История варварских государств
Шрифт:
В 20-е гг. V в. гунны снова появляются на исторической сцене. Во главе их в это время стоят короли Руга (или Руа) и его брат Октар (или Уптар) [64] . Их братьями, в свою очередь, были Мундзук (Мундиух) и Оебарсий. Нет никаких сомнений, что последний никакого отношения к власти не имел. Много позже, когда гуннским королем был его племянник Аттила Оебарсий спокойно и в почете жил при его дворе. Зная, что Аттила, как об этом пойдет речь позже, не мог терпеть никаких соперников, трудно представить, чтобы он сохранил жизнь дяде, если бы тот когда-либо обладал королевским достоинством. Сложнее решить вопрос о Мундзуке. Он упоминается вместе с братьями в несколько неясном контексте. Неизвестна и его судьба. Вполне возможно, что реально Мундзук королем все же не был. по крайней мере в первое время. Видимо, реальная королевская власть перешла к двум старшим братьям, которые могли разделить державу так, что Руга стал править ее юго-восточной частью, а Октар — северо-западной. Поскольку именно юго-восточная часть этой державы в большей мере входила в контакты с римским миром, то о Руге известно гораздо больше, чем о его брате. Дуалистическая или даже тройственная система управления была свойственна кочевым империям древности, в том числе и империи сюнну. Поэтому можно думать, что эта же система существовала и у гуннов. Возможно, в ряде случаев Руга и Октар могли действовать вместе или, во всяком случае, согласовывать свои действия, в других они поступали совершенно самостоятельно.
64
Существует предположение, что Руга и его братья были сыновьями Ульдина. Но никаких доказательств этому нет. Если же Ульдин вообще не принадлежал к королевскому роду, что возможно, то такое предположение уже a priori можно отвергнуть.
Территория, которой управлял Октар, граничила с землями германских племен, которые и стали объектом его экспансии. В 429–430 гг. Октар совершил
Если королями гуннов до этого были два брата, то теперь у власти остался только один Руга. Однако совсем не исключено, что, хотя бы формально, вторым королем стал Мундзук [65] . Сколько времени в таком случае Руга и Мундзук правили совместно, неизвестно. Во всяком случае, когда в 435 г. Руга умер, о Мундзуке уже не было и речи. К этому времени он явно сошел со сцены. Так что какое-то время Руга в любом случае являлся единственным королем гуннов. Но еще до этого он и подчиненные ему гунны вновь вступили в самые разнообразные контакты с Империей.
65
Готский историк Иордан, не называя Мундзука королем, все же говорит, что тот обладал властью над гуннами вместе со своими братьями Октаром и Ругой. Иордан при этом ссылается на безымянных рассказчиков (narrantur). Эти рассказы могли восходить либо к готским, либо к гуннским преданиям. Позже, как об этом еще пойдет речь. Иордан явно передал гуннскую погребальную песнь, какую гунны исполняли во время похорон Аттилы. Так что какие-то гуннские сведения вполне могли дойти до Иордана, хотя, разумеется, и не непосредственно.
