История одного вампира v 2.0

Энергоединицы — это уже объективный метод измерения объема магии. Одна энергоединица равна тому объему энергии, который необходим для создания и поддержания в течение одного часа базового заклинания Люмос. Если привести примеры, то на Вингардиум Левиосса тратится одна энергоединица, на Алохомора — 0,2 энергоединицы, на Ступефай — 5 энергоединиц, на создание и поддержание Протего — 5 энергоединиц и три энергоединицы в минуту соответственно, Авада Кедавра — 25 энергоединиц. Средний волшебник не способен использовать за один раз больше десятой части своего резерва, без специальных тренировок такое может сжечь ядро и превратить волшебника в сквиба.

====== Глава 20. Эмоции ======

Вот уже третий день пошел с тех пор, как Гарри Поттер расправился с Драко Малфоем, и все это время тема трех победных дуэлей подряд была основной темой для обсуждений. Были те, кому подобный финт мальчишки Поттера пришелся не по нраву, и они решили поставить наглеца на место. Вечером в пятницу какой-то рейвенкловец то ли пятого, то ли шестого курса обучения решил преподать Гарри Поттеру урок. В результате он очнулся лишь в субботу утром, в больничном крыле, весь в бинтах и источающий жуткое зловоние — неизвестное проклятие, над которым мадам Помфри хлопотала пол ночи, покрыло все тело рейвенкловца гнусными гниющими язвами величиной с ладонь, обеспечило сильнейшее кишечное недомогание и жуткие боли во всех крупных суставах. После этого от Поттера отстали. Не страшно попасть в больничное крыло со сломанными костями — мадам Помфри такое лечит мгновенно. Страшно оказаться покрытым жуткими неизлечимыми язвами в луже собственного дерьма с весьма мрачными перспективами на будущее.

Постепенно случай трех победных дуэлей подряд обрастал все новыми и новыми фактами и теориями, даже помешанные на учебе рейвенкловцы занимались тем, что строили теории относительно Гарри Поттера, чем немало удивили представителей остальных факультетов. Обычно ботаники не разговаривали о чем-то более интимном, чем учеба, а если и разговаривали, то только в очень узком кругу друзей.

Наибольшей популярностью пользовались две следующие теории. Первая состояла в том, что Гарри Поттер является тайным наследником, получившим силу древнего и могущественного рода, погибшего пять веков назад, но до сих пор внушающего трепет одним своим именем — легендарного рода Певерелл. Ее сторонники утверждали, что род Поттер вполне может быть одной из ветвей рода Певерелл, причем грамотные в генеалогии слизеринцы подтверждали, что роду Поттер около тысячи ста лет — как раз в конце девятого века нашей эры в Британию пришли три брата Певерелла. Таким образом был сделан вывод, что Поттеры могут восходить к одному из трех братьев и оказаться единственными кровными наследниками Певереллов. Гарри про себя ухмылялся, слушая все эти пересуды — ему было отлично известно, что Основатель рода Поттер не кто иной, как Игнотус Певерелл. Правда, мальчик не знал, почему Антиох продолжил род Певерелл, а Кадмус — основал какой-то другой Род, который угас пару столетий спустя и стерся из анналов истории в кровавых междоусобных распрях Средневековья.

Вторая теория была куда проще, банальнее и прозаичнее — ее сторонники с пеной у рта утверждали, что Гарри Поттер — реинкарнация Волдеморта. Так объяснялся тот факт, что сын правильных гриффиндорцев и героев войны попал на Слизерин, что он якшается с детьми Пожирателей и, что самое важное, эти детишки Пожирателей его основательно побаиваются, а так же то, что он отвергает светлые идеалы и презирает грифиндорцев делает его самым настоящим слизеринцем. Нетрудно догадаться об авторах и распространителях этой теории, как и о том, что самые горячие ее сторонники не один раз сталкивались с Поттером при не самых приятных обстоятельствах.

Среди менее популярных теорий мальчику запомнилась одна. Эта теория гласила, что Гарри Поттер пригласил вместо себя боевого мага и напоил его Оборотным Зельем. Нетрудно догадаться, почему она запомнилась: Поттер разозлился настолько, что едва удержался от немедленного розыска придурка, осмелившегося открыто обвинить его в трусости, и подвешивания его к потолку за то, что нельзя называть при дамах вслух.

