История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Однако обещание Фридриха III являлось лишь одним из пунктов мирного договора, заключенного между ним и Матьяшем после чрезвычайно удачной для венгерского короля военной блиц-кампании. Не считая краткого затишья после 1464 г., отношения между этими двумя правителями всегда были напряженными из-за взаимных – и небезосновательных – подозрений в организации заговоров и мятежей. Кроме того, Фридрих III не выплатил (фактически не мог выплатить) сумму, установленную в договоре от 1463 г., и не оказывал Венгрии никакой поддержки в борьбе против турок. В 1476 г. Матьяш женился на принцессе Беатрисе, дочери неаполитанского короля Фердинанда I. Этот брак дал ему новых могущественных союзников в Италии, и он решил добиваться императорского трона, не размениваясь по мелочам. Турецкие набеги на венгерские /157/ территории мешали дипломатическому конфликту перерасти в следующую стадию до тех пор, пока в 1482 г. Матьяш не объявил войну, и к 1487 г. его силы, значительно превосходившие армию императора, заняли большую часть Штирии и Нижней Австрии. Матьяш перенес столицу в Вену, захвачен-

ную в 1485 г., и принял титул герцога Австрии. И хотя курфюрсты Германии, напуганные военными успехами Матьяша, выбрали королем Рима (т. е. наследником трона «Священной Римской империи») сына Фридриха III, австрийского эрцгерцога Максимилиана, к концу своего правления Матьяш фактически создал собственную империю.

Подобная переориентация внешнеполитических интересов с юга на северо-восток и запад, совершенная Матьяшем, всегда была предметом научных споров. Даже современники обвиняли его в пренебрежении военной угрозой со стороны Турции ради достижения личной славы на Западе. Противники такой точки зрения утверждают, что Матьяш, не получая внешней поддержки в борьбе против турок, изыскивал любые возможности противопоставить территориальному и численному могуществу Османской империи ресурсы объединенной Восточно-Центральной Европы, которая и без него находилась в стадии образования конфедераций государств под эгидой сильных правителей.

Матьяш действительно прекрасно понимал, что экспансия Османской империи коренным образом изменила соотношение сил в регионе и что пока не будет гарантии реального военно-финансового союза христианских государств (объединенных в масштабах, прежде никогда не виданных), оптимальной для Венгрии остается политика мирного сосуществования с турками или же «активная оборона» вместо бесполезных наступательных операций. Однако различные королевства региона, объединявшиеся в собственные союзы при сохранении внутренней независимости, едва ли могли достичь организационного единства, необходимого для совместных политических и военных действий. И хотя Матьяш явно пытался обеспечить себе надежный тыл в Центральной Европе, логику его внешней политики невозможно проследить без анализа созданной им системы государственности и той роли, какую в ней играла армия, отвечавшая необходимости внутренней консолидации общества (а позднее и поддержания спокойствия), а также защиты от турок. Как показали военные операции против Османской империи на южном фронте в 1463–64 гг. и в 1476 г., даже самая сильная европейская армия того времени могла решать лишь весьма ограниченные задачи (взятие Яй- /158/ це заняло более двух месяцев, а осада Шабаца, наскоро возведенного года за два до этого, – почти два месяца). Однако армия не могла бездействовать, в частности и потому, что она должна была сама себя кормить, и, значит, предпочтительнее было давать ей работу на Западе, чем на отсталых, уже разграбленных и опустошенных Балканах, где шансы на добычу были очень малы. Наконец, при анализе западной ориентации Матьяша необходимо было учитывать его личностные качества. Он ощущал себя основателем новой династии и потому был самонадеян и страшно властолюбив. Сама мысль о том, что представители законных династий региона считают его выскочкой, приводила его в ярость. Он был готов силой оружия добывать то, что другие получали по праву рождения.

Этой же задаче, по крайней мере, частично, служило и его щедрое покровительство наукам и искусствам. Это была вторая – после военной – статья его расходов. Внук рыцаря-иммигранта из захолустной Валахии, он верил, что его эрудиция (он говорил на нескольких языках и не только коллекционировал, но и читал книги) и щедрость (израсходовал около сотни тысяч форинтов на предметы искусства) станут для него лучшей рекомендацией. Современники-гуманисты с этой точки зрения высоко ценили Матьяша, ставя его в один ряд с такими знаменитыми меценатами того времени, как Джан Галеаццо Мария Сфорца из Милана, Федерико да Монтефельтро из Урбино и даже флорентиец Лоренцо Великолепный Медичи.

