История, рассказанная в полночь

И не ошибся.

Появился возле стола Фирр Даррик, сообщил встревоженным голосом:

— Куксон, там, возле двери тебя пациент из фюнферов дожидается. Говорит, его Грогер послал.

Гоблин тяжело вздохнул (догадывался, с каким известием прибыл Топфа), поднялся и вышел за дверь.

Фюнфер сидел на крыльце.

— Куксон, я что, нанялся тебя по всему Лангедаку искать? — недовольно проворчал он, отряхиваясь от снега. — Давай, спрашивай про трубы, про погоду, а потом я скажу то, что Грогер просил передать.

Куксон покорно осведомился о водосточных трубах, поинтересовался мнением фюнфера о погоде.

Едва гоблин закрыл рот, Топфа сообщил:

— Возле ночного гоблинского рынка стража наткнулась на Восхолу. Знал его?

— В «Свинье и свистульке» встречал частенько, — ответил Куксон и вдруг насторожился. — Постой-ка… да он же человек!

— Само собой.

— До этого убивали только неумирающих. Но Восхола — смертный! Понимаешь?

Фюнфер посмотрел на гоблина снизу вверх.

— Что?

— Это не тульпа! Она убивает смертных только тогда, когда поблизости ни одного неумирающего нет. Но в Лангедаке бессмертных много, еды для нее — навалом, зачем же ей человеческая жизнь понадобилась?!

— Этого я не знаю, — развел лапами фюнфер и вперевалку спустился с крыльца.

Куксон вернулся в трактир, сообщил друзьям новости, сел за стол и опять замолчал. До слуха гоблина доносились обрывки разговора:

— Слушай, Пичес, из тебя боевой маг, как из…

— А вот Бонамур говорит, что…

— Ты его слушай больше.

— Или багбур или беглый призрак, это я вам, как бывший лекарь…

— Иллюзия призрака не напугает. Призраки вообще иллюзий не видят, они же потусторонние существа.

— Думаю, пора добавить в правила трактира еще одну строчку. Надо бы запретить еще что-нибудь.

— Запрети вашему повару готовить…

— Тогда Кокорий без работы останется!

— Куксон! Ты нас слышишь?

Гоблин стряхнул с себя задумчивость.

Нечего рассиживаться, когда беда на пороге!

Решительно поднялся, пошарил в карманах, вынул сложенный вдвое листок желтой бумаги с круглой печатью. Печать светилась, значит, пропуск все еще был действительным. Обычно, гоблин Куксон распоряжался выписать его на три дня: именно столько требовалось для хлопот с обновлением заклинаний.

— Ты куда? — обеспокоено протрещал Граганьяра.

Гоблин одернул куртку, поправил шарф.

— Туда, — мрачно ответил Куксон и покинул трактир.

…Возле тюремных ворот повстречал Куксон знакомых: стряпчих из Судейской Гильдии. Поговорили немного (в основном, о зимнем празднике, да о торжественных обедах, которые пройдут в Гильдиях. Куксону по должности на каждом из них присутствовать полагалось, скука смертная! А отказаться нельзя — представители Гильдий обидятся).

Оказавшись во дворе, гоблин от провожатого-тролля отказался: объяснил, что видеть начальника тюрьмы необходимости нет, а явился он по незначительному делу, уточнить кое-что, так что и беспокоиться не о чем. Тролль, узнав, что Куксон желает пройти в Южное крыло, кивнул: туда можно и без сопровождающих.

Однако два колдуна бурубуру (поклонились при встрече весьма почтительно), следовали за гоблином до входа в крытую галерею, и эдакое внимание к собственной персоне Куксону сильно не понравилось.

Возле нужной камеры он остановился и кашлянул.

Синджей мгновенно появился у решетки. Окинул гоблина взглядом.

— Снова ты? С чем пожаловал?

Гоблин не ответил. Синджей посмотрел на него внимательней: Куксон топтался возле решетки, поглядывая то на двор, то на стены, то себе под ноги — смотрел куда угодно, только не в глаза собеседника.

— Ты что-то узнал, Куксон, — полуутвердительно произнес тот.

Гоблин, не глядя на него, кивнул.

— Говори.

Куксон помялся еще немного, да делать нечего. Сыграл он в этом деле весьма неприглядную роль, по неведению, конечно, но это его не оправдывает. И как порядочный гоблин, знакомый с правилами приличия, должен теперь извинения принести.

Начал вполголоса, выдавливая каждое слово с трудом:

— Известно мне стало, почему его милость маг Хронофел в твое дело вмешался и в самый последний момент срок тебе поменял… на пожизненный.

Синджей впился в гоблина взглядом.

— Догадывался я, что тут что-то нечисто! Неспроста глава Гильдии руку к этому приложил, так?

Куксон сокрушенно кивнул. Говорить ничего не стал: дожидался, пока пройдет мимо, звеня ключами, тролль-охранник.

Проводив его взглядом, Синджей тихо спросил:

— Скажи-ка, Куксон… та женщина… она во всем этом случайно не замешана?

Кукон снова кивнул, по-прежнему избегая смотреть на собеседника.

— Я поговорил кое с кем в архиве… потом еще кое с кем, уже в другом месте…

— С кем?

Куксон приложил к губам палец.

— Никаких имен, — прошипел гоблин. — Иначе и говорить ничего не буду!

— Хорошо, понимаю, — нетерпеливо перебил Синджей. — И что тебе эти «кое-кто» рассказали?

Гоблин снова огляделся.

— Достоверно, разумеется, ничего неизвестно, — зашептал он. — Такие дела без свидетелей совершаются. Но слухи ходили упорные…

Он стащил с головы колпак и вытер лоб.

— Слухи о том, будто она… понимаешь, о ком я? Кстати, ты знал, что она — из богатой семьи, денежки у нее водились немалые? Так вот, говорят, заплатила она кругленькую сумму кое-кому… догадываешься, о ком я? Заплатила за то, чтобы кое-кто лично в твое дело вмешался, и срок тебе поменял. А так как кое-кто больше всего на свете любит золото… да и сумма, говорят, была солидная, то этот «кое-кто» согласился. Для него-то это просто — приказал кому надо — и, готово, дело в колпаке!

Куксон умолк. Стало слышно, как галдит воронье на крышах, переговариваются возле входа стражники, и только бурубуру, одноглазые колдуны, облаченные в длинные синие балахоны скользили по тюремному двору безмолвными зловещими тенями.

— Теперь все ясно, — медленно проговорил Синджей. — Она к тому моменту уже почти стала хогленом, прониклась их духом. Хоглены всегда мстят за своих убитых, это у них в крови. Она могла бы меня убить, но не захотела, придумала кое-что пострашней пожизненный срок, каторгу. Это хуже, чем смерть.