Минерва МакГонагалл итак недолюбливала слизеринца, осмеливающегося хамить ей на уроках и критиковать систему образования, а после того, как тот избил до полусмерти двоих ее любимчиков, и вовсе рассвирепела. Баллы летели за любой незначительный проступок, даже за косой взгляд на своем занятии МакГонагалл сняла с Поттера пять баллов, даже не подозревая, что мальчишке глубоко плевать. Однако, Гарри сильно не понравилась подобная предвзятость, а потому уже в пятницу утром декан Грифиндора проснулась в своем домике в Хогсмиде в компании четырех мрачных мордоворотов, которые в два счета разоружили женщину и сковали магией, после чего очень доступно объяснили, почему нельзя предвзято относиться к слизеринцам в целом и лорду Поттеру в частности.

Филиус Флитвик был очень недоволен своим студентом, который полез к Поттеру и получил за это так, что и врагу не пожелаешь. А вот сам Гарри с каждым днем нравился ему все больше и больше, и даже перспектива встречи с разгневанными родителями мистера Грейвса абсолютно не волновала профессора чар. Да, немного огорчал тот факт, что мальчик наотрез отказался снимать свое проклятие в ближайшие пару дней, мотивируя это закреплением воспитательного успеха, с чем декан Рейвенкло был полностью согласен, то есть, был очень недоволен и наказал мальчика десятью баллами за оригинальное проклятие и отработкой в своей компании в пятничный вечер. На отработке Филиус сказал, что программа обучения усложнится, и что в качестве наказания они перейдут к конструированию заклинаний — области чар по сложности уровня мастера, напоил студента чаем и еще пару часов беседовал с ним. Так Филиус убедился в том, что его родственники по гоблинской линии даже недооценивают мальчика, хотя близкий друг его племянника Грипхук очень доволен мальчишкой, пророча ему золотые горы в будущем.

Альбус Дамблдор еще никогда не чувствовал себя настолько старым. Во время дуэлей он внимательно наблюдал за юным Поттером и убедился, что его век подходит к концу. Уже в столь юном возрасте этот мальчик показывает силу, какой Дамблдор не видел у одиннадцатилетних детей никогда, даже он сам был способен на такие быстрые связки таких сильных заклинаний лишь к выпуску из Хогвартса. Блокировки, мешающие рассмотреть ауру, подсказывали старому чародею, что мальчик, пожалуй, сильнее многих взрослых волшебников будет. Однако, наблюдая за учебой Гарри, Альбус убедился в том, что мальчик — боевик, пусть и разбирающийся во многих направлениях магии. «Похоже, что мне пора уступить место молодым», — с грустью думал великий светлый волшебник, мысленно сравнивая Гарри Поттера и Тома Реддла. Том тоже был очень силен, но он был скорее ученым, чем бойцом, это уже потом стал сильным боевым магом, и то предпочитал изощренные проклятия. Гарри Поттер совершенно иной. Он сражался с малолетства, он видел кровь и смерть, он убивал. Дамблдор знает цену силе и убежден, что мальчик прошел сквозь воистину адские тренировки, чтобы достичь таких высот, но при всем этом кто-то очень сильно постарался, чтобы мальчик сохранил свою человечность. Пусть он еще слишком молод, горяч и импульсивен, пусть он порой склонен идти на поводу у эмоций, но уже сейчас Гарри Поттер подает надежды. Альбус больше не строил иллюзий на его счет. Мальчишка — лидер, он может стать союзником, но никак не подчиненным. «Я совершил в жизни множество ошибок, — думал старик, щуря глаза на языки пламени в камине. — В погоне за силой и властью я уничтожал всех, кто сильнее, я принес столько боли, погубил стольких людей, и что же? Вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, я лишь пытался удержать власть в своих руках, и это мне удавалось всегда. Но, понимаешь ли ты, юный лорд Поттер, что власть и сила — это тяжкое бремя? Наверное, мне действительно пора на покой, пока не поздно, однако, у меня еще есть незавершенное дело. Своей самонадеянностью я позволил появиться Темному Лорду, я был слеп и не видел, каким чудовищем он обещал стать. Я знаю, что он вернется, и я не успокоюсь до тех пор, пока он не будет убит. Вот тогда можно будет и на покой, вот только, как же мне сделать так, чтобы ты мне доверял, Гарри? Я знаю, ты меня опасаешься и не веришь мне, я знаю, что ты винишь меня, и я виноват перед тобой. И я приложу все усилия, чтобы ты не скатился во мрак».

