История военного искусства
Шрифт:
Если не принимать в расчет уменьшения числа рядов в передних шеренгах как тонкости, несущественной для практики, то остается построение при сближении с противником очень глубокими колоннами, а это, как мы убедились, в такой мере связано было с самой природой рыцарского боя, что прямо можем принять, что так делалось и в более ранние века той же эпохи.
Построение колоннами все же было не единственным, которого придерживались. Преимущество, которое при более широком и редком строе могло дать окружение с флангов, хотя и не решало дела, все же явно было; и у нас есть документальное свидетельство того, что возможность противоположного решения здесь сознавалась и что могли склоняться как к тому, так и другому принципу. Ян фон Геелу рассказывает (стих 4918), что в сражении под Воррингеном (5 июня 1288 г.) властитель Лидекерке воскликнул: "Войско неприятеля так растягивается в стороны, что мы будем окружены, прежде чем успеем оглянуться. Хорошо было бы нам раздаться и сделать наш отряд не столь глубоким". Но Геелу отвергает это как прием, пригодный для турнира, а отнюдь не для серьезного сражения, и вкладывает в уста Либрехта де Дормэля, одного
Наоборот, Вильгельм Бретонский рассказывает об одном французе, построившем в сражении при Бувине (1214 г.) всех своих рыцарей в один ряд; при этом он сказал: "Поле широко, развернитесь, дабы неприятель не мог вас окружить. Не подобает рыцарю быть щитом для другого".
Особым, заслуживающим внимания свойством широкого и неглубокого построения следует считать, наконец, то, что только оно давало возможность пехотинцам принимать участие в смешанном бою. Если конные бойцы надвигались такой густой колонной, как при Пилленрейте, то ни стрелки, ни копейщики не были в состоянии оказывать им поддержку: их растоптали бы лошади своих же всадников. Общая масса нюренбергской пехоты, в том числе и стрелки, объединившись в особые отряды, следовала поэтому на довольно большом расстоянии за всадниками и, таким образом, служила только прикрытием. Если действительно хотели, чтобы пешие участвовали в бою, то для этого необходимо было, чтобы рыцари построились редкими шеренгами, а при сближении их с неприятелем более широким фронтом это получалось само собою. Если же они подходили колонной по 20-30 лошадей в каждой шеренге, то, так как все стремились вперед, в каждый достаточно широкий промежуток вклинивался всадник из задних рядов88.
Как ни велико принципиальное различие между построением клином в линейным построением (en haye), тем не менее обе формы могли существовать одновременно и применяться даже в одном и том же сражении, так как, повторяю, речь идет только о форме сближения с противником, а не о боевом порядке. И при атаке глубокой колонной предполагается, что в начале боя колонна развертывается в линию, так как каждый ищет возможности пустить в ход оружие. Остается лишь та разница, что конница, наступающая колонной, образует значительно более узкий сомкнутый фронт, чем перестроившаяся уже издали.
При значительной численности войск должно было быть, разумеется, много колонн, наступавших рядом на определенных интервалах одна от другой. Если бы эти колонны следовали одна за другой, то последние колонны дошли бы до противника поздно или не дошли бы вовсе.
Известное различие между более поздним и ранним периодами заключается может быть, только в том, что в XV в. число рыцарей уменьшилось по отношению к числу кнехтов, вследствие чего могло усилиться стремление организовать массу в отряды, сплоченность которых поддерживалась рыцарями.
В противоречии с построением различных колонн в одну линию находится, кажется, то, что мы с ранних пор все время слышим о соперничестве из-за "завязки боя". Уже в сражении на р. Унструт (1075 г.) швабы заявили, что это право принадлежит им издавна, а так как об этом факте сообщают два независящих друг от друга источника (Ламберт и Бертольд), то его можно считать достоверным. Еще до сражения при Земпахе (1386 г.) мы снова слышим об этом, а некоторые рыцарские корпорации в отношении определенных областей обеспечивали себе это право документально89. Какое значение имело бы такое право, если бы отряды различных областей выстраивались рядом, друг около друга?
