История одного полка

Небольшое отступление (информация к размышлению). Вспоминается, полку был выделен секретный запасной район. Он размещался в пустыне, ближе к иранской границе. Помню, как выезжали на рекогносцировку в эту местность, долго плутали по пескам, но все-таки вышли в исходную точку. Для чего предназначался запасной район, мне было неизвестно. Ходили слухи о каких-то американских вертолетах, взорвавшихся в пустыне на территории Ирана. Впоследствии я поискал информацию об этих вертолетах. История была интригующая и относительно малоизвестная, некоторые специалисты даже высказывали мысль, что мир находился на пороге 3-й мировой войны. Эта военная операция США называлась «Коготь орла», она заключалась в попытке освобождения 53 американских дипломатов и разведчиков, захваченных иранцами. Эта операция проводилась 24.04.80 и с треском провалилась, в результате чего сгорело 7 военных вертолетов и погибли 8 элитных бойцов спецназа США. Есть ли какая-то связь между назначением нашему полку секретного запасного района вблизи с иранской границей и данным событием, судить не берусь. Но факт интересный и по времени четко совпадает.

Первый рейд

Первый боевой рейд случился где-то 10–11 мая (?). Ночью полк подняли по тревоге, объявили, что по данным разведки обнаружена банда, срочно выдвигаемся. Идут 1-й и 2-й адн и службы обеспечения. Как говорится, «сборы были недолгими», от медслужбы вместе со мной выдвинулись Валера Гажосу (нач. ПМП), фельдшер и 2 санинструктора.

Взяли все необходимое, благо выездные укладки (комплекты) были наготове.

Далее в памяти сохранились лишь отдельные эпизоды, помню, как двигались по ущельям, вокруг гoры, в голове возникали какие-то ирреальные ощущения, напоминающие картинки из фильма «Золото Маккенны» с Омаром Шарифом и Грегори Пеком в главных ролях. Запомнился первый привал: расслабились, перекуриваем, жаримся на солнце. И тут подходит ко мне командир и говорит: "Док, обойди-ка территорию, посмотри, что творится". Иду, и тут мне «заплохело»: по всей округе — кровавые «плевки», началось то, чего я больше всего боялся — кишечная токсикоинфекция, а по-простому — дизентерия. Кулешов говорит: "Если сорвем боевую операцию, пойдем под трибунал. Делай, что хочешь, люди должны быть боеспособны". Построили личный состав, опросили, проинструктировали: каждый должен пить только из своей фляги, разбавив в ней пантоцид (таблетки для обеззараживания воды), пить отвар из верблюжьей колючки, наиболее проблемным давали фталазол и сульфадиметоксин. А далее колонна вновь двинулась в путь.

Прибыли в конечный пункт, расположились в небольшой долине, окруженной горами, узнал, что мы находимся в провинции Фарах. Впереди просматривался высокий горный массив, где по информации и дислоцировалась банда, в этом направлении и развернулись батареи. Периодически пролетали наши самолеты и сбрасывали бомбы, где, по-видимому, и концентрировалась банда. С окружающих гор в нашу сторону периодически велась стрельба, но расстояние было довольно приличное, правда один раз кто-то из офицеров показал мне, что пуля пробила сиденье автомобиля, где он недавно сидел. В первый день наши батареи стрельбы не вели, хотя предложения были — вдарить по стреляющим, но сверху пришел приказ — «отставить». Ночью было выставлено охранение, помню, как утром дежурный офицер «нежно» распекал наряд. Оказалось, он ночью пошел проверять службу и спокойно собрал оружие у спящего наряда, никто даже ухом не повел. Больше такого не повторялось. Потом уже я слышал и читал, что были случаи, когда из-за нарушений несения караульной службы, духи вырезали целые подразделения. На следующий день команда на огонь нашим дивизионам все-таки поступила. Одна машина (БМ-21 «Град») за 20 секунд выпускает 40 снарядов, а когда работает дивизион, т. е. 18 машин — это впечатляет, еще долго стоит после такого залпа звон в ушах. Запомнился еще случай, когда солдат прилег в тени машины и заснул, а машина тронулась и его переехала. При осмотре он был бледен, стонал, но в сознании. Я предположил, что у него случился перелом позвоночника, доложил командиру. Вызвали вертолет, соорудили жесткий щит, загрузили и отправили в госпиталь. Но повезло бойцу, диагноз не подтвердился, был тяжелый ушиб, и после лечения он вернулся в часть. После этого случая командир строго настрого запретил отдыхать рядом с машинами.

