История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
Алексей Александрович Кузнецов был яркой и сильной личностью, но как политик значительно уступал Берии… Чтобы устранить Кузнецова, нужно было приложить немало усилий, в частности, разгромить партийное руководство Ленинграда. Были слухи, будто Сталин после войны называл Кузнецова своим преемником на посту руководителя партии. Неизвестно, насколько соответствовали такие домыслы истине. Но бесспорно – они подливали масла в огонь маленковской неприязни к ленинградским партработникам и их лидеру.
Был ещё один деятель, сыгравший важную роль в разжигании ленинградской трагедии. Это Хрущёв. В мемуарах Никиты Сергеевича рассказан интересный эпизод. Как-то после войны, отправляясь на юг, Жданов остановился в Киеве, где встретился с Хрущёвым. Тогда в непринуждённой обстановке Андрей Александрович доверительно поделился с ним планами создания Коммунистической партии РСФСР.
Никита Сергеевич был начеку. Он быстро смекнул, что идея организации отдельной компартии в самой крупной и многолюдной республике СССР вряд ли понравится Сталину.
Собеседники выражали недовольство тем, что РСФСР – единственная союзная республика, которая не имеет ни своей компартии, ни своей столицы. Прозвучали предложения сделать столицей РСФСР Ленинград и создать компартию РСФСР с местопребыванием её ЦК в этом городе. Обсуждалась и кандидатура на пост первого секретаря ЦК КП РСФСР. Решили, что им должен стать Кузнецов.
Сталин усмотрел в этих разговорах посягательство на прерогативу центра; сепаратизм, противопоставление Ленинграда всесоюзному руководству. Особенно возмутил его тайный раздел руководящих должностей за его спиной. Он мог простить прямые откровенные высказывания, даже неприятные для него, но только не тайные сговоры, угрожавшие расколом в партийном руководстве» (Баландин Р.К. Маленков. Третий вождь Страны Советов. М., 2007. С. 214–215).
28 января, 10 февраля и 15 февраля 1949 года последовали решения ЦК КПСС и Политбюро «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А.А., кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М.И. и Попкова П.С.»: «На основании проведённой проверки установлено, что председатель Совета Министров РСФСР вместе с ленинградскими руководящими товарищами при содействии члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А.А. самовольно и незаконно организовали Всесоюзную оптовую ярмарку с приглашением к участию в ней торговых организаций краев и областей РСФСР, включая самые отдалённые, вплоть до Сахалинской области, а также представителей торговых организаций всех союзных республик. На ярмарке были предъявлены к продаже товары на сумму около 9 млрд рублей, включая товары, которые распределяются союзным правительством по общегосударственному плану, что привело к разбазариванию государственных товарных фондов и к ущемлению интересов ряда краев, областей и республик… Политбюро ЦК ВКП(б) считает главными виновниками указанного антигосударственного действия кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова и Попкова и члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А.А., которые нарушили элементарные основы государственной и партийной дисциплины… Политбюро ЦК ВКП(б) считает, что отмеченные выше противогосударственные действия явились следствием того, что у тт. Кузнецова А.А., Родионова, Попкова имеется нездоровый, небольшевистский уклон, выражающийся в демагогическом заигрывании с ленинградской организацией в охаивании ЦК ВКП(б)…» (Ю. Жуков ссылается на архивные данные: Сталин. Тайны власти. М., 2007. С. 495–498). Вскоре последовало и указание о снятии со всех постов и Н.А. Вознесенского. А в дальнейшем – суд и расстрел. Д. Шепилов, рассказывая об этом эпизоде, вспомнил и о том, что и его привлекли к этому делу, он получил отставку с поста начальника Агитпропа, несколько месяцев был безработным, а потом о нём вспомнил Сталин, и начался новый взлёт в карьере. А привлекли его к ответственности за то, что он был в числе тех, кто с одобрением относился к деятельности Н. Вознесенского как экономиста.
Так сложились в Советском Союзе после победной войны две политические крайности: русская, мечтавшая о своей государственности и самостоятельности, и еврейская, тоже мечтавшая о своей государственности и самостоятельности. Обе крайности Сталин резко осудил: русских расстрелял или посадил в тюрьму, а против евреев началась неслыханная борьба, как борьба против космополитов, закончившаяся для выдающихся еврейских писателей тоже расстрелом.
Солженицын, опираясь на обширную литературу, писал: «Покатилась кампания по газетам, по партсобраниям. Г. Аронсон в своём обзоре положения евреев «в эпоху Сталина» пишет: «Задачей этой кампании было вытеснение еврейской интеллигенции из всех пор советской жизни… Доносчики с злорадным торжеством раскрывали псевдонимы. Оказалось, что Е. Холодов на самом деле Меерович, Яковлев – Хольцман, Мельников – Мильман, Ясный – Финкельштейн, Викторов – Злочевский, Светов – Шейдеман и т. д. «Литературная газета»… усиленно занималась этим разоблачением» (Аронсон Г. Еврейский вопрос в эпоху Сталина // КРЕ-2. С. 150).
Не отказать Сталину, что он избрал уязвимое место – и остро раздражающее массы. Однако Сталин не был простак, чтобы так прямо и выпалить – «евреи». С этого первого толчка «группы театральных критиков» потекла широкая и долгая кампания против «космополитов»… «Космополитами», против которых была направлена атака, были исключительно евреи…» (Солженицын А.И. Двести лет вместе. С. 401–402).
«Космополитов» просто убирали из учреждений, но остались на своих постах наркомы Б.Л. Ванников, Л.М. Каганович, С.З. Гинсбург, Л.З.
Мехлис, академик Будкер и другие создатели атомной бомбы, уменьшилось количество Сталинских премий – словом, то, что было направлено после Октябрьской революции и в 20-х годах против русских дворян, священников, предпринимателей, теперь оказалось направлено против лиц еврейской национальности, захвативших высокие посты в государстве.Но «Ленинградским делом» кампания не ограничилась, в ходе закулисной кремлёвской интриги возникло и «Московское дело»: Сталину поступило анонимное письмо об ошибках и недостатках в работе первого секретаря МК и МГК и секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Попова (1906–1968). Недостатки в работе Г.М. Попова Сталин знал, тут же написав записку Маленкову:
«29 октября 1949 г.
Тов. Маленкову.
На днях я получил письмо… о недостатках в работе секретаря МК тов. Попова. Я не знаю подписавших это письмо товарищей. Возможно, что эти фамилии являются вымышленными (это нужно проверить). Но не в этом дело. Дело в том, что упомянутые в письме факты мне хорошо известны, о них я получил несколько писем от отдельных товарищей Московской организации. Возможно, я виноват в том, что не обращал должного внимания на эти сигналы. Не обращал должного внимания, так как верил тов. Попову… Политбюро ЦК не может пройти мимо вышеупомянутого письма».
Г.М. Попов – сильный партийный деятель, он был серьёзный конкурент в борьбе за высшие командные места. И Маленков провёл образцовую операцию по снятию Г.М. Попова с высокого поста. 13–16 декабря 1949 года пленум МК и МГК ВКП(б) снял Попова и по предложению Полибюро избрал Н.С. Хрущёва, который ещё в Киеве просил Маленкова перевести его в Москву. Н.С. Хрущёв курировал партийные кадры, спецслужбы, имел огромное влияние на украинских партийных работников Кириченко, Подгорного, Шелеста, Кириленко. «Маленков считал Хрущёва своим выдвиженцем и надёжным сторонником, – писал Р.К. Баландин. – Никита Сергеевич умел играть роль простачка. Будущий яростный борец против культа личности при жизни вождя угождал ему, как только мог. Втереться в доверие к Маленкову не представило ему большого труда… Избавиться от Сталина в его ближнем окружении наиболее сильно желали по крайней мере два человека: Берия и Хрущёв. У каждого из них имелись свои резоны и виды на власть. Оба они обладали гипертрофированным честолюбием, жаждой господства над другими…» (Баландин Р.К. Маленков. С. 218–219).
Но это не чистая политика, восхождение Н.С. Хрущёва к власти больно отзовётся на жизни всего советского общества, на литературе, на искусстве, в экономике, сельском хозяйстве. Своими правильными и несуразными решениями Н.С. Хрущёв отбросит страну в тот же период «культа личности», от которого только что освободились.
Обратило на себя внимание стихотворение украинского поэта В. Сосюры «Люби Украину». Но не только Максим Рыльский и переводчик поэта Александра Прокофьева, редактор журнала «Звезда» В. Друзин воспевали извечную Украину, поддерживали украинский национализм. Появилась редакционная статья в «Правде», в которой осуждался национализм, в связи с этим вспоминались имена Петлюры и Бандеры, а это уже не сулило ничего хорошего. Критике подверглась и опера К. Данькевича «Богдан Хмельницкий».
В пылу развернувшейся борьбы 27 февраля 1951 года М. Бубеннов написал полемическую статью «Нужны ли сейчас литературные псевдонимы?» (Комсомольская правда. 1951. 27 февраля). Главный редактор «Литературной газеты» К. Симонов тут же откликнулся фельетоном «Об одной заметке» (1951. 6 марта), в которой резко ответил М. Бубеннову, а мысль Бубеннова была проста и обыденна: широкой популярностью пользовались псевдонимы, но после социалистической революции были уничтожены причины, которые побуждали скрываться за псевдонимами. Единомышленники М. Бубеннова были озадачены столь резким ответом К. Симонова. И решили посоветоваться с М.А. Шолоховым, который оказался в эти дни в Москве. М. Бубеннов написал вторую статью «Крепки ли пуговицы на Вашем мундире, К. Симонов?», но печатать её отказались по совету вышестоящих лиц. М.А. Шолохов позвонил в Кремль и рассказал о своей позиции о псевдонимах. Ему посоветовали написать небольшую заметку. Так появилась заметка М.А. Шолохова «С опущенным забралом…». «Никого Бубеннов не поучает и не хочет поучать. Сам заголовок его статьи целиком снимает обвинения, которые пытается приписать ему Симонов. А что касается зазнайства и кичливости, то желающие могут с успехом научиться этому у Симонова. Чего стоит одна его фраза в конце заметки, адресованная Бубеннову: «Жаль, когда такой оттенок появляется у молодого, талантливого писателя». Этакое барски-пренебрежительное и покровительственное похлопывание по плечу! Любопытно было бы знать, когда же и от кого получил Симонов паспорт на маститость и бессмертие? И стоит ли ему раньше времени записываться в литературные «старички»?
Кого защищает Симонов? Что он защищает? Сразу и не поймёшь…
Спорить надо, честно и прямо глядя противнику в глаза. Но Симонов косит глазами. Он опустил забрало и наглухо затянул на подбородке ремни. Потому и невнятна его речь, потому и не найдёт он сочувственного отклика среди читателей» (Комсомольская правда. 1951. 8 марта).
В книге «Глазами человека моего поколения» К. Симонов вернулся к этой проблеме, напечатал статьи «Комсомольской правды» и «Литературной газеты», вновь возражал М. Бубеннову и М. Шолохову, настаивая на праве писателя подписывать свои книги собственным именем или псевдонимом.