Объясняется это тем, что очень часто бои начинались раньше, чем армии успевали полностью перестроиться. Поэтому колонна, первой выступившая из лагеря, сталкивалась с противником и вступала с ним в бой раньше других, хотя эти другие отнюдь не держались позади, а всеми силами стремились выйти из походной колонны или из лагеря, чтобы сражаться бок о бок с завязавшей сражение. Следовательно, к противнику и в сражение шли как бы эшелонами, и часто случалось, что вступавший в бой первым оказывался и единственным сражавшимся, так как сражения часто не доводились до конца, а решались при первом же столкновении, когда одна из сторон в сознании своей слабости признавала себя побежденной. Быть в бою впереди всех представляло для славолюбивого рыцарства действительно желанное преимущество, хотя, как правило, колонны должны были держаться одна подле другой.
Для времени крестовых походов мы имеем документальные данные, подтверждающие тот взгляд, что понятие "завязки боя" не противоречит построению контингентов в одну линию ввиду эшелонного способа нападения, который, собственно говоря, обозначает лишь постепенно осуществляемое построение в один ряд. В сражении при Атаребе (1119 г.) Готье90 сообщает об отряде (acies) св. Петра, которому принадлежало право выступать впереди других и первым ударять на неприятеля. За ним следуют отряды Готфрида и Гвидо, но они не поддерживают атаки первого отряда, а, убедившись в его успехе, атакуют других противников и также побеждают их. Это не допускает иного толкования, кроме того, что 3 отряда вводились в бой поэшелонно91.
Как раз в течение крестовых походов эта эшелонная форма атаки возведена была в правило, - очевидно, по той причине, что здесь в качестве противника имели дело по преимуществу с конными лучниками. Эти, понятно, открывали свои действия как можно ранее; самым благоприятным для них временем были минуты перестроения противника. Если на Западе колонна, приходившая первой, тотчас же бросалась в бой, часто лишь по нетерпению и рыцарской недисциплинированности, то на Востоке для этого был объективный мотив: необходимость без промедления наступать на лучников, которые в противном случае
могли нанести значительные потери. Как сокрушались в сражении при Арзуфе рыцари, когда Ричард Львиное Сердце по веским причинам не разрешил дать сигнала к атаке: они-де отданы на истребление неприятелю беззащитными. И как быстро бросились врассыпную турки, когда, по дошедшим до нас сообщениям, с их собственной стороны, - по записям Боаэддина, историографа Саладина, - их атаковали в конном строю вооруженные копьями рыцари! Нечто вполне соответствующее этому известно нам относительно сражения Генриха I с венграми в 933 г., когда быстрый натиск саксов не дал противнику времени выпустить по второй стреле92, а Оттон Фрейзингенский сообщает, что в сражении с венграми в 1146 г. герцог ГенрихЯзомирготт стремительностью атаки предупредил обстрел своей армии венгерскими лучниками и перебил их, но затем сам был побежден рыцарями венгерского короля93.
Вышесказанным исчерпывается основное во взаимоотношениях между рыцарями и конными лучниками.
Конные лучники - исконный род войск внутренней Азии - персов, парфян, гуннов, арабов, турок. Это оружие, как показывают беспрерывные военные успехи названных народов, - страшное, но только при известных условиях. Конные лучники оказывали бы еще меньшее сопротивление, чем это в действительности имело место, рыцарям- крестоносцам, наступавшим на них вооруженными копьем и мечом, если бы они не были снабжены холодным оружием приблизительно так же, как европейцы, и таким образом при достаточном численном перевесе могли принимать и рукопашный бой. Полную силу лучники могли проявить только на широкой равнине, имея достаточный простор, чтобы в любой момент уклониться от боя, а затем снова наступать, когда утомленный противник прекратит преследование. Поэтому корни этого рода войск следует искать в степных странах, где оружие лучников имело столь большие преимущества, что не боялись затраты больших трудов и усилий, для того чтобы в совершенстве овладеть им. Когда это искусство уже усвоено и по традиции передается из поколения в поколение, оно начинает распространяться и в других странах. Крестоносцы не замедлили убедиться в ущербе, нанесенном им этими наездниками, и попытались обезопасить себя от них, принимая даже турок к себе на службу. Первые "туркополы" встречаются в 1115 г., но уже защитники крепости Давида в Иерусалиме, после капитуляции поступившие на службу к Раймонду Тулузскому, составляли, вероятно, отряд конных лучников. Император Фридрих II, во время своих итальянских походов имел в войске пеших и конных сарацинских лучников. На Западе этот род войск не развился потому, что географические условия - горы, леса и болота - ограничивали возможность его применения94.
