История Индонезии. Часть 1

Теперь пришел черед Сурабаи. Плотно блокированный в конце 1624 г. город отчаянно сопротивлялся, пока в начале следующего года султан не повелел отвести реку, питавшую город питьевой водой. Сурабая капитулировала. Лишив правившую династию власти, Агунг на всякий случай закрепил победу еще и династическим союзом. С захватом в 1627 г. последнего независимого княжества Пати процесс собирания земель Центральной и Восточной Явы был почти завершен. Агунг принял титул сусухунана («тот, кому все подвластны»). Под управлением Агунга начала постепенно складываться феодальная деспотия. Сепаратистские поползновения аристократии жестоко пресекались. Теперь только Батавия, Бантен и индуистское княжество Баламбанган на крайнем востоке Явы оставались вне его власти. Принятые меры оказались действенными: центробежные тенденции в Матараме пошли на убыль. Как писал Э. О. Берзин, «Государство Агунга во II половине 20-х гг. XVII в. стало мощной державой, и сусухунан начал планировать создание общеиндонезийской империи в границах средневекового Маджапахита. На пути к этой цели у него был только один серьезный противник — голландская ОИК...»

Долгие объединительные войны Сенопати и особенно Агунга имели два побочных негативных последствия. Они истощали воевавшие стороны, их людские и экономические ресурсы. Кроме того, разгром портовых княжеств Пасисира привел к массовому бегству купечества в более спокойные пристанища на торговом пути: Макассар, Банджармасин и др. Пасисир утрачивал значение торгового центра архипелага.

Ситуация в Аче (карта № 15) отчасти уже затрагивалась выше. В прошлом вассал княжества Педир, в 1520 г. этот султанат добился независимости при энергичном правителе Али Мугхаят-шахе. С падением Малакки его положение упрочилось. Али покорил соседние Педир и Пасэй, придав войне форму джихада: ведь Педир находился в союзнических отношениях с португальской Малаккой, подвергавшейся непрестанным нападениям Аче. Сын Али, Алауддин Риаят-шах (правил до 1586 г.) еще более раздвинул пределы Аче, опираясь на мощный флот. В борьбе с соседним княжеством Минангкабау ачехское войско захватывало все новые порты западного побережья Северной и Центральной Суматры. Аче становился монополистом по производству перца на севере Суматры, тогда как на юге эту культуру монополизировали княжества-вассалы Бантена. Однако после смерти Алауддина государство погружается в династическую смуту. Воспользовавшись ситуацией, наместники обретают практически независимый статус. В 80-е гг. пределы княжества резко сокращаются.

Расцвет Аче приходится на время правления султана Искандера Муда (1607—1635). При нем в Аче усилилась центральная власть. Султан укрепил и расширил армию и флот, насчитывавший 19 тыс. матросов, куда входили и наемные пушкари из Турции. Искандер не только отвоевал отложившиеся было территории, но к 1625 г. сумел покорить также султанаты Дели и Индрагири (северо-восточная Суматра), Джохор, Перак, Кедах и Паханг на Малаккском полуострове, а также острова Ниас и остров Бинтан. Богатые перцем кромки побережья запада и востока Суматры были завоеваны до южной части острова. Однако в хинтерланде батакские и минангкабауские княжества отстояли свою независимость. Плантации перца в завоеванных княжествах Малаккского полуострова Искандер повелел уничтожить, чтобы исключить конкуренцию с суматранским перцем. В Аче была установлена жесткая торговая монополия. Экспорт перца и золота допускался только из столицы Банда-Аче (Кутараджа). Пошлинные сборы текли в султанскую казну. 15% произведенного перца провинции направляли в домен султана безвозмездно, остальное наместники продавали по установленным свыше ценам. Облагая крестьян рентой-налогом, наживаясь на торговле, они до поры до времени сохраняли верность султану. Искандер, не особенно полагаясь на это, заботился о частой смене наместников. Не доверяя «неверным» (европейцам), Искандер предпочел свести обмен Аче к торговле с гуджаратскими купцами, доставлявшими ткани Индии, да с китайцами, ввозившими шелк, фарфор. Попытки европейцев нарушить монополию султана, закупая перец непосредственно у наместников, оканчивались неизменным провалом: наместники страшились гнева Искандера, чьи эскадры постоянно патрулировали подвластные ему побережья. Голландская ОИК была настолько обескуражена ходом закупок перца в Аче, что перенесла свою факторию в Бантек (1615 г.).

Ситуация коренным образом меняется лишь в 1629 г.: Искандер терпит сокрушительное поражение при очередной попытке взять Малакку. Лишь тогда в обмен на военный союз султан предоставляет голландцам на 4 года вожделенное право свободной и беспошлинной торговли во всех провинциях султаната, а наместники, пользуясь ослаблением центральной власти, начинают под разными предлогами урезать поставки в столицу. Кроме того, голландцы приобщаются к импорту олова из вассального Аче княжества Перак.

