История Нового Каллена — Недосягаемая

Я поднесла ладонь к губам и изогнулась в жару, прижимаясь щекой к влажной подушке и наконец открывая болезненные, лишь уставшие от долгого сна глаза. Сознание пробудилось как по щелчку. Стоило начать с того, что это место мало напоминало логово вампиров, так еще и напротив, в мягком кресле сидела… мама.

В груди одновременно вспыхнули нежность и сомнение. Я крепко зажмурилась и потерла глаза, чтобы воспаленное сознание прогнало несвоевременный образ из головы. Но на меня все продолжали безэмоционально смотреть потемневшие от жажды глаза. Бурые губы вытянулись в ровную линию, а заострившиеся скулы заставляли самое очаровательное на свете лицо матери выглядеть враждебно. Опасно.

— Мама… — прошептала я осипшим голосом, который сама не узнала. Как будто ночью вместе с песком я умудрилась сожрать морского ежа, который расцарапал мне всю глотку. Я силилась понять, что произошло, но вчерашний вечер был словно скрыт за полупрозрачным куполом — ни одного осознанного и отчетливого воспоминания. Они ускользнули сквозь пальцы, как привычный повседневный сон.

Я с жаром вглядывалась в родное лицо и сердце сжималось от боли: не последовало никакой, даже самой мимолетной реакции на мои слова. Она замкнулась, застыла. Казалось, еще несколько секунд и необратимые процессы навсегда разрушат драгоценную статую, превратят ее в безликую мраморную труху.

Я не могла понять, в чем провинилась. Я не помнила, чем могла так сильно ее расстроить.

— Марвел… — срывающимся шепотом выдохнула я и умоляюще протянула к ней ладонь, чувствуя, как по щекам катятся первые слезы. Она поднялась так резко, что кресло чуть не опрокинулось на пол больничной палаты. Ледяная ладонь удержала кресло на месте и, казалось, я слышала, как хрустнул под материнскими пальцами надежный фабричный каркас. Я тихо ойкнула. Она даже не обернулась, и стремительно покинула помещение, не проронив ни слова, не показав ни единой эмоции, кроме безразличия и разочарования.

Я хотела позвать ее снова, попросить остаться и все объяснить, но из горла вырывались лишь бессвязные хрипы. Движимое детским инстинктом, тело рвалось гнаться вслед за Марвел, будто я могла ухватить ее за руку, если бы опомнилась на секунду раньше — но ноги запутались в больничных простынях. Я упрямо пыталась выбраться, не замечая, как катетер разрывает кожу, как в голове болезненно стучит накачанная седативами кровь.

Что я натворила? Что сказала?.. Неужели я посмела распрощаться с ней навсегда? Кричала, что променяю ее на приторную семейку Калленов? Заявила, что выхожу замуж за ассасина? Или купила билет первым классом до Италии? А может, грозилась познакомить всех ее бойфрендов между собой?

Меня едва не вывернуло наизнанку от разнообразия сюжетов, что могли стать причиной этого кошмара. Я силилась вспомнить хоть что-то, то ли мысленно, то ли вслух молила мать вернуться, и со скрежетом тянула за собой крепление с капельницей. Босые ноги прошлепали по холодному полу, и я всем весом навалилась на полупрозрачную дверь в холл. Казалось, вся моя жизнь лопнула и потеряла назначение и смысл, утопая в черных, бездонных глазах разочарованной матери.

— Куда это ты собралась, Элизабет? — крепкие ладони загородившего выход доктора Каллена уверенно остановили мою воспаленную решимость. Лицо было мокрым от слез, и я уже сама не замечала, как истерически нашептываю имя матери, в очередной раз безвольно обмякая в руках доктора. Длинный коридор остался за дверью, а вместе с ним остатки моей решимости и любви. — Таня дождется тебя, не нужно поднимать на уши весь персонал. — Карлайл был спокоен и сосредоточен, но никак не зол. В отличие от того, что я увидела на лице матери.

Карлайл расторопно вернул меня в постель и привычным жестом поправил катетер, с укором смотря на меня сверху вниз.

— Ну и ночь ты мне устроила, Элизабет, — покачал он головой.

