История героя: Огонь наших душ

— Ты знаешь, о чем она говорила, Текеху? — тронул годлайка за плечо бледный эльф. Тот, вздрогнув, с опозданием ответил:

— Нет. Это знание принадлежит главе Гильдии.

— Ну, а открыть это произведение дверного искусства ты сможешь? — продолжал допытываться гламфеллен.

— Экера. Этот жезл, — годлайк отрешенно указал на фигурный скипетр на поясе женщины, — её символ власти и ключ к святилищу. Похоже, мне придётся взять его, на время… Дай мне несколько минут, Кьелл, — он закрыл лицо руками, бессильно выдохнув.

— Знаешь, Текеху, — ровно сказал Кьелл, — я провел с тобой достаточно времени, чтобы понять: ты — избалованный ребёнок, обожающий бегать от ответственности, — Текеху отнял ладони от лица и воззрился на друга с неверием и обидой, а тот продолжал:

— Посмотри, что оставила после себя Майру. Ей, простой аумауа, наследуешь ты и твои соученики — могущественная, многочисленная гильдия, опора короны, внушающая страх врагам, и восхищение друзьям. Её трудами, ты и твои собратья-заклинатели достигли всего своего мастерства, — он встретил ошарашенный взгляд Текеху, и жёстко продолжил:

— Что же оставишь после себя ты, сын Ондры? Долги в «Диком Жеребце», и пару побасенок о твоих любовных похождениях? Водяные скульптуры, твоя наибольшая гордость, недолговечнее сосульки в оттепель, — в голосе Кьелла зазвенела сталь. — Ондра непрерывно смотрит на тебя. Хуана смотрят на тебя, все до единого. А теперь, душа Майру смотрит на тебя из-за Грани, — его тон зазвучал боевым приказом, а непреклонный взгляд уперся в глаза раздавленного этой неожиданной словесной атакой годлайка. — Возьми то, что твоё по праву, и сделай поистине своим, — он кивнул на жезл Майру. — Сотвори из него что-то, что переживет тебя. Стань достойным всех обращенных на тебя взглядов близких, друзей, и соплеменников. Или ты и правда хочешь провести жизнь, бессмысленно её прожигая, и когда придёт твоё время, угаснуть, как свеча на ветру? — его голос, достигший крещендо напряжения, стих, чтобы снова зазвучать ровно и спокойно. — Ты, конечно, можешь отказаться. Ни я, ни команда тебе и слова не скажем. Но подумай о том, что ты скажешь себе сам, когда все возможности будут упущены.

Кьелл продолжал сверлить взглядом Текеху, смотрящего в ответ с нечитаемой смесью эмоций. Гламфеллен ощущал подспудный стыд за эту грубую манипуляцию, давящую одновременно на тщеславие морского годлайка, и на его свежую рану от потери близкого разумного, но он просто не мог иначе. В этот самый момент, когда годлайк горевал над телом учителя, с раздражением отворачиваясь от её регалий, бледный эльф с необычайной отчетливостью осознал, что, все-таки, раздражало его в Текеху все это время, не позволяя их приятельству перерасти в дружбу. Это не были его праздность, себялюбие, и чрезмерный гедонизм — все это Кьелл легко прощал. Что он простить не мог, так это бездарную, бессмысленную растрату огромного потенциала. Обладая уникальными знаниями о магии воды, Текеху мог стать родоночальником новой школы мистических искусств. Пусть не своим трудом и гением, а благословением божественной матери, пусть не созидая новое, а возрождая забытое, он все же мог встать в один ряд с такими патриархами и титанами, как Чжан Саньфэн[4], Бодхихарма[5], и полумифический Шэнь-нун[6], но отказывался это делать. Кьелл не мог не подтолкнуть заигравшегося в детство друга в нужном направлении.

— Ты прав, капитан, — глухо ответил Текеху, вставая. Его пальцы крепко сжимали скипетр Майру. — Экера, ты тысячу раз прав, Кьелл. Я войду во внутреннее святилище Гильдии не как понукаемый, нерадивый ученик, а как хозяин. Только, — самая незначительная тень волнения пробежала по его лицу. — Как мои обязанности учителя и главы могут сочетаться с помощью тебе? Ты хочешь, чтобы я оставил службу в твоей команде?

— Ну, иногда намерение не менее важно, чем действие, — улыбнулся Кьелл, весело и спокойно. Его друг взялся за ум, что не могло не радовать. — Главное, чтобы намерение было твердо. Ты заступишь на свой пост, гильдмастер Текеху, а потом возьмёшь недолгий отпуск, чтобы помочь другу, гоняющемуся за одним злостным массовым убийцей. Для возрождения целого мистического искусства спешка не то, что не нужна — вредна.

— Так я и сделаю. Спасибо тебе, Кьелл, — тепло ответил годлайк. — Ты открыл мне глаза.

