История одного невроза

Говорят, с неудовлетворённостью можно распрощаться раз и навсегда. Если знание, что всё, что только может быть, у тебя уже есть, станет не просто знанием, а реальностью твоей жизни. Это воодушевляет. Хотя иногда верить в это очень трудно. Путь к настоящему освобождению от страдания долгий. Пока... пока ты просто позволяешь всему быть - даже страху, даже неудовлетворенности. Даешь пространство. Разбиваешь тесную депрессивную скорлупу. И внимательно наблюдаешь.

Трудно учиться присутствовать в реальности, когда всю жизнь до этого только тем и занимался, что создавал иллюзии, или сбегал в чужие - литературные, музыкальные, киношные и бог знает какие ещё. Настоящий момент годами казался жалким и незначительным, всего лишь ступенькой к чему-то другому, лучшему, что, конечно же, будет, должно быть... Но лучшее время, которого мы ждём, не приходит никогда. Жить в кажущемся несовершенным здесь и сейчас - требует смелости. Особенно если большинство дней в году проходят по одному и тому же сценарию дом-работа-дом. Но лучше стараться делать это, чем бесплодно констатировать собственную трусость.

Здесь и сейчас. Всегда есть только здесь и сейчас. Это реальность. Единственное лекарство от реальности - не бежать от неё. И даже не защищаться.

Свет гаснет. Страх уходит, Максим и Влад возвращаются на сцену, на свои места. Свет снова зажигается, но уже равномерно освещающий комнату, как в начале. Перед Игорем вместо керамической чашки - фарфоровая.

Максим. Уж не знаю, Игорян, в кого ты там пытаешься превратиться, в реалиста или в философствующего старца, но у книжек-то твоих, которые в Сеть выкладываешь, комментарии отключены.

Игорь (улыбается, прихлёбывает чай). Ну да, чтобы легко воспринимать критику, я ещё недостаточно стал реалистом и недостаточно состарился. Но в каком-то смысле для меня то, что я начал выкладывать книжки в Интернет, уже подвиг. Дело, конечно...

Влад. Знаем, знаем - не в жадности, а в бессмысленности этого занятия.

Игорь (не переставая улыбаться). Да, точно. Правда, судя по статистике, их иногда кто-то всё же скачивает.

Максим (Игорю). Ну, так держать. Старей дальше. Глядишь, годам к девяноста приобретёшь абсолютный иммунитет к критике.

Игорь. Ну, зачем абсолютный? Но получше подлечиться от аллергии не мешало бы. И не только на критику. На укусы книжного червя...

Максим. Чаще ходи на свои медитации. В этом, как его...

Игорь. В дзэн-центре. Хожу. И Марина со мной ходить стала.

Максим (Владу, кивая на Игоря). А? Похоже, метод-то работает? Помнишь, когда он эту свою детскую книжку писал в надежде, что издательство возьмёт, и когда не взяло - он ведь совсем раскис. Мы уж и не представляли, каких последствий опасаться.

Игорь (отвечает вместо Влада). Да, похоже, метод работает. Я точно теперь знаю, что в жизни можно заниматься разными вещами, а не только писать книжки. Даже когда я не вижу этих вещей из-за своего узкого взгляда, знаю, что они есть. Я здесь, с вами - и рад этому. Могу дышать. Могу с вами разговаривать. И, оказывается, одно это - достаточная причина, чтобы радоваться. Дышать, разговаривать, пить чай...

Максим. И не только чай.

Снова гаснет свет. Максим и Влад уходят, возвращается Страх и садится неподалёку от Игоря. Свет зажигается, освещая центр комнаты. Чашка в руках Игоря с фарфоровой меняется на керамическую.

Игорь. Человек имеет право жить ни для чего. Не для блага общества или семьи, и даже не для своего собственного блага. Не ради идей. Не для зарабатывания денег. Не ради того, чтобы доказать что-то другим. Человек имеет право ничем не оправдывать своё существование. Не оправдываться. Цели могут быть, и даже высокие, но ты - не для них. Это мало понимать, надо постараться почувствовать. Воплотить. Это непросто. Но возможно.

Свет медленно гаснет.

Занавес.