История Советского Союза. 1917-1991

Возвратившись в Петроград, Ленин облил презрением идеи “революционного оборончества”, условной поддержки Временному правительству и сотрудничества с другими социалистическими партиями. “Буржуазный” этап революции, утверждал он, уже закончился, настало время рабочим брать власть в свои руки, что они могли сделать через советы. России следует в одностороннем порядке выйти из войны, призывая при этом рабочих всех сражающихся народов превратить ее в мировую гражданскую войну, восстав против своих правительств. Земельные поместья должны быть немедленно экспроприированы, а вся остальная земля — национализирована и передана в распоряжение “советов сельскохозяйственных тружеников и крестьянских депутатов”.

Ленинская новая программа не должна была стать полным сюрпризом для тех, кто читал его произведения начиная с 1905 года, но все же она представляла собой некий поворот в его мышлении. Изучение империализма привело его к взглядам, что социалистическая революция произойдет в мировом масштабе при восстании колонизированных народов против своих эксплуататоров. С этой точки зрения Россия, как самая слабая из империалистических сил, но одновременно и самая сильная из колоний (в том смысле, что она подвергалась эксплуатации французского, германского и других капиталов), была естественным местом для первоначальной вспышки революции, хотя ей быстро понадобится поддержка экономически более сильных стран, чтобы она не задохнулась. На деле Ленин сблизился с позицией Троцкого, который начиная с 1905 года проповедовал “перманентную революцию” в мировом масштабе. Троцкий признал факт этого сближения, присоединившись летом к большевикам.

Другой новый поворот ленинского мышления заключался в убеждении, что империализм создал экономические предпосылки социалистической революции — тресты и синдикаты, крупные банки, железные дороги, телеграф и почту — и что после того, как империалистическое государство будет разрушено, эти структуры переживут его и будут использованы новым пролетарским правительством. Поскольку они были достаточно сложными и саморегулируемыми, потребуется лишь обеспечить то, чтобы они служили всему народу, а не маленькому классу эксплуататоров, — а это, по существу, задача учета и контроля. Он утверждал, что “капитализм упростил работу по учету и контролю, свел ее к простой системе отчетности, которой мог овладеть любой грамотный человек”.

Это видение и было фактическим источником ленинской уверенности в 1917 году. Похоже, он был действительно убежден, что посредством советов простые рабочие могут взять власть в свои руки и управлять сложной экономикой. Он называл это видение “государством-коммуной” по образцу Парижской коммуны 1871 года. Это приводило к определенным внутренним противоречиям в его идеологии, поскольку источником Парижской коммуны, безусловно, был именно тот тип “революционного оборончества”, который Ленин отвергал. Но этот образ оказался для него полезен и сбил с толку некоторых его оппонентов. Как бы то ни было, усилившийся радикализм Ленина нашел большой отклик среди большевиков, и к маю большая часть его программы была принята в качестве партийной политики.

Сперва позиции большевиков в новых народных органах были довольно слабыми. Однако разочарования лета и осени привели к тому, что некоторые уже работающие в них делегаты переметнулись к большевикам, новые же были избраны по большевистскому мандату. Привлекательность большевиков заключалась в их программе “мира, земли и хлеба”. На фоне Временного правительства, которое не могло кончить войну и, следовательно, было не способно ни провести земельную реформу, ни обеспечить продовольственные поставки, большевики могли предложить то, чего хотели почти все рабочие, крестьяне и солдаты. С помощью таких обещаний большевистские ораторы часто завоевывали аудиторию, а постепенно также и новые народные органы. Прежде всего это произошло в фабричных комитетах, затем в советах рабочих депутатов, а затем в солдатских комитетах и некоторых профсоюзах. Провал июльского восстания и публичные разоблачения относительно германской поддержки Ленина привели к тому, что популярность большевиков временно упала, но она вновь ожила и даже возросла после корниловской истории в августе.

Эта история была предметом множества дискуссий, и даже сейчас не до конца ясно, что же именно произошло. В последнюю неделю августа генерал Корнилов, главнокомандующий русской армией, послал войска с фронта в Петроград, очевидно, с намерением разогнать советы и арестовать всех большевистских лидеров, — вероятно, с тем, чтобы ввести военное правление. Его планы были расстроены действиями Керенского (тогдашнего премьер-министра), который объявил его арестованным, действиями железнодорожных рабочих, заблокировавших продвижение его войск, а также действиями солдат гарнизонных войск южнее и западнее Петрограда, которые братались с корниловскими солдатами и убеждали их, что они воюют не на той стороне. Главнокомандующий армией генерал Корнилов, не перенеся такого позора, покончил с собой.