— Угу, расширил кругозор, и все такое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Давай, открывай дверку уже, Майру нас просила поспешить.

***

— Вот так сюрприз, — Кьелл оглядывал открывшуюся за каменной дверью картину, не скрывая сильнейшего удивления. — Источник силы Заклинателей Воды — дракон.

— Удивлен, маленький эльф? — телепатия гигантской ящерицы была не такой неприятной, как вгрызающиеся в мозг раскаленным напильником мысленные вопли Нерискирлас, но не менее агрессивной. Она вламывалась в разум с неумолимостью штурмовой группы, высаживающей тараном замковые ворота. — Задумываешься, какие еще ложь и лицемерие влили в твои уши Хуана и их правители?

— Вообще-то, мирские правители не обязаны знать секреты своих подданных-мистиков, — не мог не встать на защиту дорогой его сердцу королевы гламфеллен. — Зачем правителям подобные знания? Твои обвинения голословны, — он усмехнулся, — дракон-переросток.

«Вот еще меня ростом всякие ящерицы не подкалывали. Даже попрекать цветом кожи — менее тупой и детский способ почувствовать себя лучше, чем кто-то,” весело подумал он, оглядывая своего визави. Дракон выглядел не менее необычно, чем его давным-давно сраженный в гланфатском храме Хилеи «небесный» собрат, что был покрыт перьями, словно археоптерикс. Голова огромного ящера напоминала о рыбах вроде удильщика и барракуды, спинной гребень выглядел причудливым плавником, как и оконечность хвоста, а перепонки между пальцами лап еще более усиливали его сходство с морскими тварями. Дракон, несомненно близкий воде, устроился в центре огромной полузатопленной залы, окруженной по периметру галереей с четырьмя круглыми площадками, на каждой из которых устроилась каменная пирамидка с неярко светящейся сферой в навершии.

— Мне нет до этого дела, — придавил разумы присутствующих ментальный вопль. — Я был заточен здесь обманом. Обманом! Все Хуана до единого виновны в попустительстве этому! Поставь себя на мое место, маленький эльф — терпел бы ты многовековое несправедливое заключение? Был бы ты снисходителен к своим тюремщикам?

— Для начала, многовековое заточение бы меня попросту убило, — пожал плечами бледный эльф. — Но, может, расскажешь по порядку? Раз уж ты проторчал здесь многие века, как насчет потерпеть еще минут десять?

— То, что ты готов меня выслушать, уже говорит в твою пользу, — подуспокоился дракон. — Мое имя — Скиориелафас, и я наследую благороднейшее из призваний — защиту Дедфайра и столпов адры от всех, желающих осквернить их. Но Заклинательница Воды Перики обманула меня, превратив в бесправного узника, чью жизненную силу ее ученики тянут из меня, словно паразиты, чтобы наполнить краденой мощью свои бессильные ритуалы! — ментальный голос дракона снова прибавил в громкости, заполняя мысли Кьелла и компании зудением эха.

— Полегче, Скиориелафас, — Кьелл произнес это по-драконьи длинное и переусложненное имя без ошибок от раздражения, не иначе. — Незачем орать мне в мозг, я и так тебя прекрасно слышу. Как именно Перики тебя обманула?

— Мы заключили пакт, чьим символом является игрушка на поясе у избранного Нгати, — снизил громкость дракон. — Она обязалась взять на себя благородное бремя моего долга, и после смерти передать его другим Хуана, а я, взамен, предоставил бы свою силу Заклинателям Воды, взамен пакта с Нгати, что был утерян давным-давно. Но Перики солгала мне! — снова сорвался дракон на крик, от которого ментальное восприятие Кьелла пошло рябью. — Солгала! Чужеземцы безнаказанно топчут землю Дедфайра, и уничтожают адровые столпы, а Хуана не делают ничего! Ничего! Я же вынужден томиться в заточении, пока мою душу медленно истощают, иссушают Заклинатели Воды! Поступи по совести, маленький эльф, — снова чуть приутих Скиориелафас. — Освободи меня, и будь щедро награжден. Сломай скрепы, держащие меня в этом мрачном узилище. Освободившись, я обрушу свой гнев на твоих врагов!

— Ну, гнев обрушить на кого — дело нехитрое, — задумчиво пробормотал гламфеллен. — Что ж сокровищ не предлагаешь? Не отвечай, это я так, — добавил он, видя как оскорбленно вскинулся дракон. — Уточни-ка, где эти скрепы, о которых ты толкуешь?

— Они окружают меня, — в эмоциях, проецируемых огромной рептилией, забрезжила надежда. — Используй артефакт, что у сына Нгати, на этих тварных якорях, — дракон кивнул на пирамидки, увенчанные сферами. — Уничтожь их, и я буду свободен. Свободен! — этот вопль дракона, хоть и не нес негатива, ударил по сверхъестественному восприятию бледного эльфа дождем помех.