История героя: Огонь наших душ

«Этот крокодил такой милашка, что я просто хочу его расцеловать[11],” подумал он, но шутка не принесла ему привычного успокоения — слишком уж огромным и чудовищным был их сегодняшний противник, слишком уж он был тяжел и хорошо защищен. Обрати он внимание на соратников бледного эльфа, и мало что могло бы их спасти. Даже Эдер с его броней и щитом разве что встал бы ужасной твари поперёк горла на мгновение.

Тем временем порокоа вновь попытался избавиться от топчущегося по нему раздражителя, и, поджав лапы, принялся кататься с боку на бок. Гламфеллен удерживался сверху лёгкими шагами и прыжками, не задерживаясь на месте ни на секунду, и напряженно думая.

«Броситься ему в пасть, и ударить в нёбо? Не, он меня прожует, и никакая Золотая Рубашка не спасёт. Попытаться сломать позвоночник ударом сверху? На этом животном столько мяса, что я ему разве что синяков наставлю. Чёрт, вышел на боксерский ринг, а там меня ждал эсминец. Что же делать?»

Он обернулся к друзьям — напряженно выжидающим, с оружием и магией наготове. Они смотрели на сошедшегося в клинче с монстром командира с недоверчивым восхищением, и даже не подозревали, сколь мрачные мысли одолевают его сейчас. Кьеллу внезапно вспомнились слова сестры Делии, аэдирской послушницы ордена Щитоносцев Святой Эльжи, работающей на «Онеказе» судовым врачом. Слова, что она сказала ему в ночь нападения польповир.

«Взаимовыручка и осмотрительность, да? Ладно. Но героизма чуток все же придётся проявить. Эх, я уже чувствую всю ту боль, что мне придётся вытерпеть,” сжав зубы, гламфеллен спрыгнул с порокоа, приземляясь немного в стороне и сзади его передней лапы, и помахал рукой, глядя прямо в желтоватый глаз твари. Монстр коротко рыкнул, напрягся всем телом, и хлестнул громадным хвостом, вспоровшим воздух с гулом падающего самолёта. Кьелл смотрел на несущуюся на него лавину плоти и чешуи, и ждал. Лишь в самый последний момент, когда воздушная волна удара упруго толкнула его, развевая волосы, он начал действовать. Напрягая всю мощь источника и каждую мышцу, он ударил навстречу, вкладывая все силы, всю мистическую энергию, все воинское умение в один-единственный удар, простейший из приёмов шаолиньского Кулака Ваджры. Ему на мгновение показалось, что он видит истекающую наружу ци, покрывшую его руку золотом несокрушимого латного доспеха. Он внезапно понял, что кричит во все горло, выплескивая наружу невыносимое напряжение каждой клеточки своего тела.

Кулак бледного эльфа и громада чудовищного хвоста, превышающего толщиной вековой дуб, столкнулись. На секунду произошло невозможное — вопреки логике, здравому смыслу, и законам физики, хвост чудища остановился, замер, словно налетев на непреодолимое препятствие. Казалось, колоссальная мощь монстра спасовала перед силой противостоящего ей воителя.

Но уже мгновение спустя, вселенная взяла свое. Телом Кьелла словно из пушки выстрелило, и стена форта пошла трещинами, принимая его на себя.

«Я чувствую себя на удивление хорошо, как для яйца, которым безжалостно забросали каменную стену. Видимо, меня варили вкрутую, ха,” подумал бледный эльф, соскальзывая вниз. «Ци даже на донышке не осталось, давно мой источник так не выкладывался. Потом мне будет плохо, но это уж потом, а сейчас я даже бой продолжать смогу. Кстати, о птичках.»

— Огонь всем, что есть, быстрее! — заорал он самым командным своим ором. — Майя, пусть твоя птица атакует глаза! Текеху, вся вода в озере твоя! Фассина, ослабляющую и атакующую магию! Эдер, саблю в ножны, и за мушкетон!

Сам же Кьелл обрушил на порокоа каскад сайферских приёмов. Ментальные Путы сковали тварь, парализуя её, запирая в собственном теле — пусть ненадолго, но давая бледному эльфу возможность подготовить следующие атаки. Видения Былого вытащили наружу все страхи гигантского существа, окружая его фантомами, зыбкими и едва заметными для всех остальных, но реальными и опасными для самого порокоа. Истощение Сил впилось в его душевную эссенцию, вытягивая её наружу и переправляя бледному эльфу. И, напоследок, Удар по Глазам разорвал связь буркал рептилии и её мозга, ослепляя её, оставляя наедине со скалящимися призраками былых страхов.

