История одного вампира v 2.0

— Я бы предпочел сотню плетей, — ввернул Вильгельм, перехватил взгляд Гарри и хмыкнул, но промолчал.

— Я… я поняла… — девочка вжала голову в плечи, а по ее щеке прокатилась слеза. — Прости меня, брат… я… я… я сделаю все, как ты сказал… я не подведу… только пожалуйста, не сердись на меня… прости, я сделала тебе больно… я разочаровала тебя… такого больше не повторится, обещаю!

В словах девочки было столько боли, раскаяния, любви и искренности, что Гарри едва сдержался, чтобы не прижать ее к себе, не успокоить и не наделать кучу других вещей, идущих в разрез с понятием педагогики. С помощью Вильгельма, повлиявшего на его эмоции извне, мальчик без усилий подавил этот порыв, хотя знал, что справился бы и сам.

— А теперь хорошенько подумай, что ты ей скажешь.

Тем временем Слагхорн с величайшим любопытством наблюдал за тем, что делала Сара. Мужчина признался себе, что даже ему пришлось приложить всю свою выдержку, чтобы смотреть на то, как одиннадцатилетнюю девочку практически лишили лица и части скальпа, оставив лишь участок кожи на подбородке, несколько клочков мышц на костях и левый глаз. Результат выглядел просто чудовищно, но еще хуже был сам процесс.

Тем не менее, алхимик полностью поддерживал Сару. Женщина удалила все поврежденные ткани, которые требовалось бы лечить не одну неделю, но зачем она убрала глаз? И, самое главное, почему нет никаких признаков кровотечения? Впрочем, Гораций полагал, что эта женщина способна на такое, что ему и не снилось, чему и стал свидетелем.

Убрав поврежденные ткани, Сара аккуратно положила ладони на голову Фрейи и сосредоточилась. А потом началось такое, по сравнению с чем срезание по кусочкам всего лица выглядело как-то совсем бледно и абсолютно обыденно.

Плоть вырастала заново, причем очень быстро. Буквально за пару минут восстановились все мышцы и кожа, затем еще несколько минут восстанавливался глаз, а после этого женщина просто убрала ладони и тяжело вздохнула. Но девочка по окончании операции выглядела так, словно несколько дней голодала. «Не удивительно, надо же откуда-то брать материалы и энергию для восстановления», — Гораций приготовился слушать, что же скажет эта целительница.

Вильгельм поторопился снять барьеры, понимая, что секунда промедления может стоить ему потенции на пару месяцев — женщина Бальтазара очень легко могла устроить такое, один раз мужчина уже обжегся — с него хватило.

— Девочка сильно истощена физически и магически, пусть сначала поспит несколько суток, потом — хорошенько поест. Гарри, дашь ей это зелье, предварительно добавишь свою кровь, пары капель хватит. Добавишь сразу перед тем, как она выпьет, понял? Сразу нельзя сильно кормить, лучше половинные порции каждые час-полтора — тогда восстановление пойдет так, как надо.

— Понял, не дурак, — пробормотал мальчик. — Слышала, Гермиона? Будешь сидеть рядом с ней, как только очнется — зовешь меня.

Мальчик резко развернулся, высвобождая ладонь из пальцев сестры, и быстрым шагом направился к двери.

— Постой, куда ты? — девочка почувствовала неладное — уж больно недобро блеснули глаза ее брата.

— В гости к своим друзьям с Гриффиндора, — обернулся через плечо Гарри и не сдержал широкой, хищной улыбки. Хлопнула дверь, заглушив быстрые шаги по коридору.

— Вот дерьмо, — выдохнула леди Гринграсс и ринулась было следом, но ей путь преградила прозрачная эластичная стена, мягко оттолкнув назад.

— Если ты сейчас встанешь у него на пути — он тебя убьет, — медленно произнес Вильгельм. — А если не убьет он — убью я. Ты поняла?

Габриэль судорожно кивнула. Она просто до дрожи боялась этих вампиров, наводнивших замок. Страх за жизни детей быстро исчез — уже через две недели стало понятно, что вампирам не нужно убивать и что они привели своих трэллов, которых держат в своем особняке в Хогсмиде. Но остался страх за свою жизнь. Будь Габриэль Гринграсс боевиком — она бы так не боялась. Боевая трансфигурация очень серьезная штука и вполне позволяла как следует отделать любого из преподавателей фехтования или ассистентов Вильгельма. Но остальные четверо…

— Вильгельм, успокойся, — прикрикнула Сара.

— Она хочет помешать твоему сыну, женщина, — повернул голову вампир. — Я просто делаю так, чтобы пацан мог сделать свое дело, научить наконец этих драных сопляков хоть крохам дисциплины и уважения и поступить так, как должен поступить мужчина и Лорд! Но если пацан устроит погром — я перестану его уважать.

— Почему? — пискнула оробевшая Гермиона — это рядом с Гарри она никого не боялась, но наедине со Старшими нервничала не на шутку.

— Потому что погром — это средство эксцентричного придурка с силой, бьющей из одного места. Лорд и лидер должен быть справедлив и не должен поддаваться импульсам, что бы ни произошло, он должен найти виновных и не должен позволить эмоциям взять верх.

Четыре дня спустя

Гермиона зевнула и взмахом руки зажгла свечи. Она уже четвертый день не посещала занятия, а преподавателям будет плевать на то, чем она занималась в это время. Тем не менее, она решила, что получать от преподавателей лучше, чем злить брата.

Ее брат оправдал надежды Вильгельма. Он пришел в гостиную Гриффиндора и, не сказав ни слова, сотворил поисковое заклятие высшего уровня. Мальчик угробил половину резерва, но нашел тех, на кого были направлены боль и обида Фрейи фон Ашеберг, но не стал ничего с ними делать. Лорд Поттер сказал всего несколько фраз, он не угрожал, не предупреждал о возмездии, не разбрасывался вызовами на дуэль, как делал на первом курсе, он вообще не упоминал о какой-либо расправе. Он даже не оскорбил их. Он был очень спокоен и, по словам Парватти, выглядел уставшим, но говорил так, что все они почувствовали себя мерзко, словно окунулись в чан с дерьмом — это уже слова Вуда.

Флешбек, четыре дня назад, гостиная Гриффиндора

— …она так верещала, так вертелась… — хихикала черноволосая девчонка с четвертого курса. — Вы бы видели, как она визжала, когда я ей брызнула в лицо этой дрянью!

— Энни, ты что наделала! — ахнула ее подружка. — Это же может изуродовать ее на всю жизнь!

— И поделом! Нечего было идти на Гриффиндор, нечего было вылезать со своего полуострова, так бы там и жила спокойно эта скандинавская сучка! Или это не ты порезала почти всю ее одежду кроме той уродливой мантии, которую перекрасил Симонс?

— Но нельзя же заходить так далеко! Ты подумала о последствиях?

— Вряд ли, иначе знала бы, что род фон Ашеберг — древний и сильный шведский род, — услышали они голос мальчика неподалеку.

— Ну и валила бы в свою Швецию отсюда, — отмахнулась черноволосая и удивленно воззрилась на побледневшую подругу, уставившуюся куда-то ей за спину. — Лили, ты чего?

И только сейчас гриффиндорка обратила внимание на гробовую тишину в гостиной.

— О-обернись… — запнулась Лили. Энни обернулась и фыркнула: