Чтение онлайн

ЖАНРЫ

История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века
Шрифт:

— Нет, всё было серьезнее: полная авария!

— Вот обидно, такой лихой король, и катил на ободах. И что он сделал? Купил пилюли дюралекс?

— Нет, он запер жену в монастыре.

— О, бедняжка! — сострадает Б.Б. — Ну как так можно?

— Почему бы и нет? — смеётся её товарищ по лежаку. — Ему же надо было что-то делать! Если ты королева — ты королева; не могла же она бегать к какому-нибудь соседу-парикмахеру.

Берта краснеет, и глаза её часто мигают.

Бугай ожесточается. Он защищает своего приятеля Филиппа-Августа, который геройски вернул Франции мюскаде и кальвадос.

— Его надо понять, — продолжает он. — С датчанкой у него, может быть, не возникало желания накрыть прибор. Да я и не

думаю, что в своем монастыре она так уж скучала. Не будем забывать: монастыри бывают разные, и у неё там были все удобства, можешь мне верить! Горячая вода, центральное отопление, телик и холодильник. И даже, кто знает, когда ей надоедало исполнять соло на гитаре, может быть, какой-нибудь озорной садовник и залезал в её комнату, так сказать, на чашку чаю.

— О ком речь? — неожиданно тявкает Дюрандаль.

— О Филиппе-Августе! — ревёт Толстяк.

— Невозможно! — возмущается сосед. — Сколько можно о нём говорить?

Берю, чьи изысканные манеры не нуждаются в похвалах, вновь наливает кальвадос.

— Можешь продолжать, — говорит он одобрительно.

— С большим удовольствием, — соглашаюсь я, — потому что мы подходим к прекрасному периоду в истории Франции: Людовику Девятому!

— Что за паломник? [54]

— Паломник — это как раз то, что ему подходит, Толстяк, потому что он больше известен под именем Сен-Луи! [55]

54

Во французском разговорном языке слово «паломник» имеет еще и значение «тип», «фрукт». — Прим. пер.

55

Людовик Святой. — Прим. пер.

— Музыкант? — интересуется сведущая дама Б.Б.

Её вопрос меня озадачивает.

— Я никогда не слышал, чтобы внук Филиппа-Августа был меломаном, любезнейшая. Конечно, его качество блаженного позволяет предположить, что он играет на лютне в раю со своими календарными коллегами, но называть его музыкантом…

— Ну как же! — настаивает она, чувствуя себя ущемлённой (большей частью со стороны Дюрандаля), — мне это не приснилось: я вчера слышала по радио джазовую вещицу, которая называлась «Блюз Сен-Луи»!

— Это разные вещи, дорогая Берта! Сен-Льюис, о котором вы говорите, — это город в Соединённых Штатах…

Берю делает заявление в своем духе, защищая национальное достояние.

— По какому праву штатовцы используют наших святых, чтобы давать названия своим местам? — восстаёт он. — Мы же не даём нашим городам американские имена?

— Мы их даём не городам, а нашим привычкам, что ещё хуже, — уклоняюсь я. — Мы ходим в снэк поесть гамбургер и выпить аперитив on the rocks [56] . Это называется международным обменом, Толстяк, тут ничего не поделаешь!

56

On the rocks (амер.) — со льдом. — Прим. пер.

На этом мы возвращаемся к нашей теме.

— Он был единственный король, кого канонизировали? — волнуется мой ученик.

— Единственный.

— Этот мужик, наверное, был не из шутников!

— Ошибаешься, Толстяк, ты увидишь, при случае он умел повеселиться. Людовику Девятому было всего одиннадцать лет, когда умер его отец. Его маман, Бланка Кастильская, занималась

регентством до его совершеннолетия. Мадам Бланка была положительным человеком…

Новая реплика Колосса:

— Сдохнуть можно! Когда я служил в армии, я тоже знал одну мадам Бланш: она держала вертеп в Монбризоне. Она была такой тихой женщиной, вежливой со всеми, и она заправляла своим заведением с барабанным боем!

— Вы всё ещё говорите про Филиппа-Августа? — терзается глухой, в то время как его пытливая рука позволяет себе самые смелые вылазки в лифчик нашей хозяйки.

— Да нет же, тыква! Мы говорим о старухе Людовика Святого, Бланш Кастаньетской.

Поворачивается ко мне.

— Испанка, конечно?

— Да, Берю, и у этой малышки был крутой нрав. Представь, когда сеньоры поняли, что королю всего одиннадцать лет, они стали выдрючиваться. Но мадам Бланка показала коготки этим господам! Она держала их в ежовых рукавицах. И пока она управляла Францией, она занималась воспитанием Лулу! Она сделала его набожным, сильным, справедливым и осторожным. Когда он получил бразды правления, он уже знал свою работу короля.

Берта вскрикивает. Это месье Дюрандаль сделал больно её молочной железе своим перстнем.

— Что случилось? — спрашивает Глухопёр.

— Ничего, ничего, — уверяет Б.Б., покраснев как рак в тарелке кардинала.

Но Бугай что-то заподозрил. Огромные брови делают смычку на лбу Огромного. Он смотрит на Дюрандаля, затем на супругу, встряхивает головой и шепчет в мою сторону:

— Ладно, давай дальше, Сан-А!

Я думаю, что, если этот человек со слуховым аппаратом не прекратит свои вольности, скоро мы станем свидетелями незабываемого зрелища.

— Итак, Людовик Девятый был добрым и справедливым королём. Он правил мудро…

— Как в тачке, — замечает Толстяк, — кто-то всегда водит лучше, чем другой, это естественно!

— Я вам уже сказал, что он был справедливым. В одной истории рассказывается, как он вершил суд под дубом!

— Он, наверное, выглядел отпадно! — шутит это воплощение французского остроумия. — Ты можешь представить уголовный суд в Булонском лесу в наше время, с корзинкой для пикника и туристической плиткой «Бютагаз»? Видок ещё тот, не так ли?

Картина соблазнительная, и она веселит меня. Дюрандаль пользуется разрядкой, чтобы продолжить свои грудные изыскания.

— Людовик Святой вершил правосудие не только над своими подданными — он также улаживал споры, которые возникали между иностранными монархами, даже если это и стоило ему собственных владений.

— Достойный человек, — говорит Берта в состоянии полугипноза.

— Ещё бы, — подаёт реплику её Толстяк, — если из него сделали святого, значит, у него что-то было. Церковь, ты же знаешь, Берта! Она осторожная! Прежде чем канонизировать кого-нибудь, прикинь, она должна сначала расспросить консьержку. Ты можешь себе представить, чтобы Ватикан проголосовал за нимб с лучами для святого Людовика, а потом все узнают, что он давал чеки без обеспечения или любил метнуть китайский дротик труженицам постельного белья, представляешь, какой был бы эффект?! Сразу весь церковный календарь оказался бы под сомнением! Ты уже не можешь называть себя Пьером, Полем или Жаком, пока не выяснишь, не был ли твой святой патрон каким-нибудь любителем клубнички или мазуриком!

— А в любви, как я понимаю, у него была макаронная диета?

— Вовсе нет. Людовик Святой в самом деле очень отличался от простых смертных: он любил свою жену!

— И как её звали? — воркует Берта.

— Маргарита Прованская! Увы, Бланка Кастильская, которая была очень даже застёгнутой, держала на контроле их супружескую жизнь. Когда Людовик Девятый хотел исполнить свой долг, он должен был просить разрешения у маман, которая далеко не всегда его давала!

— Я бы не смогла жить с такой свекровью! — возмущается Б.Б.

Поделиться с друзьями: