История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты
Шрифт:
Данные об уровне обложения очень немногочисленны. Как говорит летопись, Олег в IX веке брал по шкурке куницы или по «щелягу» с «дыма», то есть со двора; Владимир в конце Х века брал с вятичей по «щелягу» с плуга. [556] Рало как единица налогообложения упоминается в новгородских берестяных грамотах второй половины XII века. [557] Конечно, обложение с плуга было возможно лишь там, где практиковалось пашенное земледелие. Во многих случаях дань платили, как и раньше, с «дыма», и не монетой, а заменявшими ее мехами, «кунами». Что касается «щеляга», то на Руси так называли любые серебряные монеты, и сначала в этой роли выступали дирхемы, а позже – привозившиеся из Западной Европы шиллинги.
556
Пвл. С. 244, 256.
557
Янин В. Л. К проблеме государственной собственности в средневековом Новгороде / Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы феодальной государственной собственности и государственной эксплуатации (ранний и развитой феодализм). М., 1988. С. 8.
М. Б. Свердлов обращает внимание на то обстоятельство, что в Англии викингам платили дань «по шиллингу с плуга» и полагает, что эту практику варяги перенесли
Итак, первоначально обложение смердов составляло примерно один дирхем со двора. Изменилось ли оно в дальнейшем? Известно, что смоленский князь Ростислав в 1130-х годах получал от своего княжества 3087 гривен серебра, и эта сумма не увеличивалась, по крайней мере, в течение полувека. [559] Если считать в гривне 204 грамма серебра, а в «саманидском» дирхеме – 3,65 грамма, [560] то мы получим дань в 172 тыс. дирхемов. В предположении прежней нормы сбора, один дирхем со двора, это означает, что население княжества составляло 172 тысяч дворов или примерно 850 тысяч человек. При территории княжества в 93 тысяч км2 плотность населения получается около 9 человек на км2. Насколько это согласуется с имеющимися данными о населении Киевской Руси? По оценке П. П. Толочко, плотность населения в южных районах составляла 10–12 человек на км2, в северных районах она была вдвое меньше, [561] для Смоленщины же она могла составлять 7–9 человек на км2. Эти оценки говорят о том, что норма сбора дани, по-видимому, осталась прежней, а если и увеличилась, то максимум до двух дирхемов со двора. Много это или мало? Все познается в сравнении. В середине X века в Византии среднее крестьянское хозяйство платило основной налог, «димосий» или «канон», в 2 солида, что эквивалентно 24,5 «саманидским» дирхемам. [562] Чем объясняется столь большая разница? Может быть, относительной дороговизной серебра на Руси, то есть его более высокой покупательной способностью? Данных для сопоставления цен очень мало, но мы знаем, что корова в XII веке стоила на Руси 2 «гривны кун», то есть 102 г серебра, а в Византии IX–X веков – 3 солида, то есть 13,5 г золота или 135 г серебра. [563] Разница в покупательной способности серебра имеется, но даже с ее учетом налог в Византии будет превосходить налог на Руси в 18 раз. Подобный же результат получится, если мы сравним русскую дань с налогами в Египте после арабского завоевания – там на взрослого мужчину приходилось 24–26 дирхемов податей. [564] В конечном счете остается единственное объяснение: варяжское государство было слабым и оказалось не в состоянии наладить жесткую систему обложения покоренных славян. Русские князья не имели такого мощного налогового аппарата, как византийские императоры или халифы, они не использовали практику бирок-квитанций и не искали укрывающихся от налогов. Налоговая система была примитивной, дань собиралась с целых волостей без реального учета числа людей, пашни, скота. [565] В итоге налоговое давление государства на крестьян было незначительным. Соответственно, незначительными были и финансовые возможности княжеств. Если дружинник получал 50 гривен серебра, то трех тысяч гривен могло хватить лишь на содержание нескольких десятков дружинников. Однако дружины были гораздо более многочисленными. За счет чего жили дружинники? Очевидно, в значительной мере за счет военной добычи. Слабость государства побуждала дружины искать добычи в войнах – дальние походы киевских князей имели характер набегов, целью которых был прежде всего захват добычи. Покорение отдаленных славянских племен тоже сопровождалось захватом добычи и полона, а позже, когда все племена были покорены, настало время междоусобных войн. Добыча и полон сбывались в торговых экспедициях в Константинополь и Булгар – поэтому дружинники и городская знать были тесным образом связаны с торговлей.
558
Свердлов М. Б. Из истории системы налогообложения в Древней Руси / Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 148, 151.
559
Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII веках. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии. М., 1980. С. 108.
560
Янин В. Л. Денежно-весовые системы… С. 133.
561
Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989. С. 201–202.
562
Каждан А. П. Деревня и город в Византии. IX–X вв. М., 1960. С. 146; Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X–XI веках. М., 1977. С. 205.
563
Правда русская. Т. I… С. 379; Византийская книга эпарха… С. 244. Одна гривна серебра равнялась 4 меховым «гривнам кун».
564
Большаков О. Г. Указ. соч. Т. II. М., 1993. С. 144.
565
История крестьянства в Европе. Т. 1… С. 328.
Процессы социально-культурного синтеза оказали чрезвычайно сильное влияние и на хозяйственную жизнь славян. Как отмечалось выше, составной частью скандинавской диффузионной волны было развитое металлургическое производство. В IX веке диффузионные волны распространения кузнечной технологии, скандинавской на севере и хазарской на юге, привели к тому, что в стране славян в изобилии появились стальные топоры и ножи, железные лопаты, мотыги, наральники, серпы, косы и прочие орудия земледельца. Эта «железная революция» намного облегчила расчистку лесов под поля и обусловила огромный рост населения в последующие столетия.
Другим важным диффузионным процессом, который начался еще в хазарское время, было распространение пахоты на лошадях. Как отмечалось выше, эта инновация была связана с появлением усовершенствованной конской упряжи, хомута, и поначалу получила распространение в лесостепных областях на Дону и на левобережье Днепра. К Х веку хомут получил известность и в северных землях славян; а затем – в Скандинавии, откуда попал в Западную Европу. [566] Для пахоты расчищенных от леса участков, «лядин», был создан облегченный плуг, соха; соха позволяла рыхлить землю с остатками корневищ – таким образом можно было продлить срок эксплуатации расчищенной земли. На участках с хорошей почвой это позволяло перейти от подсечной системы к пашенному земледелию с использованием паров.
566
Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 174.
В отличие от кузнечного дела гончарное ремесло было чисто
славянским: скандинавы, как известно, не знали гончарного круга до XII века. Гончарство пришло в лесостепное Причерноморье вместе с отступавшими из Паннонии дулебами и представляло собой наследие провинциально-римской культуры. [567] Однако распространение этого ремесла в лесной зоне было очень медленным и постепенным; в сельские районы этой зоны проник только ручной гончарный круг, который и бытовал здесь вплоть до XIX века. [568] В городах русов гончарство – в отличие от кузнечного дела – считалось «низким» ремеслом смердов.567
Седов В. В. Восточные славяне… С. 90–92.
568
Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. М., 1948. С. 165–166.
Некоторые изменения произошли также в области домостроительства, хотя основным типом жилищ по-прежнему оставалась славянская срубная полуземлянка с печью в углу. Поселенцы на Ладоге обитали в характерных для скандинавов прямоугольных «больших домах», но в соответствии с более поздней шведской традицией эти дома были разделены промежуточной стеной на отапливаемую часть и холодную «клеть». Как полагают, эта домостроительная схема позже была заимствована славянами и легла в основу русского «пятистенника». [569] Что касается городов, то они в значительной степени состояли из дворов, принадлежавших дружинникам или купцам. Каждый двор представлял собой комплекс сооружений из больших домов с многими комнатами; почти все они были двухэтажными и отапливались русскими печами. [570]
569
Кирпичников А. Н., Сабанов В. Д. Указ. соч. С. 80–82.
570
Рыбаков Б. А. Культура средневекового Новгорода… С. 299.