Через несколько дней поступил приказ возвращаться, поехали в ту сторону, куда вели стрельбу. Посмотрели на дело наших рук. Запомнились ущелья, многокилометровые лабиринты ходов, места, где у боевиков были обустроены отлично укрепленные места обитания, склады, видели разрушенный медицинский склад. Поразило то, что оснащение было новейшее, с этикетками на английском языке, многих препаратов я ранее даже и не встречал. К сожалению, брать что-либо нам было категорически запрещено. Единственное, от чего мы не смогли удержаться — это взять фирменно упакованный чай. Потом, по прибытию назад, мы его с наслаждением заваривали и пили, хватило надолго. Очень оказался вкусным и ароматным, и с тем, который давали нам — просто никакого сравнения. Еще удивил найденный по пути контейнер, набитый заготовками для обуви — новейшие резиновые подошвы с надписью «made in Italy», для чего они предназначались, так и осталось загадкой.

2 мая 1980 г. Этот день мне особенно запомнился. Утром нас привезли в Шинданд, там был организован праздник совместно с афганскими военнослужащими, посвященный с одной стороны нашим майским праздникам, а с афганской стороны — Дню победы афганской революции. После общего построения и прохождения торжественным маршем, были проведены спортивные мероприятия, мы заглянул в местные лавочки, где можно было приобрести вполне приличные товары (не помню точно покупали на чеки или, предварительно обменяв их, на местную валюту — афгани). Правда, должен оговориться, в одиночку мы там не ходили и всегда держались настороже. По возвращении в часть нам раздали только что поступившую почту. Вот тут-то и пришла долгожданная весть: в телеграмме сообщалось, что 27 апреля Таня (моя жена) родила дочь. Да, подгадала моя дорогая, родила точно в День победы афганской революции. Ничего не поделаешь, это событие надо было отметить. С алкогольными напитками было не просто. Спирт, конечно, у нас был, но не скажу, что в изобилии, но ради такого случая все запреты и сомнения можно было без зазрения совести отбросить. Накрыл в палатке «поляну», у начпрода выпросил из заначки деликатесов (помню, был обалденно вкусный бекон в банках), позвал ребят, и мы это событие очень душевно отметили.

Что я могу еще вспомнить? Наверное, все же последние дни пребывания в Афганистане. Да, мне безумно повезло, что пришел вызов на учебу в ВМедА (документы и Личное дело были отправлены из ПрикВО, еще до начала событий) и командир дал добро на мой отъезд в Питер, огромная ему за это благодарность и Царствие ему Небесное. В августе я стал готовиться к отъезду, в это время все наши ушли в рейд, и толком мне не удалось с ними попрощаться. Провожал на Шиндандский аэродром меня Михалыч, он тогда оставался за командира. Напоследок врезали мы с ним спирта с «Фантой» (этот напиток тогда был в диковинку), «захорошели» и, минуя на «УАЗике» таможенный пост (его тогда только-только установили), подъехали прямо к борту самолета. Обалдев от такой наглости, таможенники спустили на меня все тяжкие, заставили тащить чемодан обратно на контроль, и «шманали» с особым наслаждением. Да что там было? В качестве сувениров ручки китайские с золотым пером, китайский фонарик (кто помнит, в те времена это было страшным дефицитом), детские присыпки и крема английского производства. Единственно, что отобрали, это колоду игральных карт, сказали — "Не положено". Жаль, конечно, пластиковых карт у нас тогда и в помине не было. Но это все ерунда, но почему-то запомнилось. Дальше был Ташкент, где купил несколько самых вкусных в мире дынь (по приезду дал их попробовать своей 4-х месячной дочери, ее было не оторвать, даже запела), суета в аэропорту и, наконец-то, прилет в родной Ленинград.

Потом, в течение двух лет была учеба в академии. Служба в гарнизонном госпитале за Полярным кругом в качестве начальника терапевтического отделения. Возвращение в Питер — в родную alma mater и 16 лет работы на кафедре госпитальной терапии. Много воды утекло, но в памяти иногда всплывают картинки из прошлой жизни: красивый, но чуждый и тревожный Самарканд, прощание с Родиной на самой южной точке СССР, свое обещание вернуться туда и встретиться с друзьями-сослуживцами, палящее афганское солнце. И отчетливо сейчас понимаю — этого не будет больше НИКОГДА.

