История с продолжением

Валентина посмотрела на свой отражение в оконном стекле. Хороша, нечего сказать! Фигура-то, слава Богу, пока ещё ничего, большого брюха Валентина наесть не успела. Полновата, конечно, но это не выглядит недостатком, скорее наоборот – полнота была приятной. Но лицо, одежда!… Старая сиреневая мохеровая кофта, протёршаяся на локтях чуть ли не до дыр, шерстяная тёплая тёмно-серая юбка(одно хорошо, что тёплая, но вид – держите меня!), блузочка… Отвратительно! Как она мечтала, что, приехав обратно, первым делом пройдётся по магазинам и накупит себе всего-всего, самого хорошего! А по приезде выяснилось, что и в Москве магазины пустые, хоть шаром покати. “Вы на год опоздали, – сказала одна из подруг, – вот в восьмидесятом кое-чего было, к Олимпиаде подвезли. А теперь…” На год! Сказала тоже! Что год, что десять – всё едино. А с волосами что твориться! Ну что это за крысиный хвостик, скажите на милость! И как Олег терпит рядом с собой такую запущенную женушку?… Впрочем, он любит, и ему, по большому счёту, всё равно. Но ей самой… Валентина тяжко вздохнула. Посмотрела на отражение своих серых, отчаянных глаз в оконном стекле и протянула руку по направлению к пачке “Примы”, лежащей на подоконнике.

В прихожей зазвонил телефон и Валентина нехотя потащилась брать трубку. Какая тоска!… Сейчас опять начнутся опять дурацкие расспросы – устроилась или нет? Ой, бедная… ну ничего, иди к нам. У нас в детском саду… Ох уж эти подружки прежних лет!… со своим дешёвым сочувствием…

– Аллё, – сказала она.

Знай она, что это разговор в корне изменит её дальнейшую жизнь, она бы, наверное, бросилась к телефону стрелой и запела бы в трубку “Осанну”. Но большинство людей не умеет читать мыслей, поэтому Валентина по-прежнему продолжала пребывать в своей привычной тоске.

– Валечка, это Анна, – пропел голосок на том конце провода. – Ты как? Как дела?

– А никак, – ответила Валентина институтской приятельнице, с которой не виделась уже лет пятнадцать, подумав про себя: “Ещё одна жалельщица на мою голову”, – так и сижу…

– Ещё не устроилась?

– Нет, – выдавила Валентина. Говорить не хотелось, хотелось курить.

– Вот и хорошо. У меня для тебя кое-что есть, – Валентина встрепенулась, – кое-что очень хорошее. Я тут кое кому предложила твою кандидатуру…

– Кому? – заинтересовалась Валентина. – Ты-то сама где работаешь?

– Приедешь – расскажут, – загадочно пообещала подруга. – Не пожалеешь. Права возьми, авось пригодятся. И паспорт.

– Куда ехать-то? – с сомнением спросила Валентина. Тащиться за тридевять земель ей не хотелось – она ненавидела общественный транспорт. – Далеко? И когда?

– Рублёвское шоссе, – ответила Анна. – Где “Кремлёвка”. Найдёшь?

– Постараюсь, – вздохнула Валентина. – А когда?

– Ты сейчас свободна?

– Я всегда свободна, – Валентина силилась дотянуться до карандаша и клочка бумаги, который она заприметила на тумбочке, – говори, куда там идти, записываю… ага… во сколько?… Успею, не волнуйся.

* * *

Идти оказалось порядочно, и Валентина, чертыхаясь про себя, три раза прокляла эту Анкину затею с работой. Она промочила ноги, на сапогах, и так уже старых, стали проступать противные соляные белые пятна, и настроение у Валентины испортилось окончательно. С трудом найдя нужный административный корпус, она вошла внутрь, но тут же была остановлена дюжим воохровцем.

– Вы куда? – спросил он не особенно приветливо.

– Пропусти, холуй, – раздражённо сказала Валентина, – мне назначено.

– Ух ты! – усмехнулся охранник. – Строгая девушка. Ща, проверю. Фамилия?

