не понимающий, что этот мир – лишь более или менее «нереальная» копия невидимого мира (то есть что чувственные объекты – всего лишь несовершенное воплощение идеала), находится в состоянии . Он поднялся уже ступенью выше мечтателя, который думает, что образы, предстающие его глазам, – это реальный мир , но он еще не достиг : он не обладает настоящим научным знанием.
Упоминание искусства в приведенном выше высказывании помогает нам лучше понять мысль Платона. В десятой книге «Государства» он говорит, что художники находятся на третьем месте от истины. К примеру, существует идеал человека, и есть конкретные люди, которые являются копией, имитацией или несовершенным воплощением этого идеала. Но вот появляется художник и рисует портрет человека – имитацию имитации. Все, кто принимает нарисованного человека за настоящего (вроде того, как некоторые принимают воскового полицейского у входа в музей мадам Тюссо за настоящего), находятся в состоянии , зато тот, чье представление о человеке ограничивается образами тех людей, которых он знает, видел или о которых читал, и кто не имеет никакого понятия об идеальном человеке, пребывает в состоянии . Но тот, кто понимает, что существует идеальный тип человека, чьей несовершенной реализацией является обыкновенный человек, находится уже на стадии . Опять–таки справедливый человек может имитировать или воплощать в своих поступках, пусть даже далеких от совершенства, саму идею справедливости. Но когда трагический актер изображает этого человека на сцене, не имея при этом никакого понятия о справедливости, он просто имитирует имитацию.