История восприятия гуманистических идей Ренессанса в Венгрии весьма показательна для понимания противоречивого процесса развития венгерской культуры в целом. Тогда как в большинстве стран Европы к северу от Альп новая ученость стала пускать корни лишь на рубеже XV–XVI вв., существовавшие еще со времен дома Анжу династические, политические и экономические связи Венгрии с Италией привели к тому, что ростки гуманизма в Венгрии обнаружились значительно раньше. Уже во время правления Жигмонда, в 1420-х гг., живописец Мазолино и ученик архитектора Филиппо Брунеллески работали для Филиппо Сколари. Создание знаменитого литературного кружка надьварадского епископа Яноша Витеза, «отца ренессансного гуманизма в Венгрии», относится к 1440-м гг. В такой среде сформировался дар и племянника Витеза, Яна Паннония, одного из самых, ярких писавших по-латыни лириков Европы того времени. Именно этот круг лиц, состоявший в основном из священников, которые получили образование в разных университетах Италии, привлекал внимание ведущих деятелей ита- /159/ льянского Возрождения, таких, как писатель и философ Галеотто Марцио, философ Франческо Бандини, друг неоплатоника Марсилио Фичино, и немецкий астроном и математик Региомонтан. Все они посетили Венгрию в 1460–80-х гг.

Эти вершины, однако, не были видимой частью айсберга глобального процесса развития культуры. Скорее они являлись результатом усилий интеллектуальной элиты в условиях общей культурной отсталости Венгрии. В стране не было высших учебных заведений. Университет, основанный Жигмондом в Обуде в 1395 г. (и вновь открытый в 1410 г.), вскоре постигла судьба его предшественника в Пече, а заложенный Витезом в Пожони в 1467 г. (Academia Istropolitana) ненамного пережил своего основателя, который умер в заключении вскоре после заговора 1471 г. К концу своего правления Матьяш безрезультатно пытался превратить Доминиканский колледж в Буде в университет. Большинство венгров училось в деревенских, городских и соборных школах. Уровень преподавания в них зависел, прежде всего, от образованности школьного учителя, от того, учился ли он сам в университете за границей. Будущие юристы и адвокаты изучали азы гражданского права в нотариальных конторах и присутственных местах (hiteleshély). За университетским образованием очень многие молодые дворяне и даже простолюдины уезжали за границу – в Вену и Краков, где студенты из Венгрии имели даже свои собственные факультеты, или в какой-нибудь итальянский университет. Большинство из них ограничивалось общим курсом наук, не специализируясь ни по юриспруденции, ни по теологии, ни тем более по медицине. И все же многие возвращались на родину другими людьми, особенно из Италии. Так, Ян Панноний, получив образование в Ферраре и Падуе, так и не мог примириться с тем, что творилось дома, горько сетуя на грубость и варварство своих современников.

Как и его дядя, Ян умер вскоре после разоблачения их заговора в 1471 г. Проживи он на десять лет дольше, вполне возможно, он смирился бы с ситуацией на родине, которая весьма значительно изменилась, по крайней мере, в том, что касалось королевского двора. Усилиями известных скульпторов из Далмации и Тосканы королевские здания в Буде и Вишеграде превратились в прекрасные дворцовые комплексы. Тем, что Буда стала столицей, городом, действительно достойным того, чтобы быть резиденцией королей, она, прежде всего, обязана двум монархам – покровителям искусств – Жигмонду и Матьяшу, который, кроме того, финансировал строи- /160/ тельство зданий в готическом и ренессансном стиле примерно в 110 населенных пунктах страны. Расцвет архитектуры периода Раннего Возрождения в Венгрии способствовал распространению нового стиля в Европе. Капелла, построенная в Эстергоме в начале 1500-х гг. и названная в честь Тамаша Бакоца (прелат из низов, карьера которого началась при Матьяше), стала первой европейской ренессансной церковью к северу от Альп.