Валентина назвалась. Охранник с минуту возил пальцем по журналу, а затем сказал:

– Проходите. Третий этаж, комната триста семь.

Валентина, высоко подняв голову, прошла мимо него и стала подниматься по лестнице. Коридор третьего этажа ей не понравился – темный, облезлый какой-то. Комнату она нашла почти сразу. Подошла к двери, которая выглядела ещё более противно, чем сам коридор – грязная, поцарапанная, сто раз крашенная – Валентина остановилась и попыталась хоть как-то привести в порядок свои мысли. Ну что за работу, если рассуждать здраво, ей могут предложить в такой дыре? Уборщицы? Приходящей медсестры? Сторожа? Валентина горько усмехнулась. А, где наша не пропадала! Всё равно терять ей было нечего. Она постучала, помедлила секунду, а затем без колебаний вошла – назначили, так назначили, торчать перед дверью она не намеренна.

– Вы пунктуальны, Валентина Николаевна, – сказал человек, стоящий лицом к окну, – минута в минуту.

– Стараемся, – не без иронии произнесла Валентина, – здравствуйте, Павел Васильевич.

– Анна Михайловна рекомендовала вас нам ещё около года назад, – мужчина отвернулся от окна и направился к столу, – как хорошего фельдшера… вы, кстати, почему бросили институт?

– Семейные обстоятельства, – отчеканила Валентина.

– А, понимаю, понимаю… Любовь, романтика, Север… что ж, для молодых это неплохо, но вы – женщина, и, как я полагаю, любите комфорт… Ладно, оставим эту тему. Итак, у нас есть работа, которая вам подойдёт. Но прежде, просто для очистки совести – во-первых, ваша психика стабильна?

Валентина пожала плечами.

– Муж говорит, что я – бесчувственная чурка. В смысле – полено. Да и в моей медицинской карте, я думаю, всё написано.

– Хорошо. Далее. У вас сохранились в Москве подруги, друзья?

– Скорее, приятели. Им просто нет до меня никакого дела. Нас все забыли за эти десять лет. Жаль, конечно, но что поделаешь…

– Близкие?

– У меня – мама, у Олега – никого. Все умерли… Странные какие-то вы вопросы задаёте, – вдруг решилась на откровенность Валентина, – обычно бывают другие.

– Это уж наше дело, согласитесь. Условия такие: год испытательного срока, подписка о неразглашение, полная конфиденциальность. Для вас создадут легенду, поэтому врать почти не придётся. Поняли?

– Да что же это за работа такая? И причём тут фельдшер? А зарплата сколько?… Простите, Павел Васильевич, но я ничего не могу понять, честно. Я-то вам зачем?…

– Минута на размышление, – сказал тот, – время пошло.

Сердце у Валентины противно ёкало, она испугалась. Ещё бы! Столько всего, да так неожиданно… что всё это значит? Ну, Анка, ну, сучка… Хотя… В конце концов, смыться оттуда я всегда смогу, и никто мне не помешает.

– Хорошо, – сказала она, – я согласна.

– Тогда поехали, – поднимаясь, сказал тот. – Смотреть место работы, подписывать бумаги, знакомиться с начальником (вашим непосредственным) и получать машину.

Тут-то Валентина и села на стул.

– Что? – спросила она, едва шевеля губами.

– В счёт зарплаты, если угодно, – объяснил Павел Васильевич. – За пару лет вы запросто погасите кредит, если решите её выкупить. Но почти никто не выкупает – выгоднее оставлять на государстве, тем более, что каждые три года машину вам меняют. Вставайте, поехали.

– А куда? Разве не здесь?…

– За город. Тридцать километров по Варшавке. Поэтому мы и даём сотрудникам машины – кто-то же должен у нас работать. Автобусы туда не ходят…

– А откуда вы знаете… – начала Валентина, но Павел Васильевич её прервал.

– Мы о вас знаем всё, – просто сказал он. – Просто так к нам люди не приходят. В смысле, со стороны. Да и годятся нам далеко не все подряд. У нас свои, весьма жесткие, критерии отбора сотрудников, и, если человек нам не подошёл, он о нас просто не узнает. Вы прошли отбор – поэтому попали к нам. Поняли?