Пожалуй, только одного человека в школе не волновали все эти теории и пересуды, так как у нее были другие проблемы и другие волнующие ее вещи. В субботу утром в Хогсмид прибыл Абрахам Гринграсс с охраной и потребовал встречи со своей старшей дочерью.

После одного из самых неприятных дней в своей жизни наследница рода Гринграсс стояла у портрета, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей очень хотелось поблагодарить Поттера за то, что тот вступился за нее и даже бросил Малфою вызов. Кроме того, девочка никак не может отделаться от ощущения, что с Гарри и Лиз что-то не так, а еще ей не нравится то, что эта безродная непонятная девчонка постоянно рядом с Поттером. Вот не нравится — и все тут. Конечно, Дафна уже благодарила его, но не могла остаться с ним наедине, Гарри последнее время сильно чем-то занят. Но этого, по ее мнению, мало.

С другой стороны… с другой стороны был приказ отца. Отец приказал любой ценой сблизиться с Поттером и заполучить его в свои сети, сделать все, что ему угодно, но привести этого мальчишку в Род Гринграсс. «Раз уж не вышло с Малфоями — сделай так, чтобы Поттер стал Гринграссом, — снова услышала она голос отца из письма.– Мне плевать, как ты это сделаешь, если ценой станет твоя свобода — невелика потеря. Ты уже разочаровала меня, Дафна. Это — твой последний шанс». И девочка боялась выдать себя. Она не хотела причинять неприятности своему близкому другу, но все равно боялась. Складом ума и характером Поттер очень похож на ее прадедушку и Главу Рода, пожалуй, единственного родственника, который хоть немного интересовался судьбой внучатой племянницы, но поддерживал цели отца. Лорд Чарльз Гринграсс точно так же не прощал даже намека на покушение или предательство и, наверное, именно поэтому дожил до девяноста восьми лет, пережил две магические войны и террор Волдеморта, сохранил род Гринграсс нейтральным и грозил прожить еще полвека. Дафна боялась, что Гарри как-то выяснит о приказе отца и перестанет с ней общаться, отвергнет ее.

Хотя, может ли этот человек называться ее отцом? Девочка почувствовала прилив печали. Она завидовала тем же гриффиндорцам, ведь у них нормальные семьи, к ним не относятся, как к куску мяса, как к залогу, как к подстилке, которую можно отдать или швырнуть в койку какому-нибудь старику ради выгодной сделки. И не только она, многие дочери аристократических семей и даже некоторые сыновья переживают те же проблемы. На всем факультете, пожалуй, только у Поттера хорошая семья, которая заботится в первую очередь о мальчике. И то эта семья не родная, хотя Гарри упорно называет приемных родителей отцом и мамой.

— Что же делать…– сорвался с губ девочки тихий шепот.

— Юная леди в смятении, — услышала Дафна голос впереди и вздрогнула: вместо старика Грега на портрете, охраняющем вход в покои Поттера, был совершенно другой человек. С ней говорил уверенный в себе зрелый мужчина на вид лет пятидесяти, если отбросить седую бороду и лысую, как колено, голову. Однако его глаза были старыми и мудрыми, но прохладными, и изучали ее с профессиональным любопытством ученого.

Гринграсс внимательнее посмотрела на собеседника и отметила старинную одежду вроде той, что была у Основателя, а это было без малого девятьсот лет назад. Взгляд девочки приковал серебряный медальон с гравировкой змеи с изумрудами вместо глаз… а потом она разглядела очертания Хогвартса на заднем плане. Осознание вспыхнуло ярко, словно свеча в темной комнате.