История одного полка
Шрифт:
Не могу не упомянуть еще об одной стороне нашей жизни. Это наркотики. Хотел написать «позорной стороне», но не хочу лукавить. Что было, то было. Не считали мы это за криминал. Афганистан - это страна, которая живет за счет наркотиков, и было бы удивительно, если бы у наших солдат их не было. Один мой знакомый поменял у афганца за 9 упаковок сахара «Дорожный» кусок анаши размером с детский кулак, да еще в придачу получил итальянские солнцезащитные очки (ширпотреб, конечно) и два нательных крестика. Это, кстати, удивительно: мусульманская страна, с неверными грех даже разговаривать, но через месяц после нашего входа самым прибыльным бизнесом у местных «маркитантов» было производство символа христианства. При всем моем уважении к религиям, мне кажется, что в мире доминирует одна - религия золотого тельца.
Продолжим о наркотиках. Их не запрещали, но, естественно, и не одобряли. Их игнорировали. Делали вид, что такой проблемы не стоит. Да она и не стояла. «Боевые сто грамм» в Советской армии начала 1980-х годов не практиковались. Вместе с тем нервное напряжение было серьезным. Как снять стресс? Выкуренный раз в неделю втихаря косячок на трех-четырех человек давал
Никто из моих друзей и знакомых не пристрастился к этой отраве. За прошедшие четверть века мне не приходило в голову достать и покурить анашу. Это объяснимо. Употреблять наркотики, как бы это помягче сказать, удовольствие для одного. Нет настоящего удовлетворения! На мой взгляд, в жизни наиболее ценна радость человеческого общения. Накрытый стол, запотевшая бутылка «беленькой» (или пирожные с ароматным свежезаваренным чаем, фрукты и хорошее сухое вино - кто что любит). И друзья. Главное - друзья. Мы сидим за столом, разговариваем, подымаем за здоровье друг друга. Мы любим друг друга. Разве это может сравниться с наркотой - тьфу на нее!
И серьезно. На дембель я ехал через Ашхабад. Поезд был полон «афганцами». Все были в эйфории. Но я видел ребят со стеклянными глазами. Видел, как они выходили в тамбур, чувствовал запах конопли. К одним из них я подошел и предложил водки. Они рассмеялись. «Нет, браток, нам этого не надо. Мы теперь и в Союзе ее пить не будем. Вот он, кайф. Курнуть хочешь?» Я отказался.
Боюсь, это была первая волна чудовищного явления - наркомании. Она тихо и незаметно катилась на Россию в плацкартном поезде «Ашхабад — Москва».
Потихоньку-полегоньку жизнь в лагерях налаживалась. В Герате и Шинданде, городах, расположенных ближе всего к лагерю, заработали аэропорты. Появились одеяла и простыни, кровати, более удобные палатки. Мы обзавелись тумбочками и табуретками. Офицеры переехали из палаток в дощатые казармы. Были выкопаны склады, где при помощи холодильных установок поддерживалась температура, пригодная для хранения продуктов. Вовсю задымили солдатские кухни, в дивизии в строй вступила хлебопекарня. Пробуренные скважины в избытке давали так необходимую нам воду. Более того, на территории лагеря был вырыт бассейн. Но это отдельная история.
Все началось с того, что в полку была введена новая должность - замкомандира по физической подготовке. Это был, пожалуй, самый вредный элемент из офицерского состава. Прекрасно понимая свою ненужность (занятия по физической подготовке, как, впрочем, и другие, строго регламентированы уставом, и ничего нового ты ввести уже не можешь), капитан, назначенный на эту должность, все-таки нашел выход. Он стал устраивать так называемые «спортивные праздники». В чем это заключалось? День солдата, как я уже говорил, расписан по минутам. Но ведь есть еще и воскресенье, единственный выходной. Капитан решил воспользоваться этим упущением. С тех пор день отдыха проходил у нас следующим образом. В 6.00 подъем и марш-бросок 6 км или кросс 3 км, через раз. Затем уборка постелей, завтрак и непосредственно «праздник» - подтягивание и отжимание до обеда. Так как спортивная площадка ввиду военного времени была оборудована не должным образом и перекладин на всех не хватало, то полк делился на две части: половина делает подъем переворотом, а вторая - «упор лежа принять». Потом меняются. Штанг и гантелей, естественно, не было. Для поднятия тяжестей мы использовали траки (звенья гусениц) от подбитых танков. Команда «разобрать траки» всегда вызывала веселый хохот у солдат-грузин. Дело в том, что «траки» по-грузински, это, как бы сказать, все равно что «дупа» по-польски, а на русском… Впрочем, посмотрите в словаре сами. Так мы и «праздновали» свой выходной. А затем по части прошел слух - копают бассейн. Надо ли говорить, с каким нетерпением мы ждали этого события. И вот бассейн был готов, но «не для нас был этот праздник», как говаривал Солженицын. Пользоваться им могли только офицеры. Физорг полка зорко следил, чтобы ни один солдат не подошел к воде.