В 422 г. гунны снова вторглись во Фракию. Видимо, результатом этого вторжения стал мирный договор, одним из условий которого была выплата гуннам ежегодной субсидии (фактически дани) в размере 350 фунтов золота. А затем гунны оказались вовлеченными в борьбу в Западной империи, когда там после смерти Гонория был провозглашен императором Иоанн. Сестра Гонория Галла Плацидия с детьми бежала на Восток, и восточный император Феодосий II, не признав Иоанна законным императором, стал подготавливать экспедицию в Италию, чтобы передать трон сыну Плацидии Валентиниану. На стороне Плацидии оказался и фактически правивший Африкой Бонифаций. Командующий войсками Иоанна Кастин направил в Африку свою армию, и среди этих воинов были и гунны. Это были наемники, служившие в римской армии, но находились ли они под командованием своих предводителей или входили в общие воинские части, неизвестно. Этим участием в африканской кампании вмешательство гуннов не ограничилось. Понимая, что сил у него для сопротивления восточной армии мало, Иоанн решил обратиться к гуннам. К ним был направлен Флавий Аэций, который ранее был одно время заложником у гуннов и за время своего пребывания у них сумел завязать хорошие связи с гуннами и их королями. Он уговорил гуннов вмешаться в события и пообещал за помощь довольно большую сумму денег. Гунны согласились и начали готовиться к походу. В скором времени огромная гуннская армия, насчитывавшая по, видимо, преувеличенным данным, 60 тысяч человек, вторглась в Италию. Кровопролитное сражение не дало перевеса ни одной стороне. Однако в целом за время, проведенное в подготовке гуннского похода, положение в Италии радикально изменилось. Иоанн был разгромлен, попал в плен и казнен, и официально власть в западной части Римской империи перешла к малолетнему Валентиниану, регентшей при котором стала Плацидия. В принципе, в этих условиях воевать дальше не было смысла, и Плацидия от имени сына пошла на переговоры с Аэцием. Тот согласился убедить гуннов покинуть Италию в обмен на уплату им денег, обещанных Иоанном, и представление ему самому высокого поста в армии. Получив деньги, гунны, действительно, покинули Италию и вернулись к себе.
Вторично гунны вмешались в дела Западной Римской империи в 433 г. В 432 г. Аэций оказался в весьма затруднительном положении. Против него при поддержке регентши Галлы Плацидии выступил его старый враг Бонифаций. В Италии фактически началась новая гражданская война. В ней Аэций одержал победу, но вслед за этим на него было организовано покушение, а во главе армии был поставлен зять погибшего Бонифация Себастиан, и это стало тревожным знаком для Аэция. Понимая, что в таких условиях он явно потерпит поражение, Аэций бежал к гуннам. Здесь он снова организовал гуннский поход в Италию. В 433 г. гуннская армия вторглась в Италию. Себастиан потерпел поражение и бежал в Константинополь, а Аэций фактически занял первое место в правительстве Западной империи. И добиться этого он сумел только с помощью гуннов и их короля.
Чем отплатил Аэций гуннам, точно неизвестно. Полагают, что в благодарность за помощь он уступил им всю Паннонию. Однако многие исследователи выступают против этого предположения, так что окончательно решить вопрос пока невозможно. Вполне возможно, что дело ограничилось лишь выплатой какой-то (явно довольно большой) суммы денег [66] . И едва ли гунны ушли из Италии без всякой добычи. Видимо, успех италийского похода подтолкнул Ругу к активизации своих отношений с Восточной империей. Отношения с нею обострились из-за проблемы гуннских племен, которые отказались подчиняться корою и, перейдя Дунай, поступили на службу восточному императору. Руга решительно потребовал возвращения «предателей», угрожая в противном случае разрывом существующего мирного договора и новым вторжением. В Константинополь был направлен гуннский посол Эсла с соответствующим требованием. Это требование вызвало переполох в восточной столице. Ее жители молились об избавлении от гуннской опасности. Командующий восточной армией гот Плинта [67] решительно выступил за переговоры с гуннским королем, и в этом его поддержал второй командующий Дионисий. Более того. Плинта настаивал, чтобы именно он, а не кто-либо другой, вступил в переговоры. По-видимому, он надеялся с помощью гуннов укрепить свое положение при константинопольском дворе, может быть, даже заняв такое же положение, как Аэций в Равенне [68] . Его требование было удовлетворено, и Плинта направил сначала к гуннам одного из членов своей свиты Сенгилаха. Однако прежде чем дело дошло до реальных переговоров, Руга неожиданно умер [69] . В Константинополе известие о смерти гуннского короля вызвало восторг и надежды на резкое изменение в отношениях с гуннами в пользу Империи. Последующие события показали полную иллюзорность таких надежд.
66
Гунны были заинтересованы в приобретении не территорий как таковых, а богатств. Поэтому деньги могли им быть важнее Паннонии.