Однако свою поистине всеевропейскую славу двор Матьяша снискал в основном благодаря его библиотеке (Bibliotheca Corviniana), уникальнейшему книжному собранию того времени. Корвин – это прозвище, данное Матьяшу итальянскими гуманистами в честь известного древнеримского рода. Оно часто ассоциировалось с вороном (лат. corvus) на гербе семейства Хуньяди, хотя, возможно, происходит от

Corvino vico – названия деревни в низовьях Дуная, упоминавшейся Бонфини как местожительство отца Матьяша. Библиотека, созданная по образцам книжных собраний Витеза и Яна, состояла из более, чем 2 тыс. томов (несколько сотен сохранились до наших дней, но оказались разбросанными по всему свету). Таким образом, по количеству книг она уступала только библиотеке Ватикана (и никакому иному собранию по количеству книг на греческом). По составу она также отвечала всем требованиям того времени, поскольку включала основные произведения античных авторов; сочинения отцов христианской церкви, византийских писателей и средневековых схоластов; произведения писателей Раннего Возрождения в двуязычных (греко-латинских) версиях. Библиотека создавала ученым-гуманистам, гостям Буды, превосходные условия для работы. И хотя с 1473 г. немец Андреас Гесс начал издавать в Буде печатные тексты, большинство томов в библиотеке Матьяша – это великолепно иллюстрированные рукописи. Сначала их заказывали в основном в Италии, а затем во все большем количестве они стали изготавливаться в книжных мастерских Буды, созданных Матьяшем.

Следует также добавить, что Матьяш оказывал покровительство не только корифеям новой учености. В частности, им был приглашен в Венгрию замечательный мыслитель схоластической школы доминиканец Петрус Нигри, позднее назначенный руководителем колледжа в Буде. Автор первой венгерской хроники, изданной типографским способом в 1488 г., Янош Туроци вряд ли испытал влияние гуманизма Возрождения. Его историческая мысль была сосредоточена на проблеме родства венгров и гуннов, которые прибыли в Венгрию из Скифии и первые правители которых избирались «высокопоставленны- /161/ ми особами». Эта идея приобрела особую популярность среди венгерского дворянства.

Сила оружия и блеск двора Матьяша обеспечили ему славу и уважение, однако судьба обделила его, основателя династии, главным – у него не было законного наследника. Напрасно последние годы своей жизни он, прибегая ко всякого рода уловкам, пытался сохранить престол за своим побочным сыном Яношем Корвином, рожденным в 1473 г. Так и не добившись решения вопроса с наследником, Матьяш умер в зените своей славы. Это случилось в Вене 6 апреля 1490 г. «Умер Матьяш, и с ним умерла справедливость» – так, по преданию, говорили в XVI в. простые венгры. «Матьяш умер, и теперь книги в Европе станут дешевле», – якобы воскликнул, по свидетельству очевидцев, Лоренцо Великолепный, услышав сообщение о смерти короля Венгерского Ренессанса.

Социально-политический кризис и «отклонение» от Запада

Вскоре после смерти Матьяша была открыта Америка. Это совпадение можно считать символическим для судьбы Венгрии, а, по сути, всей Восточной и Центральной Европы (польский современник Матьяша король Казимир IV умер в 1492 г.). Этот период считается началом Новой истории, когда развитие торговли, финансов, промышленности, вооруженных сил, мореплавания и системы государственного управления постепенно стало придавать Западной Европе черты глобального превосходства, плодами которого она пользовалась в течение всего XVIII и XIX вв. В Центральной и Восточной Европе в то же время начинает проявляться тенденция к разукрупнению, считавшаяся «современной» по западным стандартам. Период относительного политического могущества региона подошел к концу. Долгосрочные перспективы экономического и социального развития его государств стали казаться не столь очевидными. Социальное расслоение общества, продолжавшееся несколько десятилетий, по сути, разрушило централизованные монархии. Хотя братья из династии Ягеллонов, казалось, реализовали мечту Матьяша о центральноевропейской «империи», поделив между собой все престолы в регионе, их государственные структуры, а также земельная собственность попадали под все более и более усиливавшееся влияние различных аристократических и дворянских фракций. /162/