Отдельно хочется рассказать о караульной службе. Уснув в Афганистане на посту, ты имел большой шанс не проснуться. Это понимали все или почти все. В те годы душманы еще не были вооружены мощными высокотехнологическими орудиями убийства. Они не могли напасть на полк в надежде нанести серьезный урон. Но вырезать нескольких караульных было им вполне по силам. В дивизии был случай: задремал парнишка в «собачий час» (примерно от 4 до 5 утра, когда веки наливаются свинцом и победить дремоту ты не в силах), ну и сняли его бандиты. А на следующий день подбросили. Только уже без кожи. А чтобы можно было определить, что это именно он, оставили небольшой кусочек на запястье. Там у него была татуировка. Горы, море, чайки, солнце, что-то из южной мирной жизни. И принесли солдатика на переднюю линейку, и водили роты смотреть на него. Думаю, правильно делали. Своей жизнью, вернее смертью, он спас многих от подобных ошибок. Ну, этому я не был свидетелем, а вот на реке Гильменд, под Кандагаром, где мы работали совместно с пехотой, танкистами, гаубичниками, был снят один караульный из соседнего полка и уведен в плен. Полночи мы стояли в окопах и, до боли сжимая зубы, слушали его дикие крики. Его пытали. Самое страшное, что нам оставалось только слушать, мы ничем не могли помочь. Нас разделяла река, подходы заминированы. Когда на следующий день мы все-таки разобрались с этой деревней, тела так и не обнаружили. Хотя, мне кажется, обнаружили, зачем оно душманам, просто побоялись показывать. И опять-таки - правильно.
Правда, я слышал, что, проезжая через Кандагар (город весьма населенный), товарищ погибшего остановил машину, вышел на улицу и разрядил в толпу все три магазина из подсумка. Опять же без комментариев.
Итак, по углам периметра нашего лагеря были вырыты капониры, в которых на ночное дежурство выставлялись БТР (бронетранспортеры) и БРДМ (бронированные разведывательно-дозорные машины) с полным экипажем,
т. е. командир, водитель, пулеметчик и связист. Естественно, все машины были оснащены приборами ночного видения. Чуть выдвинувшись вперед, нес свою службу ночной боевой дозор. Это небольшие группы солдат (в нашем случае, как правило, из двух человек), которые ходят вокруг лагеря, все время видя впереди себя такую же пару дозорных. Метрах в двухстах позади них идет третья пара, четвертая… В случае нападения в считанные секунды мы можем сбиться в «кулак» и продержаться до подмоги. Особо важные объекты (водокачка, автопарк, склады с боеприпасами) и непосредственно сам лагерь охраняются караулом. Караул, конечно, круглосуточный. Не спят и дневальные в палатках, составляя четвертый круг обороны. Как видите, служба была поставлена должным образом. Если и были нарушения, то небольшие, такие, к примеру, как у меня. Находясь с приятелем в боевом дозоре, мы решили придвинуться к лагерю метров на сто. Дело в том, что на водокачке нес караул наш новый сослуживец. Буквально на днях он, в порядке наказания, был переведен из другого дивизиона в нашу батарею. Нет, вовсе не потому, что мы представляли собой что-то вроде штрафбата (хотя, по правде говоря, мы были единственной батареей в полку, которая, благодаря своей выучке, принимала участие во всех боевых рейдах), просто мы уже все были «дедушками», а у парня в своем подразделении возникли какие-то неурядицы с молодежью. У нас, конечно, покомандовать ему было некем. Грузин по национальности, он оказался добрым и хорошим товарищем. Так почему бы не зайти к нему на пост и быстренько не выкурить на троих сигаретку? Но только мы скрылись в тень водокачки и перебросились парой слов, как услышали топот от множества ног. Выглянув из-за угла, мы увидели приближающихся начальника караула, проверяющего и нескольких солдат из бодрствующей смены. Положение было критическим. Яркая луна заливала светом всю долину, мы были бы как на ладони. Положение спас наш новый товарищ.– Стой, кто идет!