67
По другому мнению Плинта была аланом.
68
Если Плинта надеялся с помощью гуннов стать самым могущественным человеком в Восточной империи, то он не мог не иметь в виду соперничество с Аспаром, хотя они были родственниками. В начале этих событий Аспар находился с армией в Африке, а затем в Италии. Хотя он официально стал 1 января 434 г. консулом, но в должность эту он вступил не в Константинополе, а в Карфагене. По-видимому, при константинопольском дворе, как это было обычно, завязалась сложная интрига, развитию которой невольно способствовал Руга.
69
Точная дата смерти Руги спорна. Некоторые ученые полагают, что это произошло не в 434, а в 440 г. или в промежутке между этими датами. Однако доводы сторонников более раннего времени представляются более обоснованными.
То ли после смерти Мундзука, то ли еще после гибели Октара Руга стал единственным королем гуннов. Как кажется, это противоречило гуннским обычаям. Верховная власть у гуннов принадлежала всему королевскому роду. Был ли он генетически связан с тем родом, который в китайских источниках назывался Люаньчи и который правил империей сюнну, как уже говорилось, неизвестно, ибо вполне возможно, что за долгий период кочевья на запад на первое место вполне мог выдвинуться другой род. Но это не так уж важно. Важен другой момент. Если власть принадлежала всему роду, то было естественным, что после смерти если не Октара, то Мундзука, Руга должен был бы сделать своим коллегой (даже если чисто формальным) одного из членов своего рода. Это мог быть либо его брат Оебарсий, либо сыновья Мундзука. Однако из сообщений писателей видно, что сыновья Мундзука стали королями только после смерти Руги, в то время как Оебарсий еще жил некоторое время как частное лицо. Так что в любом случае Руга являлся единственным королем, несмотря на то, что были живы другие члены его рода. Это может говорить об изменениях на вершине гуннской властной иерархии. Можно предполагать, что Руга сумел крепко взять власть в свои руки. Если это так, то относительно рыхлый союз гуннских племен, распадавшийся на отдельные орды, Руга превратил в мощную державу. Может быть, с этим связан переход некоторой части гуннов, не желавших подчиняться Руге, на службу Восточной империи. Недаром именно требование возврата этих перебежчиков выдвинул Руга. Разумеется, это было ему важно для укрепления собственного престижа. Но надо обратить внимание на то, что среди перебежчиков находились члены царского рода Мама и Атакам. Их переход на сторону римлян, вероятнее всего,
связан с борьбой внутри этого рода. Можно полагать, что эта борьба закончилась решительной победой Руги, что и вынудило его побежденных соперников (или сторонников сохранения прежнего порядка вещей) бежать под защиту императора. Не все гунны вошли в состав его державы. Иордан подчеркивает, что Руга все же правил не над всеми теми племенами, которыми будут править его племянники. Несомненно, вне пределов его власти находились некоторые племена в Северном Причерноморье, которые будут подчинены уже позже. И все же кажется, что именно им был сделан важный шаг в политическом развитии Гуннской державы — превращение (или начало превращения) союза племен в империю.После смерти Руги власть перешла к сыновьям Мундзука Бледе и Аттиле. Таким образом, дуализм верховной власти был восстановлен. Разделили ли братья власть по территориальному принципу, как это было раньше, или правили совместно, точно сказать трудно. Оба брата вместе встречались с римскими послами, они оба воевали в Северном Причерноморье, оба как будто возглавляли армию, уничтожившую бургундов. Но, с другой стороны, есть указания, что Бледа самостоятельно правил большой частью гуннов и что только после его смерти Аттила объединил всех гуннов под своей властью. Поэтому не исключено, что при сохранении принципиального единства Гуннской державы, достигнутого Ругой, братья все же разделили конкретное управление двумя частями государства, но объединялись в наиболее важных случаях. Бледа был старшим, но сил навязать свою власть младшему брату он, видимо, не имел. Аттила также был вынужден до поры до времени терпеть сложившееся положение. В Гуннской державе, таким образом, была восстановлена диархия. Однако ее характер был уже иным. Как только что было сказано, территориальный раздел державы, вероятнее всего, не произошел. В рамках унаследованной братьями державы не восстановилась и автономия отдельных орд. Теперь, когда позднеантичные писатели говорят о гуннских королях во множественном числе, то подразумевают братьев Бледу и Аттилу. Несколько королей осталось только у тех гуннов, которые не вошли в состав империи Руги и которые будут подчинены позже.