P.S. После возвращения мне мало с кем удалось увидеться из своих сослуживцев по 28 РеАПу. Было несколько встреч с Валерой Гажосу, начальником ПМП. Он приезжал ко мне в Питер, потом мы с женой гостили у него в городе Бельцы Молдавской ССР, куда он вернулся после Афгана. Рассказывал, что в Афганистане переболел малярией с тяжелым течением, гепатитом. После возвращения был уволен по болезни, вернулся домой, занялся коммерцией. К сожалению, после недолгого общения связь с ним была потеряна. Неоднократно встречался с Куралевым Леонидом Михайловичем (Михалычем, зам. командира по вооружению), ежегодно 15 февраля на Серафимовском кладбище мы с ним поднимали стаканы за наших ребят и вспоминали минувшие дни. 3 года назад у него умерла жена, и он переехал жить в г. Череповец, в настоящее время иногда перезваниваемся. Один раз, это было в конце 90-х, к нам приезжал Виталий Шиманович (начальник топографической службы) с семьей, он проживал на Украине в г. Черновцы, изредка переписывались, но потом связь прервалась. Также переписываемся с Виктором Трутневым, он проживает в Белоруссии. Немного общался в соцсетях (в «Одноклассниках») с Александром Пацелей (зам. командира 3-го дивизиона по вооружению (?), проживающем в Челябинске) и водителем автороты Важей Хоситашвили (он из Питера). Да, и еще — 27 апреля 2020 года исполнилось 40 лет моей дочери Бережняк Анне Сергеевне. Она пошла по моей стезе, работает врачом в одной из больниц Санкт-Петербурга. Я смотрю на свою дочь и на свою фотографию, сделанную 40 лет назад на фоне белой простыни в штабе 5-й мсд для загранпаспорта в Шинданде, и думаю: "А ведь я тогда был на 13 лет моложе, чем она сейчас", и непонятное чувство сдавливает мне грудь.

Я, Бережняк Сергей Анатольевич, 1952 г.р., закончил ВМедА в 1976 г., с 1976 до отъезда в ДРА проходил службу в в/ч 63082 (904 РеАП) в должности старшего врача, а затем начальника мед. службы полка. В конце 1979 г. подал документы на поступление на факультет руководящего медицинского состава ВМедА по специальности терапия, документы ушли, но дальше случился непредсказуемый Афган. И мне повезло, что Е.Г. Кулешов, когда пришел вызов, отпустил в августе 1980 в академию на учебу, возможно, в какой-то степени сыграло свою роль и рождение у меня в апреле 1980 дочери. Я с чувством глубокой благодарности вспоминаю нашего командира — Царствие ему Небесное, и хотя мне частенько от него доставалось, все было справедливо и по делу. Поэтому мои воспоминания об Афгане и заканчиваются августом 1980 г. После окончания академии в 1982 году, служил в должности начальника терапевтического отделения гарнизонного госпиталя за Полярным кругом (пос. Печенга), так меня и бросал по краям света: Запад — Юг — Север. В конце 1985 году вернулся в ВМедА, занимал должность помощника начальника клиники госпитальной терапии по лечебной работе. Уволился в 2001 г. Полковник м/с в отставке.

Нашел старую записную книжку. Позволю себе еще раз перечислить медиков полка, так как по ходу своего рассказа не о всех сказал. Спасибо им за совместную службу: ст. л-т м/с Гажосу Валерий Васильевич (начальник ПМП), л-т м/с Гиштемут Александр Семенович (младший врач), л-т м/с Муравский Алексей Фотиевич (врач стоматолог), ст. прапорщик Кучерук Владимир Петрович (нач. аптеки), прапорщик Думайло Николай Иванович (фельдшер), санинструкторы Зинчук Павел Иванович, Коляда Сергей Казимирович и Рулькевич Сергей Владимирович. А также: фельдшер 1-го адн - младший сержант Беляев Павел Иванович (он был срочник), фельдшер 2-го адн — прапорщик Гаврилейко Валерий Николаевич, фельдшер 3-го адн - прапорщик Пимкин Анатолий Иванович".