Западный и Южный Калимантан и Южный Сулавеси также выросли в рассматриваемый период в значительные торговые центры. Они тоже находились на оживленных морских путях, и неудивительно, что после установления португальского господства в Малакке неевропейские, особенно мусульманские, купцы стали переселяться сюда в поисках более безопасного места. Этот приток усилился в начале XVII в. с Пасисира за счет яванских купцов и судовладельцев вследствие беспрестанных войн «портовых княжеств» с голландцами и Матарамом. Растущим спросом пользовались и местные товары: камфора, золото, алмазы и перец [26] Калимантана (карта № 16); что касается Южного Сулавеси, то княжество Гова (Макассар) стало перевалочным пунктом в торговле тонкими молуккскими пряностями и дешевым рисом.

26

Перец начал высаживаться на Калимантане местными китайскими торговцами: приходившим из Китая судам не хватало бантенского перца, который раскупался ев­ропейцами. После массового переселения на Калимантан яванских купцов с Пасисира торговля перцем перешла в их руки.

Отношения с ОИК развивались схоже на обоих островах. Сначала голландцам было позволено открыть свои фактории в западнокалимантанских раннефеодальных княжествах Сукадана (1604) и Самбас (1609);затем — на юге острова в султанате Банджармасин (1610). С запозданием на 4—6 лет во всех этих портах открылись и английские фактории. Вскоре своеволие голландских купцов привело к вооруженным конфликтам. Последовали репрессии со стороны местных князей. В отместку голландская эскадра бомбардировала Самбас и Банджармасин; торговля ОИК продолжалась лишь с Сукаданой. Но в 1626 г. это княжество, вассал Сурабаи, было покорено Агунгом во время его Западного похода. При этом сгорела фактория ОИК. Поневоле голландцам пришлось возобновить торговлю с Банджармасином.

Среди наиболее расширившихся и окрепших в начале XVII в. был султанат Гова (карта № 11) со столицей в городе-порте Макассар. И в XVI в. сюда заходили иноземные корабли для починки, пополнения запасов продовольствия и воды. В первой четверти XVII столетия Макассар фактически стал преемником Пасисира. Посредническая торговля оказалась в руках аристократии: султан располагал преимущественным правом закупок товаров на экспорт. Крупные партии риса можно было приобрести только на султанских складах. Султанат содержал специальных торговых агентов в Бантене и на островах Банда и вел через них взаимовыгодный торговый обмен. С ростом богатства княжества развивалась и его территориальная экспансия: к концу 50-х гг. XVII в. вся южная часть о. Сулавеси оказалась под властью макассарских султанов вместе с такими островами, как Бутунг и Сумбава, а также центральной частью восточного побережья Калимантана (карта № 11). Первое голландское посольство прибыло к султану Алауддину в 1603 г., после чего была открыта фактория ОИК. Но постепенно позиции голландцев на Молукках крепли и их заинтересованность в Макассаре как резервном рынке тонких пряностей отходила в прошлое. Они все более видели в султанате конкурента и врага, подрывающего их монополию на пряности. Напротив, англичане, вытесняемые ими с Молукк, теперь могли получить тонкие пряности (пусть по более дорогой цене) только в Макассаре, где они и открыли свою факторию (1613).

В 1615 г. подошедшая эскадра Куна внезапно эвакуировала голландскую факторию, предательски захватив при этом заложниками несколько местных аристократов. В отместку султан, захватил в следующем году голландский корабль и перебил всю его команду. Макассар и ОИК вступили в войну, которая прекратилась без видимых результатов в начале 20-х гг.

ИТОГИ ТРЕХ ПЕРВЫХ ДЕСЯТИЛЕТИЙ ГОЛЛАНДСКОЙ ТОРГОВО-КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПАНСИИ В НУСАНТАРЕ

Как известно, в эпоху торгового капитализма торговое преобладание влечет за собой промышленное, тогда как в период промышленного капитализма промышленное преобладание рождает торговое. В первой половине XVII в. Нидерланды, бесспорно, являлись первой державой торгового капитализма в Европе. Водоизмещение ее торгового флота составляло три четверти общеевропейского. Половина французского экспорта, например, обслуживалась голландским торговым флотом. Амстердам являлся крупнейшим в мире торговым и финансовым центром и по численности населения вдвое превышал Лондон. Что касается Нидерландской ОИК, то по объему торговли и мощи флота она, несомненно, занимала первое место в Азии. Это обеспечивало ей абсолютное превосходство. Поэтому она постепенно, но неуклонно становилась решающей силой в Нусантаре в военном, политическом и торговом отношении. К 1625—1627 гг. ОИК уже стала фактической повелительницей Островов пряностей, закрепилась на небольшой, но стратегически важной территории Западной Явы — Батавии и ее периферии; создала цепь своих факторий (обычно охраняемых крепостями), соединяющую Молукки с Батавией. Наконец, она успешно избавилась от таких соперников^ как португальцы и англичане.