Несмотря на смерть Руги и надежды, которые она вызвала, в Константинополе все же решили продолжить переговоры с гуннами. Во главе посольства по-прежнему должен был находиться Плинта, но он сам предложил, чтобы его сопровождал Эпиген [70] . Хотя предложение официально исходило от самого Плинты, можно думать, что он явилось результатом какого-то соглашения между различными придворными группировками, и особенно между военной и гражданско-чиновничьей «партиями». В то время как Плинта являлся типичным военным командиром, и к тому же готом, Эпиген принадлежал к высшему кругу восточноримского чиновничества и был, по-видимому, известным юристом, если учесть, что в декабре 435 г. он оказался среди четырех человек, которым была поручена работа над кодификацией римского права. Как бы то ни было, Плинта и Эпиген во главе посольства прибыли к гуннам. К этому времени гунны явно перешли Дунай, и встреча состоялась уже на правом, римском берегу Дуная. Бледа и Аттила, по гуннскому обычаю, приняли римских послов, сидя на конях, и тем тоже, дабы не ронять достоинство послов императора, пришлось вести переговоры, не слезая с коней. Гуннские короли практически предъявили послам ультиматум. По-видимому, под угрозой войны восточноримские послы согласились на все условия Бледы и Аттилы. Римляне должным были отныне платить гуннам двойную субсидию — 700 фунтов золота в год [71] , выдать всех перебежчиков, включая находившихся в Империи членов царского рода, а также тех бывших римских пленных, которые сумели бежать, не заключать никаких союзов с теми народами, с которыми гунны будут воевать, и открыть на границе рынки, где гунны могли бы торговать на тех же основаниях, что и римляне. Гуннские короли соглашались отпустить римских пленников, но за выкуп в восемь солидов за человека. Восточная Римская империя явно была не готова к войне с гуннами. Характерно, что, добившись отказа римлян от любого союза с врагами гуннов, сами гунны подобных обязательств по отношению к Империи не приняли. Гуннские короли явно хотели сохранить полную свободу в своих отношениях с Римской империей.
70
Приск, сообщая об этом, называет Эпигена квестором, но квестором священного дворца Эпиген стал только в 438 г. Поэтому иногда полагают, что и посольство, о котором идет речь, состоялось не в 434, а в 438–440 гг. Однако гораздо вероятнее, что Приск ошибся, приписав Эпигену должность, которую он занял позже. В декабре следующего года Эпиген занимал пост магистра ерistalarum и в этом качестве был привлечен к работе над «Кодексом Феодосия». Вполне вероятно, что он был в этом качестве и в предыдущем году. Думается, что такая должность больше соответствовала обязанностям Эпигена как посла, чем квесторство.
71
Не оправдывалось ли это требованием тем. что теперь у гуннов нс один, а два короля?