– закричал он, сильно утрируя свой грузинский акцент.
– Начальник караула и проверяющий.
– Не понимай!
– во всю глотку заорал часовой и влепил длиннющую очередь поверх голов, а затем, обращаясь к нам, тихо добавил:
– Бегите, ребята, секунд тридцать я им головы от земли оторвать не дам.
Мы понеслись на свой маршрут как угорелые. Сзади слышались выстрелы и вопли «Не понимай!» и «Я начальник караула!». Наконец мы вышли на свою тропу. Впереди и сзади стояли другие пары из дозора. Как опытные солдаты, они моментально оценили происходящее, и было видно, что их буквально трясет от смеха. Однако все хорошее когда-либо кончается. Часовой увидел, что мы на маршруте, и душную афганскую ночь прорезал вопль:
– Вах, товарищ старший лейтенант, извини, дорогой, совсем не узнал, подходи, конечно, и товарищей захвати.
Услышав это, дозорные просто рухнули на землю. Злой как черт начкар и проверяющий принялись распекать парня, и сидеть бы ему на «губе», да на следующий день боевой рейд. Война все спишет.
Запомнилась мне ночь, проведенная в карауле с 31 декабря 1980 года на 1 января 1981-го. Я нес вахту с 12 до 2 часов ночи, т. е. как раз в Новый год по-местному и московскому времени (разница составляла 2 часа). Я был хорошо экипирован: на боку висела фляжка со слабенькой брагой, а в нагрудном кармане лежала и грела сердце настоящая «беломорина».
Беломором угостил меня один приятель, ленинградец. Ему прислали две штуки в обычном письме. Чтобы было не очень заметно, письмо было проглажено утюгом. Папиросы стали плоские, но все-таки это была частичка мирной жизни.
Увидев, что минутная стрелка на моих часах приближается к 12.00, я внимательно оглядел территорию своего поста в поисках проверяющего (бдительность, вот что отличает хорошего караульного от плохого). По счастью, никого не было. Я поднял фляжку, поздравил себя с Новым годом, сделал первый глоток… И тут же поперхнулся. Ночное небо Афганистана словно взорвалось. Трассеры всех цветов летели к звездам. Все части, расположенные в «Долине смерти», торопились отметить первый Новый год Советской армии на чужой земле. В ход шло практически все, что стояло на вооружении. Первое место, конечно, захватили автоматы и пулеметы, но я буду не я, если сквозь их трескотню не прорывалось глухое буханье гранатометов, пушек, танков. Десятки, сотни осветительных ракет висели над долиной, заливая ее бледным светом. Зрелище было завораживающее, сказочно красивое и в то же время пугающее. Так продолжалось минут двадцать, затем все стихло. Наконец-то я смог допить свою бражку и выкурить папироску (оглядевшись, конечно, в поисках проверяющего). В 2 часа ночи (Новый год по Москве), когда я уже возвращался в караулку, все повторилось вновь. Правда, уже не так красочно.
Об офицерах и сержантах
Что представляет из себя армейская дедовщина, известно. Но это в мирной обстановке, в Афганистане ситуация была совсем иная. Мы варились в одном котле, солдаты, сержанты, да и офицеры. Из рук сержантов был выбит их любимый козырь - наказание в виде наряда вне очереди. Слишком тонок и сложен механизм «боевой машины», чтобы они могли выдирать из него «винтики» по своему усмотрению. Слишком огромен был объем работ, выполняемый нами. В наряды ходили не те, кто провинился (по мнению сержанта), а те, кто в настоящий момент представлял меньшую ценность для батареи. Если бы в боевом рейде я или наводчик или водитель доложили комбату, что получили наряд, скажем, за не отдание чести, он просто бы расхохотался. Однако при стрельбе прямой наводкой, когда моя ценность была равна нулю, я не вылезал из нарядов, отсыпаясь в машине во время перемещений. И другой пример. Как-то в лагере батарея заступала в караул, а я потребовался начальнику штаба полка для боевой работы. Картина была еще та. Командир взвода, лейтенант, орал на начштаба: "Товарищ майор, мне некого назначить вместо него, все люди заняты". " А вы назначьте меня, меня назначьте, товарищ лейтенант" - вежливо отвечал ему старший офицер. Такое возможно только на войне, среди людей, искренне переживающих за общее дело. Попробовал бы лейтенант поднять голос на майора в мирной обстановке. Звездочки лишился бы сразу.