Варяги Рюрика прибыли в страну славян без женщин и – также как в Нормандии – примерно через полтора столетия после завоевания они ассимилировались и переняли местный язык. Такой же была участь варягов-дружинников, пришедших позже; они женились на славянках; их дети были наполовину славянами, а их внуки мало чем отличались от славян. Процессы постепенной ассимиляции хорошо прослеживаются на материале могильников Гнездова: в погребальном инвентаре появляются украшения, совмещающие скандинавские и славянские традиции. [571] Дружинники-русы перенимали не только славянский язык, но и славянских богов: они отождествили скандинавского бога грозы и войны Тора со славянским Перуном и стали приносить ему человеческие жертвы. [572] Со временем русь стала отличать себя от варягов, и этнические различия перешли в социальные: слово «русь» стало обозначением высшего слоя славянского общества, а затем так стали называть и славян, подвластных руси. Однако, как отмечал А. А. Шахматов, в XI–XII веках было еще живо представление «о том, что имя Руси – это имя княжеской дружины, княжеских бояр и вообще правящих верхов». [573]
571
Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 226–227.
572
Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981. С. 418.
573
Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб, 1908. С. 324.
Процесс этнического синтеза отразился в русском языке заимствованием ряда скандинавских слов. Многие из них отражают военно-морскую терминологию: якорь, шнека (вид судна), лавка (для гребцов), ящик, стяг; другие заимствованные слова связаны с функциями дружины: гридь (младший дружинник), тиун (управляющий), ябетник, кнут. Можно упомянуть также берковец – мера веса, происходящая из Бирки, и слово «скот» в значении «деньги» – при отсутствии денег и на Руси, и в Скандинавии было принято расплачиваться скотом. [574]
574
Томсен В. Указ. соч. С. 968.
3.5. Трансформация по византийскому образцу
Как утверждает диффузионистская теория, волны заимствований порождаются фундаментальными открытиями и исходят от центров военной силы, от обществ, овладевших новым оружием. Норманнское нашествие было обусловлено появлением фундаментальной военной инновации, дракара, и норманны продолжали свои завоевания, пока не столкнулись с другой, более эффективной военной технологией – с использованием тяжелой кавалерии. Это произошло в 971 году в битве при Доростоле. Скандинавская волна столкнулась с диффузионной волной, вызванной распространением рыцарства; русы осознали, что Византия является новым центром могущества, которому в конечном счете придется подражать, и у которого придется учиться.
Если отстраниться от конкретной ситуации, то нужно отметить, что тяжелая кавалерия была создана кочевниками, которые первыми стали использовать стремя. Но в Х столетии эта военная инновация была освоена двумя могущественными державами, Византией и Империей Карла Великого, которые эффективно использовали тяжелую кавалерию для новых завоеваний и расширения сферы своего политического влияния. На Западе этот процесс привел к распространению германской (франкской) диффузионной волны – граничившие с Германией варварские княжества были вынуждены трансформироваться по франкскому образцу, заимствовать рыцарский строй и – самое главное – принять имперскую идеологию, латинское христианство. В 960-х годах крестились король Дании Гаральд Синезубый и князь поляков Мешко, в 970-х годах – венгерский король Геза. На юге Европы подобные процессы были результатом византийского влияния, здесь к тому времени уже приняли православие болгары, сербы и моравы. В 860-х годах Константин Философ создал славянскую письменность, а затем его брат Мефодий перевел на славянский язык Библию. Это было в своем роде революционное событие, так как прежде считалось, что Бога можно славить только на трех языках, еврейском, греческом и латинском. Римский папа Адриан II разрешил богослужение на славянском языке, но в дальнейшем церковь не делала таких исключений вплоть до эпохи Реформации.
Перевод Библии на славянский язык способствовал быстрому распространению христианства среди славян – а также и среди русов, служивших в варяжской гвардии в Константинополе или прибывавших туда по торговым делам. Русь была связана с Византией сбытом полюдья, который был жизненно необходим для функционирования ее социального организма. Фактически она входила в византийскую «мир-экономику», находилась в экономической зависимости от Византии, поставляя в метрополию товары, востребованные константинопольским рынком, и получая на этом рынке предметы роскоши, обозначавшие социальный статус русов. Таким образом, признание военного превосходства Империи дополнялось признанием неразрывной связи с имперской экономикой – это были две причины, обусловившие трансформацию по византийскому образцу. В конечном счете целью принятия христианства было создание прочного союза с могущественной державой, враждебные отношения с которой грозили бы Руси экономической и военной катастрофой.