История пишется победителями
Шрифт:
Глава 65
— Не раз предлагал «копенгагировать» Германию, начав с кайзерлихмарине, но к моим настоятельным требованиям не прислушались, а король однажды даже сказал, что я сошел с ума. Теперь мы пожинаем плоды той поразительной недальновидности, которую мы все проявили — и правительство, и парламент с Адмиралтейством. Но я не могу обвинить ни себя, ни вас. Мой молодой друг — мы сделали все, что было в наших силах, но не в достаточной степени, чтобы наша страна могла отпраздновать победу.
Лицо старого адмирала исказила гримаса лютой ненависти, и «Джекки», наклонившись в кресле, напористо заговорил:
— Глупцы, мы могли победить Германию легко, просто заперев ее флот в прибрежных гаванях на Северном море и на Балтике. И все — броненосцы резерва обеспечили бы полное господство нашего флота в любой точке мира.
— Вы абсолютно правы, сэр, так я и предполагал ход войны, — Уинстон Черчилль пыхнул сигарой, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя сделать было неимоверно трудно. Общественное мнение в стране словно взбесилось, в разгромном поражении в Ютландском сражении обвинили Адмиралтейство, и в чем-то критики были правы. Всю войну имелась особая «40-я комната», где дешифровывали перехваченные германские радиограммы, не все, конечно, но где-то с половину. И последние «расшифровки» дали возможность навязать германскому флоту генеральное сражение, жаль, что ни Джелико, ни Битти не воспользовались этой возможностью. Как и другие адмиралы прежде — Милн, Стерди, Мур и прочие. Кайзерлихмарине воевал совсем не так, как от него ожидали — дерзко и с выдумкой, агрессивно, и захватом угольных станций установил свое господство в западной части Индийского океана. Широчайшее применение подводных лодок и минных постановок несколько парализовало ответные действия Королевского Флота, а то, что с первых часов война пойдет в восточном Средиземноморье, вдоль всего южного побережья Африки было совершенно неожиданно. Ведь немцы задействовали с первых же дней свои броненосцы и крейсера, не считаясь с потерями, нанесли невосполнимый ущерб британскому судоходству на протяженных коммуникация. Захват Суэцкого канала стал чуть ли не смертельным ударом — стоимость перевозок через всю Атлантику с юга на север возросла втрое, а время перехода увеличилось вдвое.
— Немцы целенаправленно готовились к войне четыре года, начиная с весны десятого, — почти спокойно произнес адмирал Фишер, медленно раскуривая сигару, что было для него необычно.
— Да-да, именно так, и центр усилий флота переместили в Средиземное море и Индийский океан, на остальных театрах лишь демонстрируя активность. Завозили заранее припасы, мины и снаряды, возвели и подготовили береговые батареи, подготовили плавучие доки и даже верфи. Под видом переселенцев завезли отборных солдат, обеспечив им годичный запас всего необходимого. И главное — все свои устаревшие корабли разбросали по укрепленным стоянкам в самый последний момент, когда мы ничего не успевали сделать, а начинать войну не решились политики. Но все начали намного раньше, когда помогли, да что там — сами разбили итальянцев, переведя свои вроде бы слабые броненосцы в средиземное моря, «продав» их османам. Мы слишком легкомысленно отнеслись к этой победе, полагая, что турки начнут воевать с русскими, учитывая их трех вековое противостояние и давнюю взаимную неприязнь с религиозной рознью. И главное — упустили момент, когда не смогли заставить царя и его министров начать войну с кайзером.
— Именно так и есть, сэр, но, к сожалению, я тогда легкомысленно посчитал, что они никуда не денутся, ведь займы нужно отрабатывать. Но русский самодержец и его сановники проявили дьявольское коварство. Впрочем, еще Бонапарт отмечал, что они настоящие византийцы по своей природе. К тому не стоит преуменьшать немецкое влияние.
— Просто осознали, насколько удушающими могут быть наши объятия, — хрипло рассмеялся старик, но тут же стал серьезным:
— Мы давние враги, а русские не забыли Крымскую войну, и ту нашу помощь, что мы оказывали японцам во время их войны. Про французов я говорить не буду — они никогда не были союзниками русских, и лишь четверть века тому назад сообразили, что новую войну с немцами один на один просто не вынесут, ведь Германия значительно усилилась. Но и русские проявили коварство — деньги охотно брали, вот только отдавать их не станут. Не смотрите на меня так удивленно, неужели вы не понимаете простой момент?
— Сопряженный с преждевременной кончиной кредитора, не имеющего при этом законных наследников?!
Черчилль рассмеялся, не вполне искренне, впрочем. О подобном варианте развития событий, весьма возможном, начал догадываться после «марокканского кризиса», когда русские министры с царем сделали ряд заявлений. За три месяца до начала войны повеяло нехорошим — Петербург начал показывать, что воевать за французские и британские интересы не собирается, будет блюсти нейтралитет. Это заставило Лондон и Париж удвоить собственные усилия, совершенно не надеясь на русских. Такой поворот событий не удивил — что Российская империя откровенно слаба, стало ясно еще в четвертом году, Цусима с Мукденом это наглядно показали, что потом подтвердил позорный 'Портсмутский мир, и начавшаяся в империи революция…
Германские линкоры типа «Байерн» в сражении стреляют из своих 380 мм орудий по британским кораблям. В реальной истории немцы запоздали с их постройкой…
Глава 66
— Никакого мира с тевтонами быть не может. Сильная Германию означает вечную опасность для Британской империи, и ее нужно сокрушить!
