История с продолжением

– Видишь? – пожатия снова не было. – Не видишь?

Рука сжалась.

– Это, вероятно, вследствие отёка, – констатировал врач, – отёк спадёт и зрение вернётся. Не стоит переживать. Только нужно быть поосторожней на язык, мы ведь и не думали, что он понимает…

Пятый вдруг снова сжал Валентине пальцы.

– Что, милый? – спросила она, – Ты что-то хочешь?

Пожатие.

– Пить? – догадалась Валентина. Она поглядела на врача, но тот отрицательно покачал головой.

– Пока нельзя. Он же дышать сам не может. Так что пусть потерпит, хоть до вечера. Часиков в десять попробуем.

– А почему так поздно? – спросила Валентина.

– Трубку будем менять. И повязки. Кстати, можно вас на пару минут? Хотел кое-что спросить…

Они вышли в коридор. Врач отвёл Валентину подальше от двери и только тогда сказал:

– Это всё, конечно, хорошо, но всё же я бы пока воздержался от положительных прогнозов.

– Почему? – удивилась Валентина. – По-моему, всё очень ничего. Я думала, ему хуже…

– Ему и есть хуже, – сказал врач, – это улучшение, скорее всего, временное. Во-первых, заживление идёт медленно. Обычно на этих сроках картина другая. Во-вторых, проблемы с дыханием. В-третьих, в таких случаях никогда ничего нельзя сказать наверняка. Что угодно происходило – и тромбы, и заражения, и развитие отёка вместо его спада… Так что пока всё висит на волоске и я хотел бы заранее подготовить вас к худшему. В девяноста девяти процентах случаев из ста такие больные погибали.

– Вы просто мало знаете Пятого. Не думаю, чтобы вы были правы. Он гораздо крепче, чем может показаться. И я уверенна, что всё будет хорошо. Вполне можно дать ему воды вечерком. Кстати, вскипятить же надо заранее, чтобы остыть успела… И Лину чаю бы тоже дать, он не откажется…

– Зачем кипятить? Вы же ещё не видели, каких продуктов они для него прислали! Целая коробка. И минералка импортная, и питание детское, протертое, гэдээровское, и ещё тридцать три удовольствия. Только пока всё это не нужно было. Я как увидел – так сразу подумал: они же весь арсенал продуктов из “Берёзки” приволокли, хороша кормёжка…

– Теперь понадобиться, – заверила Валентина. Ей самой хотелось в это верить, очень хотелось.

– И что он за птица такая? – удивился врач. – Вообще странно. Вначале в человека палят из пистолета, а потом вызывают кучу докторов, и начинают спасать… Раз он нужен живым, зачем же было так калечить?

– Это просто недоразумение, – сказала Валентина, – ошибка. А кто он такой? Да я и сама не знаю. Я же просто фельдшер, у меня совсем другая работа. Меня попросили иногда присматривать за ними, сообщать о самочувствии. А так… медпункт-то для надсмотрщиков, я тут больше при них… зарплата тут очень хорошая, и квартиру дали трёхкомнатную, и машину без очереди. Путевки тоже дают… А за пятьсот рублей в месяц, не считая премии, я хоть за слоном присмотрю. Такого, как сейчас, у нас никогда не случалось… и, думаю, больше не произойдёт. Я уж об этом позабочусь. Дальше я свою зарплату буду отрабатывать на все сто.

– Дай-то Бог, – врач покачал головой, – это была бы большая победа – вытянуть такого больного. Вы не поверите, когда нам его буквально впихнули в руки, я ошалел. Он же агонизировал, кожа серая, изо рта пена, не дышал. Я думал – так и умрёт у меня на руках. В моей практике с пулевыми ранениями и ушибами мозга дел как-то иметь не приходится. Наши аппаратчики всё больше геморроем страдают.

– Я с ним была до того времени, как вы приехали. И думала примерно о том же. Когда ещё и помочь нечем… Кстати, а кто ему губу-то поранил?

– Я. – честно признался врач. – Очень спешил, надо сказать. У меня камень с души свалился, когда мы его подключили… Я всё ждал, что сердце встанет. Он молодец, не подвёл нас…

– Только не везёт ему. Ладно, пойдёмте, может там ещё чего надо.

Валентина оказалась права. На пороге их встретила медсестра.

– Вы его разволновали, – пожаловалась она, – вот теперь идите и сами разбирайтесь, что ему нужно…

Валентина снова подсела к Пятому.