— Что я ей наговорила?.. Что я натворила, доктор Каллен?.. — взвыла я, хватаясь за рукава его халата и безумным взглядом впиваясь в лицо. Доктор взирал на меня с дежурным вниманием, но с ответом не спешил. Вместо этого он осторожно разогнул мои пальцы и наполнил водой высокий стакан.

— Для начала попей. У тебя сильнейшее обезвоживание, — он подтолкнул стакан к моим губам. Я безвольно сделала первые осторожные глотки и тут же ощутила жутчайший дискомфорт в желудке. — Что из вчерашних событий ты помнишь последним? — Доктор убедился, что я в состоянии сама удерживать стакан и взял мою карту. Каждый новый глоток давался тяжелее предыдущего, тело отвергало любую помощь.

Я честно попыталась вспомнить, гипнотизируя дверь в надежде, что она распахнется и за ней наконец-то нарисуется полная всепрощения Таня. Вечер проступал клочками. Яркие вспышки, больше похожие на кадры киноленты. Смех, ветер, обжигающее пойло в горле. Я поперхнулась водой и из глаз брызнули слезы, когда осознание моей самой огромной оплошности дьявольской лесенкой выстроилось в голове. Я была пьяна, как грузчик крабов в Балтиморе. Я могла сотворить все, что угодно.

Я хрипло перечисляла Карлайлу вчерашние приключения. Кино. Новоиспеченные родственники. Пирс… Я хотела поговорить с Таней, но меня прервал…

— Ох, черт… — прошептала я одними губами. Доктор Каллен взял меня за дрожащий подбородок, светя своим дурацким фонариком прямо в глаза. Я отчаянно замотала головой и рухнула на подушки, закрывая лицо ватными руками.

— И что же было последним? — буднично поинтересовался Карлайл и зашуршал какими-то упаковками, прежде чем избавить меня от зудящей иголки в руке. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как она плавно покидает кожу.

— Вчера я напилась до зеленых чертиков, — прошептала я одними губами. — И могла наговорить Тане все, что угодно. Что-то ужасное… Куда она ушла? Почему она вообще здесь? Она приехала меня забрать?

Я смотрела на Карлайла с мольбой. Он ответил мне долгим, тревожным взглядом, прежде чем водрузить несколько шуршащих пакетов в изножье кровати.

— Собирайся домой, Лиззи. Там ты немного успокоишься и мы все обсудим. — Доктор еще раз осмотрел меня с ног до головы, вернул карту на место и, не спеша, покинул палату, заложив свои изумительные зефирные ладони за спину. Я осталась наедине с обескураживающей паникой, похожей на огромного и тугого хищного спрута.

Таня не произнесла ни слова. Смотрела на меня с раздражением и разочарованием. Как будто она здесь, чтобы распрощаться с не оправдавшей надежд дочерью…

Опухшее и раскрасневшееся лицо было все в слезах, а руки ощутимо дрожали, когда я натягивала на липкие и холодные плечи мягкую толстовку на несколько размеров больше, чем я обычно носила. Вместо привычных джинс меня ждали мягкие тянущиеся брюки. Похоже, одежду собирал мне здоровяк-Эмметт, икона стиля «кэжуал».

Крошечное зеркало у двери, рассчитанное, вероятно, на посетителей, показало полное соответствие моего внешнего и внутреннего облика. Под красными, раздраженными от слез глазами залегли глубокие тени, губы напоминали сползающую чешую змеи. Бродяжка в машине богача.

Я распутала волосы пальцами и изможденно опустилась на кровать. Несмотря на обилие других всплывших в памяти унизительных деталей, я не помнила сказанных Тане слов. Единственный, кто мог хоть немного прояснить ситуацию, был самым противоречивым и пугающим человеком в городе. Уж лучше я услышу язвительный протокол от доктора Каллена, чем самолично попрошу помощи у взрывоопасного Мэнголда. Особенно после того, как он видел меня пьяной, с душой нараспашку.

Карлайл. До какого же состояния я довела себя, что доктору пришлось везти меня на всеобщее обозрение в больницу? Что теперь думают о нем коллеги? Как такой благочестивый и безупречный отец мог допустить подобный исход для новоиспеченного ребенка? Почему я порчу все, к чему прикасаюсь?.. Почему, почему…