История любви

Дженни выпрыгнула из машины первой. В Крэнстоне ее рефлексы стали быстрые, как у маленького проворного кузнечика. Когда зрители на верандах увидели, кто у меня был пассажиром, раздался дружный хор приветствий. Великая Кавиллери! Услыхав эти радостные крики, я почувствовал, что почти стыжусь вылезти из машины. Ведь я при всем желании не мог сойти за гипотетического Оливеро Барретто.

— Привет, Дженни, — зычно крикнула какая-то матрона.

— Здравствуйте, миссис Каподипуло, — прокричала в ответ Дженни. Я выбрался из машины, сразу почувствовав на себе множество взглядов.

— Эй, а кто этот парень? — крикнула миссис Каподипуло.

У них тут без церемоний, верно?

— Никто, — откликнулась Дженни, что чудесным образом прибавило мне уверенности в себе.

— Может, и так, — прокричала миссис Каподипуло в мою сторону. — Зато девушка у него что надо!

— Он знает, — ответила Дженни.

Затем она повернулась, чтобы доставить удовольствие другой стороне улицы.

— Он это знает, — повторила она для другой группы болельщиков. Потом взяла меня за руку (я был чужаком в этом раю) и повела вверх по ступеням дома 189А на проспекте Гамильтона.

Это был неловкий момент.

Я просто стоял там, а Дженнифер сказала:

— Это мой отец.

И крепыш Фил Кавиллери, лет сорока с большим хвостиком, рост примерно 175, вес 75, протянул мне руку.

Я ощутил его крепкое пожатие.

— Рад с вами познакомиться, сэр.

— Фил, — поправил он. — Просто Фил.

— Фил, сэр, — сказал я, продолжая трясти его руку.

Еще был момент испуга. Потому что когда он выпустил мою руку, мистер Кавиллери повернулся к дочери и заорал: «Дженнифер!»

Секунду ничего не происходило. А потом оба бросились обниматься. Крепко. Очень крепко. Раскачиваясь из стороны в сторону. В качестве комментария к этой сцене мистер Кавиллери повторял (теперь едва слышно) только одно слово: «Дженнифер, Дженнифер!» И единственное, что могла ответить на это его умудренная университетским образованием дочь, было: «Фил, Фил!»

Я точно был здесь лишним.

* * *

Выручил меня в тот день один навык моего изысканного воспитания. Мне всегда внушали, что разговаривать с набитым ртом неприлично. А поскольку Фил и Дженни точно сговорились постоянно наполнять рот едой, говорить мне почти не приходилось. Я съел рекордное количество итальянских пирожных. Позже я порассуждал о том, какие из них понравились мне больше и почему (я отведал по два каждого сорта, чтобы не обидеть хозяина), чем вызвал восторг обоих Кавиллери.

— Он о’кей, — сообщил Фил своей дочери.

Что бы это могло значить?

Нет, мне уже не нужно было объяснять, что такое «о’кей». Я лишь хотел знать, которым из своих немногочисленных и весьма осторожных действий я заслужил эту благословенную оценку.

Похвалил его любимое пирожное? Достаточно крепко пожал ему руку? Еще чем-нибудь?

— Я же говорила, Фил, он о’кей, — сказала его дочь.

— Ну да, о’кей, — отвечал ее отец. — Но надо же мне было самому поглядеть: Теперь убедился. Оливер!

Это он обращался ко мне.

— Да, сэр?

— Фил.

— Да, Фил, сэр?

— Ты о’кей.

— Спасибо, сэр. Я вам очень благодарен. Правда. Вы ведь знаете, как я отношусь к вашей дочери, сэр. И к вам, сэр.

— Оливер! — перебила меня Дженни. — Перестань, черт возьми, отвечать как какой-то придурок-подготовишка.

— Дженнифер! — перебил ее мистер Кавиллери. — Прекрати ругаться. Этот сукин сын ведь наш гость.

* * *

За обедом (пирожные оказались только закуской) Фил попытался завести со мной серьезный разговор. И знаете, о чем? У него была идиотская идея, что он сможет наладить дипломатические отношения между Оливером III и Оливером IV.

— Дай-ка мне только поговорить с ним по телефону, как отцу с отцом.

— Не стоит, Фил. Чего зря время тратить?!

— Но не могу же я сидеть и смотреть, как отец от своего ребенка отказывается! Нет, я так не могу.

— Я тоже от него отказываюсь, Фил.

— Чтобы я этого больше никогда не слышал! — заявил он, не на шутку рассердившись. — Отцовскую любовь надо ценить и уважать. Это большая редкость.

— Особенно в нашей семье, — заметил я.

Дженни сновала между кухней и столовой и почти не принимала участия в разговоре.

— Давай, набирай его номер, — настаивал Фил, — и я мигом все улажу.

— Нет, Фил. Мы с ним отключили связь.

— Брось, Оливер. Увидишь, он оттает. Раз я говорю оттает, значит оттает, поверь. Когда придет время ехать в церковь…

Дженни, которая расставляла тарелки для десерта, сказала:

— Фил!

— Да, Дженни?

— Насчет церкви…

— Ну, чего?

— Ну, мы это не хотим, Фил.

— Как? — не понял мистер Кавиллери и тут же, поспешно сделав неправильный вывод, с извиняющимся видом повернулся ко мне. — Я, это, не имел в виду, что обязательно католическая церковь, Оливер. То есть Дженнифер, конечно, сказала тебе, что мы католики. Но я имел в виду вашу церковь, Оливер. Клянусь, господь благословит такой союз в любой церкви.

Я посмотрел на Дженни, которая, похоже, так и не обсудила эту важную тему в телефонном разговоре с отцом.

— Оливер, — объяснила она. — И так слишком много ему для одного раза.

— О чем это вы? — спросил любезный мистер Кавиллери. — Давайте уж все вываливайте на меня. Все, что у вас на уме.

Почему-то именно в этот момент взгляд мой упал на фарфоровую статуэтку Девы Марии, стоявшую на полочке в столовой семьи Кавиллери.

— Это насчет божьего благословения, Фил, — промямлила Дженни, отводя взгляд от отца.

— Да, Дженни. И что? — спросил он, страшась самого худшего.

— Ну, мы к этому негативно относимся, Фил, — сказала она и посмотрела на меня, ища поддержки. Я подбодрил ее взглядом.

— К Богу? К любому Богу?

Дженни кивнула.

— Можно, я объясню, Фил? — спросил я.

— Да, пожалуйста.

— Мы с Дженни не верим в бога, Фил. И лицемерить не хотим.

Думаю, он стерпел такие слова только потому, что это сказал я. Ее он мог бы и треснуть. Дженни точно могла бы оплеуху заработать. Но теперь он был третьим лишним, чужаком. Он не мог смотреть ни на нее, ни на меня.

— Ну что ж, прекрасно, — сказал он после долгого молчания. — Может, мне хоть сообщат, кто совершит обряд?

— Мы сами, — ответил я.

Он посмотрел на дочь за подтверждением. Дженни кивнула — все верно.

Он снова надолго замолк, потом еще раз повторил «прекрасно» и спросил, считаю ли я, как будущий юрист, что такой брак будет — как это называется? — действительным?

Дженни объяснила, что на нашем обряде будет университетский капеллан-унитарий («А, капеллан…» — пробормотал Фил), пока жених и невеста обмениваются обращениями.