Заключение столь выгодного для гуннов договора, по-видимому, дало необходимый престиж их новым властителям. Этого престижа им. по-видимому, не хватало в первые моменты прихода их к власти после неожиданной смерти Руги. Теперь он у них появился. Чрезвычайно важной стала выдача перебежчиков. Как только Мама и Атакам оказались в руках Бледы и Аттилы, они были немедленно распяты. Этой жестокой и показательной казнью братья преследовали несколько целей. С одной стороны, они всем ясно показывали неминуемость жестокого наказания всех, кто осмелится даже попытаться уйти из-под их власти. С другой, они избавлялись от возможных соперников внутри собственного рода [72] . С третьей, демонстрировалось превосходство гуннских правителей над римским императором, который не смог защитить тех. кто прибег к его покровительству. Теперь, добившись от Империи достижения своих основных целей и к тому же обеспечив постоянный приток довольно значительной суммы денег, царствующие братья могли обратиться к решению другой задачи — расширить свои владения в Северном Причерноморье [73] . Подчинив еще остававшиеся независимыми племена этого региона, они затем начали войну с некими соросгами. Этот этноним более ни разу не встречается, и поэтому совершенно невозможно ни определить характер этого этноса, ни локализовать его. Можно только весьма приблизительно (да и то в виде очень осторожной гипотезы) поместить соросгов где-то к востоку от «Скифии», ибо, как кажется, поход против них являлся продолжением подчинения племен этой страны.
72
Иордан упоминает еще двух членов царского рода — Эмнедзура и Ултзинлзура. которые пережили Аттилу. Он называет их «единокровными», т. е., видимо, родными братьями, но из текста непонятно. чьими братьями они были — самого Аттилы или упомянутых в этом же месте его сыновей и, следовательно, сыновьями Аттилы. Во втором случае никаких вопросов, почему они пережили Аттилу, не возникает. В первом же случае можно думать, что жестокой казнью Мамы и Атакама оставшиеся в живых, но оттесненные от власти, ближайшие родственники Аттилы и Бледы были так устрашены, что и не пытались добиваться своей доли власти. Возможно, действия Руги привели к тому, что вопрос о разделе власти со всеми ближайшими родственниками даже и не вставал. В таком случае можно думать (хотя никаких доказательств этому абсолютно нет), что Бледа и Аттила были назначены наследниками самим Ругой.
73
Скифии, как все еще по традиции римляне и греки называли Северное Причерноморье.
Вслед за тем гунны вмешались в дела римского Запада. Аэций обратился к ним с предложением напасть на бургундов. К этому времени в ходе войны Аэций. действуя в союзе с аланами, сумел нанести бургундам тяжелое поражение, но, несмотря на него, силы бургундов не были окончательно сломлены, и их королевство представляло для римлян серьезную опасность. Это предложение было, видимо, с тем большим удовольствием принято братьями, что оно давало повод отомстить за смерть их дяди. В 436 г. гунны вторглись в Галлию и обрушились на Бургундское королевство. Бургунды были наголову разгромлены. 20 тысяч бургундов были убиты, причем речь идет только о боеспособных мужчинах [74] . По-видимому, физически была уничтожена большая часть всего бургундского народа. Хотя в позднейших преданиях виновником этой катастрофы назывался один Аттила (Этцель, Атли) [75] , реально силами гуннов, вероятнее всего, руководили оба брата. Впервые в своей истории гунны перешли Рейн. Там они, однако, не задержались и ушли назад [76] . Те бургунды, которые еще жили на правом берегу реки и которые не так давно разбили гуннов и убили Октара, теперь, по-видимому, были подчинены.
74
Более поздние эпические предания говорят об уничтожении всего королевского рода бургундов, но это вероятно, — преувеличение.
75
Память о катастрофе, постигшей бургундов. надолго сохранилась в памяти различных германских племен. Позже она стала сюжетом средневековой эпической поэмы «Нибелунги», а также некоторых скандинавских саг. собранных в «Эдде». К этому времени имя Аттилы уже превратилось в символ жестокого варварства, так что неудивительно, что именно он один и выступил в этих произведениях коварным врагом бургундов.
76
Впрочем, существует предположение, что ни Атгила. и ни его браг вообще никак не связаны с уничтожением Бургундского королевства, что в действительности удар по бургундам нанесла армия римского полководца Литория, существенную часть которой составляли гунны. Однако против этого говорят и некоторые хронологические соображения, и ход событий в Галлии. Литорий. судя по всем известным нам сведениям, действовал против багаудов. а затем вестготов, но не против бургундов. Против бургундов выступал непосредственно сам Аэций. а в его армии в то время гунны не засвидетельствованы.