Странным во всем этом деле представляется то, что Корнилов лишь незадолго перед этим был назначен Керенским с очевидной целью укрепить дисциплину в армии. Действительно, начальные этапы самого переворота были согласованы с Керенским, который затем внезапно изменил свои намерения. Все происшедшее, казалось, было предопределено неразрешимыми противоречиями положения Временного правительства. Керенский хотел восстановить дисциплину в армии, чтобы иметь возможность продолжать войну, в особенности после разгрома июньского наступления, но в то же время он понимал, что предлагаемые Корниловым меры: отмена солдатских комитетов на фронте, восстановление всей полноты офицерской власти, введение военной дисциплины в тыловых гарнизонах, на оружейных заводах и на железных дорогах — отвратят от него его союзников в советах, а возможно, и спровоцируют народное восстание при поддержке большевиков. В конце концов Керенский не смог продолжать двигаться двумя путями одновременно и перешел на сторону советов, причем сделал это таким образом, что Корнилов подвергся максимальному унижению.

Совершенно несомненно одно: это фиаско драматическим образом возродило шансы на успех большевиков. Верховное командование было сбито с толку, деморализовано и возмущено Временным правительством. Алексеев, преемник Корнилова, в середине сентября с негодованием подал в отставку, заявив: “У нас нет армии”, и назвав своих коллег-офицеров “мучениками” ввиду всеобщей недисциплинированности. Напротив, статус и чувство собственного достоинства рабочей милиции (которая стала теперь называться “Красная гвардия”) неимоверно возросли, особенно в Петрограде: за сентябрь и октябрь в нее вступило множество новобранцев. Большевистский взгляд на происходящие события в основном, казалось, подтвердился, и практически все народные органы, а прежде всего советы, резко приняли их сторону. С начала сентября большевики получили большинство в важнейшем Петроградском совете, а председателем его стал Троцкий. Москва вскоре последовала примеру Петрограда, и стало ясно, что выборы на Второй Всероссийский съезд советов приведут к тому, что большевики окажутся самой большой партией.

Чтобы предотвратить малейшую возможность повторения корниловской истории, Петроградский совет 9 октября учредил Военно-революционный комитет (ВРК) для организации “революционной обороны” столицы как от военного путча, так и от намерений Керенского, который, как доносили, собирался эвакуировать город и позволить немцам (уже бывшим в Риге, всего в трехстах милях от Петрограда) оккупировать город и уничтожить советы. Предложение учредить ВРК поддержали социалисты-революционеры и левое крыло меньшевиков — его первым председателем стал социалист-революционер. Но все же большинство его членов были большевиками. Новый орган немедленно приступил к координации действий Красной гвардии и с помощью пламенного оратора Троцкого начал убеждать гарнизонные войска признать высшим авторитетом ВРК, а не Временное правительство.

Весь сентябрь Ленин — сначала из безопасной Финляндии (ордер на его арест был выписан еще в дни июльских событий), затем из тайного убежища в Петрограде — бомбардировал Центральный Комитет партии письмами, настаивая на том, что момент для восстания настал. Он мотивировал это большевистским большинством в советах, нарастанием волны крестьянских беспорядков, существованием намерения сдать Петроград (что привело бы к ситуации “Парижской коммуны”), а в международном аспекте — недавним восстанием на германском балтийском флоте. Созданный ВРК представлялся ему подходящим инструментом для захвата власти. И действительно, именно на следующий день после создания ВРК, 10 октября, Ленин наконец убедил своих коллег по Центральному Комитету, что восстание “стоит на повестке дня”.

Однако даже на этом этапе среди ближайших соратников Ленина были скептики, — а именно Зиновьев и Каменев, два старейших члена партии большевиков. Их аргументы стоят того, чтобы остановиться на них подробнее, поскольку они представляют собой важную разновидность позиции большевиков в то время. Они утверждали, что большевики больше выиграют от совместной работы с другими социалистическими партиями в коалиционном правительстве, в основе которого будут находиться советы, чем если они будут действовать в одиночку и рискнут на насильственный захват власти. Крестьяне, -рабочие и солдаты все больше и больше поддерживают большевиков; таким образом, скоро они станут преобладать в советах и получат значительное количество мест в Учредительном собрании, выборы в которое приближаются. К чему рисковать, этим, производя насильственный переворот, который всех отпугнет? А даже если он и закончится успешно, то тогда большевики должны будут в одиночку нести всю полноту ответственности за выполнение неимоверно трудных задач: улучшение продовольственных поставок, восстановление промышленности и экономики и, что самое сложное, либо добиваться мира с Германией, либо вести против нее “революционную войну”. Для выполнения таких задач нужна коалиция, а сейчас, что существенно, большевики в состоянии ее возглавить.