Весь этот псионический натиск мог задержать их чудовищного оппонента лишь на время — эссенция монстра, пусть и не столь изобильная, как энергия души недоброй памяти Нерискирлас, но все же могучая, со временем сотрет все неправильности, внесенные в неё усилиями Кьелла, жуткая тварь очнется, и задавит их маленькую группу массой. Нужно было убить её до того, как это случится.

Компаньоны не отставали от бледного эльфа в попытках изничтожить их громадного противника.

Заклинание Фассины обняло порокоа туманом слабости, накрыло вуалью разложения, тронуло его шкуру патиной иллюзорной ржавчины, и естественная броня чудовища подалась, раздвинулась, и заметно ослабла, уже не выглядя столь надёжной. Один из свинцовых посланцев Майиной аркебузы прошел прямо сквозь потемневшую чешуйку, как нож сквозь масло, вонзаясь в прикрытую ей плоть.

Эдер посылал пулю за пулей в голову существа, целясь в правый глаз. Над левым трудился Исидза, вцепившись когтями в веко и работая клювом. Гигантская рептилия, впрочем, сводила на нет усилия обоих, часто моргая и мотая головой.

Текеху готовил нечто колоссальное — озерная вода, завиваясь невероятными ручьями, чьим руслом был сам воздух, текла к все разрастающейся сфере над туловищем порокоа. Озеро заметно пустело.

Огромная тварь, впрочем, не собиралась сдаваться без боя — в очередной раз оглушающе рыкнув, чудище прыжком развернулось, остановившись боком к товарищам, и дернулось всем телом, но гигантский хвост не метнулся вперёд, снося все на своём пути. Лишь его толстое основание коротко дернулось, вся остальная громада природной булавы порокоа бессильно опала грудой бесполезного мяса. Кьелл не сдержал радостный возглас — его безумный план удался. Отдача от столкновения их взаимных атак изломала кости и изорвала мышцы хвоста чудовища, надёжно обезвредив это опаснейшее оружие, что иначе без труда снесло бы их всех. Бледного эльфа же сберегла энергия Кулака Ваджры, по праву считающегося одним из лучших рукопашных стилей Поднебесной, и щедро вкачанная в технику Золотой Рубашки ци. Гигант-порокоа все ещё был смертельно опасен своими ужасными челюстями и огромной массой, и бросься он на противостоящих ему разумных, они вполне могли понести потери, но комбинация из сайферских ослепления и иллюзий продолжала действовать, заставляя чудовищную рептилию бессильно щелкать зубами в попытках ухватить существующих лишь в его разуме фантомов.

Компаньоны удвоили свои усилия, обрушивая все новые атаки на своего циклопического оппонента. Сияющие копья из ставшего твердым света врезались в тело чудища, оставляя за собой обугленные дыры. Эдер и Майя засыпали монстра смертоносным свинцом, дырявя его шкуру. Даже Кьелл, собравшись с псионическими силами, то и дело отправлял в чудовище одну полыхающую огнём эссенции стрелу за другой.

Точку в скоротечном бою поставило мистическое искусство Текеху. Медленное, словно течение ленивых речных вод, оно могло ударить разрушительнее цунами после должной подготовки. И оно ударило. Вся неподъемная масса воды, собранная морским годлайком в воздухе, прямо над хребтом порокоа, в одном стремительном движении рухнула вниз, замерзая на лету. Колоссальный ледяной клин прошил туловище рептилии, уничтожая чешую, кости, и плоть, превращая большую часть торса гигантского животного в кровавую кашицу. Живучая тварь дернулась в агонии раз, другой, и затихла навсегда.

Победители разразились триумфальными криками. «Игрок Текеху получает Медаль Вани Васильчикова стопятьсотой степени,” думал Кьелл, радостно вопя вместе со всеми. «Ай да Текеху, ай да Ондрин сын. А теперь надо встать.» Пусть искусство Золотой Рубашки максимально смягчило и соударение с гигантским хвостом, и скоростной контакт со стеной форта, гламфеллен чувствовал себя, как муха, пережившая встречу с мухобойкой — все тело ныло и едва слушалось. Он с трудом поднялся на непослушные ноги. Выражения радости от победы тем временем поутихли. Эдер, подбежав к другу и командиру, цепко ухватил его за плечи, недоверчиво глядя ему в лицо.

— Ты что это… ты совсем ума решился? Зачем полез под удар этой стенобитной машины? — проговорил дирвудец ошеломленным тоном, то и дело легонько встряхивая Кьелла. Тот только улыбался на это странное проявление дружеских чувств, мотаясь в руках блондина тряпичной куклой. — Ты учудил это, чтобы сломать ему хвост, да? Ничего менее безумного не мог придумать?

— Нет, Эдер, а ещё все сработало, и я более или менее в порядке, — ответил гламфеллен. — Может, перестанешь меня трясти? Это как бы больно.