– Ну что, милый? – спросила она ласково, осторожно поправляя ему волосы. – Ты, небось, про Лина хочешь узнать? Так я его спать отправила, он трое суток сидел с тобой…

Пятый сжал ей пальцы, но на этот раз очень слабо, видимо устал. Валентина взяла его руку в свои и сидела с ним, пока он не заснул.

Вечер наступил незаметно. Валентина несколько раз за день ходила смотреть, как там Лин, потом приезжали какие-то люди из управления проектом, задавали вопросы Валентине, требовали разбудить Лина, но в результате уехали они ни с чем – Валентина отвечала очень сдержанно, а измученный Лин так и не проснулся, не смотря на все уговоры. Часам к девяти Валентина вернулась в медпункт.

– Можно начинать, – врач уже мыл руки, – пока он в сознание… У нас будет что-то около минуты на то, чтобы дать ему попить. Поможете? А то у нас не очень поучается с ним говорить.

– Конечно, – отозвалась Валентина. Она тоже вымыла руки, надела халат и подошла к кровати. – Я буду держать его за руку, как в прошлый раз, он мне сам даст знать, когда станет невмоготу без аппарата… Слышал, Пятый? Понял, что нужно сделать? Как станет плохо – сжимай руку. Мы сразу всё поймём.

– Давайте-ка изголовье поднимем. А то как бы не поперхнулся. – Врач перевёл какой-то рычаг и изголовье кровати приподнялось. – Так-то лучше. Вода и трубка готовы?

– Да, – отозвалась медсестра.

– Начинаем.

Врач ловко вынул трубку из горла Пятого, затем взял из рук медсестры поильник и поднёс его Пятому ко рту.

– Ну давай, дорогой, пей, раз уж просил… молодец, глотай ещё… Всё, хватит, может рвота начаться… Валентина Николаевна, как там?

Валентина не ответила. Рука Пятого вдруг сжалась до судороги, а затем медленно расслабилась. Валентина перевела взгляд на его лицо и увидела, что он побледнел, глаза начали закатываться.

– Он сознание теряет.

Врач протянул поильник Валентине, быстро взял из лотка новую трубку.

– Валентина Николаевна, в стороночку… Давайте расширитель… Всё, ввожу… Аппарат готов?

– Готов.

– Добавьте влажность, – приказал он. – Сейчас, дружок. Сейчас станет легче.

Врач перевёл кровать в прежнее положение, немного запрокинул Пятому голову и зафиксировал её. Грудная клетка того ритмично поднималась и опадала, аппарат уже работал. Вскоре веки его вздрогнули – он начал приходить в себя.

– Вот… молодец, – хвалил его хирург, – умница… и не закашлялся, и водички выпил… Кто-нибудь, стетоскоп мне дайте, я послушаю… нормально… И предупредил вовремя… сустаген можно будет денька через два поставить, коли так дела пойдут…

* * *

…На следующий день произошло резкое ухудшение – опытный врач оказался прав. Пятый перестал приходить в себя, общее состояние стало стремительно приближаться к коматозному. К искусственной почке и аппарату для вентиляции лёгких прибавился ещё и аппарат для искусственного кровообращения. Снова понаехала куча врачей, приехал и тот, пожилой. С Валентиной он разговаривать на этот раз не стал, и она поняла – дела плохи. Потянулись однообразные, ничем не примечательные дни, сливавшиеся в недели. Валентина приезжала каждый день и, помогая медсестрам, сидела с Пятым. В комнате поселилась печаль. Лина к Пятому больше не подпускали. Он постепенно сходил с ума и его присутствие могло только навредить. Валентина последнее время была задумчива. То, что случилось, не стало, конечно, для неё откровением, но всё же она до конца не могла понять – как же так? Почему это произошло? То, что и Пятый и Лин прекрасно могли за себя постоять, она знала. Потому-то она и терялась в догадках – почему же Пятый так посчитался на этот раз? Глядя на его лицо, бессмысленное, омертвевшее, она постепенно переставала тешить себя надеждой когда-либо получить ответ. Казалось, что жизнь и душа уже давно покинули это тело и никогда не вернуться назад. Дни шли за днями. Бригады врачей сменяли друг друга точно по расписанию, специалисты приезжали лишь изредка, руководство же совсем исчезло с горизонта.