В лице голландцев населению Ост-Индии пришлось столкнуться с новым феноменом. На смену португальскому торговцу-конкистадору, обычно дворянину, нетерпимому к исламу и «маврам», пришел голландский купец, выходец из разночинной среды, безразлично относившийся к прозелитической деятельности. Богом, которому поклонялись торговцы Голландской ОИК, был мировой рынок [27] . Отсюда неистовая борьба за торговую монополию, поддержание и возрождение рабовладельческих отношений, варварское разрушение производительных сил при перепроизводстве специй, первые опыты внедрения системы принудительных культур, чуждой интересам коренного населения. Оказалось, что чуждые религиозному фанатизму голландцы способны на не меньшие, а еще большие жестокости, чем португальцы, едва выяснится, что перевес сил на их стороне. История голландского колониального хозяйства дает нам непревзойденную картину предательств, подкупов, убийств и подлостей. Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения рабов на острове Ява. Как заметил голландский историк, Нидерландская ОИК смогла бы обеспечить себе торговое преобладание в Нусантаре и без применения оружия и все-таки ее экспансия почти сразу приняла военно-торговый характер.

27

Характерно, что и звания в иерархии ОИК были чисто торговыми: «младший «купец», «купец», «старший купец», «младший бухгалтер» и т. п.

Между тем второй волне европейской экспансии противостояла раздробленная, поглощенная междоусобицами, раздираемая религиозной враждой Нусантара. Процесс «собирания» Матарамом Восточной и Центральной Явы только начался и занял более четверти столетия. Историки Запада подчеркивают, что успехи голландцев были бы неизмеримо более скромными, имей они дело с единым абсолютистским государством. Побочными следствиями борьбы княжеств Пасисира с Матарамом были смещение международных торговых путей севернее — к берегам Банджармасина и Гова — и окончательный подрыв знаменитого судоходства и торговли Пасисира. Два средства использовала Нидерландская ОИК для своего внедрения в Нусантару: торговую монополию и игру на противоречиях местных княжеств. Первые монопольные договоры голландцев, как справедливо отмечал А. А. Губер, будучи весьма выгодны голландцам, не были еще кабальными, неравноправными. Торговая монополия как таковая не была изобретением ни голландцев, ни даже португальцев. В Нусантаре издавна была известна, например, монополия владетелей Аче и Бантена на перец, молуккских султанов — на тонкие пряности, князей Малых Зондских островов — на сандаловое дерево, султанов Матарама и Макассара — на рис. Но европейцы, особенно голландцы, могли придать и придали ей всеобщий и самодовлеющий характер, приноравливая вдобавок посадки и вырубки пряностей к колебаниям конъюнктуры мирового рынка. Как утверждал английский востоковед Фёрниволл, для голландцев монополия на пряности была не столько способом получения прибылей, сколько средством удержаться в Нусантаре. Только обеспечиваемые ею колоссальные доходы от монопольной торговли позволяли покрывать неуклонно растущие траты ОИК. «Добывать дешево, а продавать дорого!» — таков был девиз Нидерландской ОИК. На практике это должно было означать создание торговой империи: ограничить голландские владения важнейшими портами и их периферией, сооружать крепости для защиты факторий, усилиями мощного флота обеспечить жесткую торговую монополию, но избегать прямого вмешательства во внутренние дела местных государств и княжеств. Однако эта политика неизбежно вела к территориальным захватам, военно-политическому вмешательству в «туземные дела». Чтобы облегчить и удешевить его, голландцы прибегали к испытанной политике «разделяй и властвуй».

БОРЬБА ГОЛЛАНДСКОЙ ОИК ЗА ПРЕОБЛАДАНИЕ НА МОРЕ И УСТАНОВЛЕНИЕ ТОРГОВОЙ МОНОПОЛИИ. СТОЛКНОВЕНИЯ С МАТАРАМОМ И БАНТЕНОМ

Захват голландцами в 1641 г. португальской Малакки и последовавшее установление торговой монополии Нидерландской ОИК на западе архипелага означали, что Индонезия попала в зависимость от капиталистической державы, ориентированной на мировой рынок, что господству там феодально-абсолютистских пиренейских держав положен конец раз и навсегда. Это обстоятельство и продолжающееся сопротивление колонизаторам все еще мощных Матарама, Банджармасина, Гова, Молукк послужило Э. О. Берзину поводом метко обозначить вторую четверть XVII в. «периодом динамического равновесия». Все это, на наш взгляд, дает весомые основания считать и в Индонезии 40-е гг. XVII столетия рубежом между средневековой и новой историей.