История военного искусства
Шрифт:
Как ни разнообразны и часты переходы от одного сословия к другому, главное ядро средневекового войска образует преимущественно военное сословие. Возникавшие на этой почве трения и неудобства на практике сглаживались.
Сыновей рыцарей, которые, несмотря на наследственные права и воспитание, по физическому и духовному развитию не отвечали высоким требованиям своего сословия, назначали на духовные должности, постригали в клирики или прятали в монастыри. Молодые люди из других сословий, отличавшиеся качествами, требующимися от рыцаря, могли служить сперва оруженосцами и сержантами, а затем и в качестве рыцарей, не будучи посвященными, - да и самый закон о том, что только потомки рыцарей могут получить рыцарское достоинство, был не столь незыблем. Сам император и корочи посвящали, конечно, в рыцари тех, кого они находили достойными. По дошедшему до нас формуляру, уже Фридрих II приостанавливал действие этого закона для особо заслуженных лиц34. Судя по возмущению по поводу посвящения в рыцари несвободных, отразившемуся в литературе, можно заключить, что это случалось
Оттокар Штирийский издевается над "вахлаками с шишаками", а глоссы к саксонскому феодальному праву объясняют: "Если король, оказывая крестьянину милость, делает его рыцарем и при этом вместе с рыцарским достоинством жалует ему и рыцарские права, то этим он нарушает закон. Даже посвященный в рыцари крестьянин таковым не станет никогда"35.
Показателен известный рассказ о том, как стремянный, которого Фридрих Барбаросса хочет за его выдающуюся храбрость (под Тортоном в 1155 г.) посвятить в рыцари, сам отклонил эту честь, так как он принадлежал к низшему сословию и желал остаться в нем36. Судя по этому, уже и тогда рыцари своими обычаями и всем образом жизни настолько отличались от простого смертного, что последний, если он по природе был скромен, не решался вступить в среду, где он почувствовал бы себя чужим.
Формула, которая продолжала оставаться в употреблении 800 лет: "народ должен работать, рыцари - воевать, духовенство - молиться", впервые встречается в поэме одного французского епископа, посвященной Капетингу - Роберту Благочестивому37: "Дом господний, о котором думают, что он един, - триедин: одни молятся, другие сражаются, третьи трудятся".
Военное обучение носило в средние века почти исключительно индивидуальный характер38. Пеший кнехт не обучался ничему, стрелок упражнялся в стрельбе, рыцарь с детства обучался верховой езде и обращению с оружием, - сперва в семье, а затем на службе у своего сеньора. Его сословное воспитание всецело концентрировалось вокруг военного дела.
Английский хроникер Роджер Ховеден рассказывает о том, как король Генрих II посвятил в рыцари своего третьего сына Готфрида. герцога Бретани, и тот, жаждавший достигнуть такой же военной славы, как его братья Генрих и Ричард (Львиное Сердце), усердно предавался упражнениям в рыцарском искусстве39. "И была у них одна мысль превзойти других в воинском деле; они знали, что без предварительного упражнения военное искусство не дается в то время, когда оно требуется. Боец, который никогда не был избит до синяков, не может, гордый духом, вступить в состязание. Кто видел свою собственную кровь, чьи зубы скрипели под ударами кулаков противника, тот, кто распростертый на земле всем телом поддерживал противника, поверженный - не терял мужества, тот, кто поднимался более непреклонным, сколько бы раз он ни был повергаем, идет в бой с великой надеждой. Ибо доблесть, будучи подстрекаема, чрезвычайно возрастает; лишь преходящая слава есть удел духа, подверженного страху. Без вины гибнет тот, кто спешит взять на себя непосильное бремя. Награды хорошо выплачиваются в храмах победы". Главной школой рыцарства являлись княжеские дворы40, куда с целью дальнейшего воспитания посылались юноши знатных родов.
Вольфрам фон Эшенбах в "Willenhalm" описывает военные игры на площади перед замком: "Между дворцом и липами можно было видеть, как сыновья благородных ударяют копьями в щиты, то вдвоем, то вчетвером; там - стремительно скачут навстречу друг другу, тут бьются палицами".
В сказании о Вольфдитрихе воспитание рыцаря описывается следующим образом: "Трех княжеских детей обучали разным рыцарским играм: защищаться и фехтовать, стрелять в цель, прыгать на расстояние, хорошо владеть копьем и держаться в седле; все это делало их непобедимыми".
Испанец Петр Альфонси, живший в конце XI в., в своей "Disciplina Clericalis" противопоставил семи свободным искусствам ученых семь рыцарских искусств (probitates): верховую езду, плавание, стрельбу из лука, кулачный бой, соколиную охоту, игру в шахматы и сложение стихов41, причем странным образом пропущен самый важный вид - фехтование, в то время как в другом месте упоминается даже об умении подавать блюда и прислуживать за столом, как о занятии, входящем в круг воспитания молодого рыцаря42.