— Что мы сможем сделать, сэр, если, даже когда, будем говорить честно, Франция капитулирует? Их правительство уже в Бордо, Париж едва держится, армии окружены. За Луару отошло едва три десятка потрепанных дивизий, совершенно расстроенных, как сообщили фельдмаршалу Китченеру…
Черчилль замолчал, пыхнул сигарой — несмотря на некоторую свойственную ему горячность, он никогда не предавался унынию, да и перепады настроения были редким явлением. И как политик, и как военный, понюхавший пороха на колониальных войнах, он всегда старался найти выход из сложившейся ситуацией. Размышляя, Уинстон не заметил, с каким молчаливым поощрением на него смотрит «Джекки» Фишер — старый моряк только улыбался, прекрасно понимая, над чем думает молодой политик.
— Хотя не все так плохо, как может показаться. Считаю, что нашим парламентариям не следует принимать предложения царя, пусть даже мир на таких условиях для нас вполне приемлем, своего не утратим, и уступки самые минимальные, а по всем счетам расплатятся французы. И правильно, ведь не зря в истории сохранилось чеканное изречение «vae victis». Но не сейчас, и не для нас — мы сможем победить даже в такой войне, благо имеется опыт «континентальной блокады», нужно только затянуть время. А потому французы должны воевать до последнего, и никаких переговоров о мире со швабами им не вести. Правительство в Бордо — отлично, оно должно перебраться в Лондон, пусть будет законной властью в изгнании. Можно и в Касабланку — тогда сохранится твердое управление колониальными владениями — люди и ресурсы нужно мобилизовать на продолжение войны. Вывезти в Алжир все войска, пополнить, снабдить — у Британской империи большие возможности, мы еще толком не приступили к войне. И увести весь французский флот, а при невозможности его надлежит уничтожить. Но лучше сохранить при себе новые корабли — мы должны восполнить собственные потери, и не дать нашим противникам ни малейшей возможности прибрать хоть один вымпел. И тогда все германские победы на континенте теряют смысл.
Молодой политик оживился, щеки потихоньку, с каждым сказанным им словом, покрывались чуть ли не юношеским румянцем — Черчилль пыхнул сигарой и продолжил говорить, уже немного горячась:
— Займут порты Франции — ничего страшного, блокады все равно нам не устроят, у них нет столько крейсеров, а для увеличения числа субмарин потребно два года, пусть один — но это важное для нас время. Линкоры с линейными крейсерами идут к Кейптауну, туда же прибудет «Австралия». Через пару месяцев, максимум три, нужно покончить с африканской эскадрой Ингеноля, а крейсера Шпее не больше, чем срезанный цветок, обреченный на смерть. Против трех линейных крейсеров они не устоят, ни при каком раскладе. И никакой помощи от японцев принимать нельзя — они не должны «примазаться» к нашей победе. Сами справимся, собственными силами! А узкоглазых союзников нужно втянуть в войну с русскими — царю сразу станет не до похода на Индию, а завоевание Персии будет утомительным предприятием — железной дороги нет, а на верблюдах и повозках снабжение армии устроить невозможно. А транспортам от портов Индии идти недалече.
Потомок воинственного герцога Мальборо пыхал сигарой — мыслил как всегда масштабно, словно художник рисующий картину быстрыми широкими мазками кисти. И старый собеседник был идеальным слушателем, любуясь молодым политиком — британское общество взрастило достойную смену.
— Японцы, как и французы должны воевать до последнего солдата своих армий — пусть забирают все, до чего дотянутся, и взрывают железную дорогу с туннелями — тогда русские не смогут доставлять подкрепления. И дерутся до посинения — у них большая армия и флот. Мы как раз захватим все германские колонии в Африке, и показательно накажем буров. За два следующих года введем в строй десять линкоров с пятнадцатидюймовыми пушками — этого будет достаточно, чтобы устроить показательный урок итальянцам, а затем загнать австрийцев в Адриатику, а немцев с турками в Босфор. Захватим русские владения в Эритрее, и снова займем Суэцкий канал. Самое слабое звено как раз Турция — подобьем христиан на восстание, окажем помощь. Воевать против немцев следует на периферии, там, где мы используем флот, а у них всего одна железная дорога. Это аравийские земли, Палестина, Месопотамия — мы их измотаем войной, и будем ждать, когда американцы выступят на нашей стороне, хоть я их и недолюбливаю, но они прекрасно понимают, что лучше разделить власть над миром с нами, чем вообще не получить ее, и даже поставить свое господство в Новом Свете под угрозу…
Черчилль разошелся не на шутку, его понесло — контуры победной войны выступали все отчетливей, и Фишер понимал, что тот прав. Заключать мир нельзя, нужно продолжать войну, и найти доводы для убеждения парламентариев. В этот момент дверь тихонько приоткрылась, в кабинет проскользнул адъютант, положил на стол пакет — характерная печать канцелярии премьер-министра сразу бросилась в глаза. «Джекки», стараясь слушать разошедшегося не на шутку Черчилля, прочитал послание. И лишь огромный жизненный опыт и хладнокровие позволило ему не обложить морской бранью правительство, которое решило «отыграть» назад в партии, которую еще толком и не начинали. Теперь времени терять было нельзя, и Фишер произнес охрипшим голосом, бросив листок на стол.