История "не"мощной графини

– Не трогайте его! – зарычала Ролана. – За что вы его бьете?! Что он вам сделал?!

– Родился на свет, – залился хрюкающим смехом ублюдок. – Его никто не ждал! Никто не хотел, а он взял и все равно родился! Так что пусть теперь мучается, мелкий гаденыш!

Столько яда, злости и ненависти выплеснулось с этими словами, которые ребенок прекрасно слышал.

Ролана притянула мальчика к себе крепче, а он вцепился в нее в ответ, тихо поскуливая.

– Так если вы его не ждали, – я сделал несколько шагов вперед, закрывая собой девушку и ребенка. – Если не хотели, – продолжил, смотря в глаза охмелевшему убожеству, – тогда продайте нам его.

– Чего? – вскинул брови мужчина, удивленно моргая.

– Вы меня прекрасно слышали, – произнес я. – Льюиса. Продайте нам своего сына.

Я очень надеялся, что Ролана не возненавидит меня за мои слова, ведь именно об этом способе, забрать мальчика себе, я и не хотел упоминать. Хотя она и сама о нем прекрасно знала.

В нашем мире все можно продать, как и все купить, и дети, увы, не являются исключением. Вот только постыднее поступка не найти. Пусть это не наказуемо, но считалось хуже изнасилования и убийства. Да, покупка ребенка допустима, вот только, совершив ее, репутация купившего, если кто-то узнает о его поступке, будет потеряна. Все отвернутся от него и маловероятно, что удастся восстановить хотя бы ее часть.

– Вы серьезно? – кашлянул мужчина, будто протрезвев за мгновение.

Мне требовалось одобрение Роланы, которая не проронила ни звука, стоя за моей спиной.

Стиснув зубы, я медленно обернулся к юной графине, ожидая увидеть шок и презрение в ее глазах, но вместо него меня встретила невероятных размеров благодарность, окончательно приоткрывая дверь в мое сердце для этой девушки.

– Вы согласны забрать Льюиса к себе? – шепнули мои губы.

– Да, – выдохнула она, а на синих, словно океан глазах, выступили слезы.

– Ваша репутация… – решил предупредить я.

– К черту ее! – рыкнула графиня, что для меня было ожидаемо.

«Удивительная девушка», – не уставал повторять я себе снова и снова.

Мои губы тронула неуместная в данный момент улыбка, которая спустя секунду испарилась, а взгляд стал серьезным, как и само выражение лица.

– Назовите свою цену! – повернулся я к нервно топчущемуся на крыльце пьянчуге.

– Но… – начал было он.

– Сто золотых? – перебил его.

От озвученной суммы у почти бывшего отца глаза увеличились в размерах, алчно засияв.

– Вы же понимаете, – часто задышал он, – этот поступок… Люди забьют нас камнями до смерти, если узнают…

– Мы тоже можем пострадать – перебил его я. – Так что просто держите язык за зубами! Ну?

– Я не… – захлебывался воздухом мужчина.

– Сто пятьдесят! – повысил я сумму, от которой продажная пьянь схватилась за сердце, скорее всего, за всю свою жизнь не видавшая столько золотых. – Просто скажите, сколько хотите?! – давил я на него, сверля взглядом.

– Двести, – сипло произнес мужчина. – Двести золотых и… можете забирать мальчишку…

25. Ничего, откормим

Ролана

Не могла поверить, что это правда, что Льюис теперь не будет подвергаться насилию и издевательствам, а заживет, как нормальный ребенок, у которого есть любящие его люди.

Экипаж вез нас в поместье, а я все никак не могла выпустить мальчонку из рук.

– Ну что ты плачешь? – прошептала я, поглаживая его по темно-русым волосам. – Ты… расстроился, что твои родители…

Не знала, как отреагирую, если Льюис сейчас скажет, что не хочет покидать отчий дом.

– Я рад! – замотал он головой. – Я так рад, госпожа!

К горлу подступил ком, а дыхание стало прерывистым.

– Вот давай сразу договоримся, – шмыгнула я носом, смахивая слезы с глаз, – больше никакой госпожи, хорошо?

– Но… – округлил глаза ребенок.

– Считай меня своей старшей сестрой, а ты будешь моим маленьким братом, – улыбнулась я, наблюдая, как нижняя губа мальчугана затряслась. – Ладно тебе, – пыталась разрядить я обстановку, нежно взлохмачивая волосы ребенка, которые в ближайшее время нужно помыть. – Мужчины не плачут.

На слегка припухшем от рыданий лице Льюиса растянулась застенчивая улыбка, от которой на душе стало теплее.

– Иди сюда, – я подмигнула ему, распахивая руки, тем самым приглашая в свои объятия, в которые он поспешил окунуться, прижимаясь ко мне.

Испытывая ураган эмоций, я вскинула взгляд на молчаливого сына герцога, наблюдающего за нами и не спешащего вмешиваться в беседу.

Не передать словами, как я была ему благодарна. Он столько сделал, не остался безучастным, хотя мог.

Не знаю, сколько людей на свете таких, как он, без раздумий прыгающих в омут с головой, если их просят о помощи. Причины Лимара, по которым он стал моим союзником в этой ситуации, были примерно понятны, но они не волновали от слова совсем. Неважно, почему сын герцога помог, главное, что он это сделал.

Я пока не отошла от пережитого, поэтому возмущение, что в мире, в который попала, продают детей, как какой-то скот, еще не успело накрыть. Сейчас я могла сказать лишь, что это низко и возмутительно. Но, если бы подобного рода сделки не проводились, то Льюис так и остался в том забытом богами доме с собственными мучителями, приходящимися ему родными матерью и отцом.

В моей памяти, наверное, никогда не угаснет момент, когда отец Льюиса трясущейся рукой выводил каракули на засаленной бумаге, а после ставя на ней свой кровавый отпечаток пальца, закрепляя договор купли-продажи. Этот самый листок сейчас лежал в моем кармане, свернутый в несколько раз.

Не знала, как отреагирует бабушка, когда я приведу в дом Льюиса. Как воспримет тот факт, что по документам теперь именно она несет ответственность за ребенка, ведь мой возраст пока не позволял этого.

«Бабуля поймет», – надеялась всем сердцем, что она не станет ругаться, что не прогонит мальчика.

По себе знаю, чужие дети никому не нужны. И все же не оставляла надежда, что старая госпожа будет исключением. Я знакома с ней всего ничего, но пожилая женщина не показалась мне эгоистичным человеком. Наоборот, ее душа на мой взгляд была доброй и светлой. А то, что она ругалась и могла съездить по физиономии, так это характер у нее боевой и на чистоту души никак не влияет.

– Жалко только, – внезапно произнес Льюис, вырывая меня из мыслей, – что теперь я не смогу видеться с Анеттой…