Кульминационный пункт упражнений составляли турниры перед лицом всего народа, несомненно восходящие к отдаленной старине. Уже Тацит намекает на нечто подобное у тенктеров ("забава для детей, предмет соревнования для мужей" - Germ, cap., 32), мы читаем о турнирах при дворе короля остготов Теодориха43; до нас также дошло подробное описание военных игр, сообща устроенных Людовиком Немецким и Карлом Лысым в 842 г. в Страсбурге при торжестве заключения договора между ними44. Отряды рыцарей атаковали друг друга в конном строю, потрясали копьями, но ударов не наносили, так что никто не был ранен. По мере того, как вооружение становилось более тяжелым, делали новые шаги в сторону
настоящего сражения, и действительно кололи и наносили удары тупым оружием. Более старая форма рыцарского состязания называлась "бугурд" (buhurt), новая, впервые зародившаяся во Франции - тьост, или поединок на копьях, а столкновение целых отрядов рыцарей - турниром.Эти военные игры и связанный с ними придворный быт зародились во Франции и оттуда распространились по другим странам, в том числе и Германии. В средние века приписывают изображение турниров французскому рыцарю Готфриду де Прельи (de Preully), убитому в 1066 г. Чаще всего старались тупыми копьями выбить друг друга из седла, что представляло крайне опасную забаву, приводившую не только к тяжелым увечьям, но нередко и к смерти. Поэтому церковь выступала все с новыми постановлениями против них, и в торжественных синодальных указах турниры были запрещены под угрозой отлучения; первый из этих указов издан был Реймсским собором в 1131 г.45 Рыцарство, однако, не поступилось своим спортом, в котором сильнее всего проявлялся его классовый дух и в котором оно наиболее явно отличалось от простого народа. Здесь должен был выказать себя истинный рыцарь, не только искусно владеющий оружием, но и не страшащийся опасности даже ради потехи. Со временем условия и формы турниров стали еще более жестокими. Брали не только тупые, но и острые копья с дисками на конце, чтобы острие не вонзилось слишком глубоко, или же полагались на то, что слабое копье скорее сломится, чем пробьет крепкий щит и латы противника. Но затем стали пользоваться копьями с прочными древками, и иногда случалось также, что на турнирах настоящие враги вызывали друг друга на смертный бой.
При столкновениях целых отрядов, а порой и в единоборстве, старались с наскока опрокинуть противника, что, конечно, в лучшем случае не обходилось без серьезных ушибов.
Разбег был всегда очень коротким, и даже общую атаку отнюдь нельзя сравнить с современной атакой сомкнутого эскадрона. Для этого необходимы были бы другие предпосылки, в частности длительная совместная подготовка, а не только кратковременные встречи. Следовательно - это только усложненный поединок46.
Горожане также любили турниры и упражнялись в них. Император Фридрих II однажды запретил жителям Любека устраивать турниры47, из-за случающихся во время их беспорядков (а также - насилий над женщинами и девушками), но магдебуржцы - согласно Шеффенской хронике от 1270 г.
– пригласили на турнир всех купцов, которые "желали бы быть посвященными в рыцарство". В 1368 г. граждане Констанца отправились на турнир в Цюрих48. Только в XV в. городская аристократия была вытеснена из турниров - вероятно потому, что после победы цехов ее политическое положение существенно изменилось. Она должна была повиноваться городскому совету, в котором было больше цехов, чем родовитых горожан, платить налоги и выполнять сторожевую повинность наравне с остальными гражданами. Много самых знатных родов, утратив свое господство, покинуло города и поселилось в поместьях49.
Особенно слабой стороной средневекового войска была дисциплина; я даже сомневаюсь, уместно ли это слово здесь в смысле строго технического термина.
Традиции дисциплины у рыцарства не было. Корни средневекового войска мы нашли в германских всенародных ополчениях, расселившихся в римских провинциях. Относительно порядка и субординации в этих всенародных ополчениях мы уже сказали, что, хотя настоящей военной дисциплины они не имели, все же общий социально-политический строй создавал нечто аналогичное ей. Таким же образом и в феодальном государстве существует своеобразный порядок: иерархия, субординация, приказание и повиновение - элементы, без которых вообще массы не могут быть приведены в движение, но того, что мы называем дисциплиной, что имели римские легионы и вновь имеют современные армии, - этого не было. В основе дисциплины лежит право командиров налагать взыскания; право это обуздывает своеволие и создает привычку, которая, как таковая, беспрерывно дает свои плоды.
Труднейший вопрос дисциплины не столько господство над массами, сколько господство полководца над вождями. Военная история новейшего времени полна конфликтов внутри армий на почве сопротивления генералов верховному командованию. Но по сравнению с современной военной иерархией как слаба была власть средневекового государя над крупными вассалами! Даже самая присяга на верность сеньору не обязывала вассала к безусловному повиновению. До нас дошла формула присяги50, принесенной итальянскими коммунами и епископами Фридриху Барбароссе при восстановлении им в 1158 г. в Италии королевской власти: они отнюдь не клянутся выполнять все его приказания, а лишь клянутся выслушать, применить и выполнить каждый приказ, данный императором на основании его прав. Хотя и существует возможность отнять у неповинующегося вассала лен, но это часто ведет к гражданской войне. Вассал от "милости" своего сеньора ждет всяких наград, которых он легко может лишиться из-за непослушания и строптивости, но боязнь утратить награду от своего сеньора и лишиться его благосклонности гораздо менее действенна, чем страх перед наказанием, - тяжелым неизбежньм наказанием вплоть до казни на месте, - лежащим в основе института, называемого нами воинской дисциплиной. Рыцарь сознает, что он обязан своему сеньору повиноваться, но дух его воинского звания порождает вместе с тем строптивость, легко вторгающуюся в пределы этого повиновения. В песне о Нибелунгах Фолькер мыслит как настоящий рыцарь, когда он, высмеивая Вольфгардта, ссылающегося на приказ своего сеньора, восклицает: "Тот выказывает слишком большую трусость, кто согласен отказаться от всего, что ему запрещают".