Существует взгляд, в частности положенный Келером в основу всего его труда95, что рыцарство обычно строилось и сражалось в 3 эшелона. Положение это представляется ошибочным и ни в какой мере не применимым к рыцарскому войску. Нам придется еще вернуться к этому вопросу, когда проследим эволюцию рыцарства до превращения его в конницу и при этом установим, что именно следует понимать под техническим термином "эшелон".
Очень часто решающим оказывается первое же столкновение, первый момент, когда одна часть разбита и обращается в бегство. Если этого нет и дело доходит до более длительного боя, то задача рыцаря и вопрос его чести, по выражению германских эпических поэм, заключается в том, чтобы скакать сквозь ряды противника, поворачивать коня и скакать обратно, все время сражаясь, уподобляясь галльским всадникам, о которых рассказывает Цезарь (В. G. VII, 66)96. Расширение этого приема боя до "roulement perpMuel" (непрерывного движения взад и вперед) целых, следовавших одна за другой частей - есть фантазия, которая менее всего может быть согласована с представлением об отдельных эшелонах ("Treffen"), как о глубоких, в несколько линий колоннах97. Точно так же рассказы о перемириях, которые заключаются в разгар боя, чтобы собраться с силами98, или о посвящении противника в рыцари в перерыве сражения мы отнесем скорее на счет романтики, чем истории99.
Сколько колонн в том или другом случае построено было рядом или одна за другой и насколько глубоки и широки были отдельные колонны, как это вытекает из основных принципов рыцарского боя, - этот вопрос существенного значения не имеет. Все решалось численностью, боеспособностью и уверенностью в себе отдельных бойцов, а прежде всего - известным порядком при встрече с неприятелем; форма построения определялась численностью войск и условиями местности. В плоскости тактики подлежат обсуждению, пожалуй, только те случаи, когда сообщается, что тот или иной отряд предназначался для оказания поддержки в случае необходимости, т.е., другими словами, - служил резервом. При этом следует отметить особый характер современного резерва, который должен создать перевес в решающий момент. Если при наличии двух армий одинаковой силы одни из двух современных полководцев сразу же посыпает в бой всю армию, а другой - оставляет в резерве примерно одну треть ее, то он рассчитывает на то, что его две трети при сравнительной их слабости все же окажутся в состоянии некоторое время вести сражение и настолько расстроить ряды превосходящих сил противника, что, в конце концов, атака сохранивших порядок резервных частей решит исход сражения. В рыцарском войске нарушение боевого порядка в войске противника играло настолько незначительную роль, что не могло компенсировать отказ от введения в бой с самого его начала некоторой части войск. Резерв, вступавший в бой только после того, как главные силы чуть ли не разбиты, вряд ли мог бы поправить дело; в то же время это было бы поводом к обвинению полководца в том, что он вводит свои войска в бой, дробя их по мелочам. Значение резерва в рыцарском войске поэтому совершенно иное, чем в современном; именно там определенную часть на короткое время задерживали, с тем чтобы направить ее как раз в то место, которое оказывалось недостаточно защищенным против сплоченного и сильного противника. Выражаясь по-современному, дело идет не столько о резерве, сколько о задерживаемом эшелоне.