История всемирной литературы Т.5

Последнее направление было представлено в первую очередь сатирой, басней и прозаической бытовой комедией нравов. Обе эти главные линии развития русской литературы XVIII в. отчетливо определились уже в годы ее формирования, первая — в творчестве Ломоносова, а вторая — в произведениях его предшественника и старшего современника Кантемира.

Начало XVIII столетия не вполне совпадает с началом новой эпохи в развитии русской литературы. Пора петровских преобразований, с которой обычно — и не без серьезных оснований — начинают изучение литературы XVIII в., стала резким переломным моментом в истории русской государственности и культуры, но еще не была поворотным периодом в литературе. Скорее в это время продолжался обозначившийся во второй половине предшествующего столетия переход от литературы древнерусской к литературе новой. Отражая определенные сдвиги, происходившие в общественном сознании, литература первой четверти века именно в силу переломного характера эпохи не создала произведений, равных по художественной ценности и глубине духовного содержания «Повести о Горе-Злочастии» или «Житию» протопопа Аввакума. Но переход литературы средневекового типа к литературе европейской был органической составной частью общего исторического процесса формирования русской нации, сопровождавшегося утверждением военно-бюрократической дворянской монархии XVIII в., неуклонным расширением экономических, политических и культурных взаимоотношений России со странами Западной Европы. Глубокие качественные изменения во всех областях культуры, высвобождавшейся из-под гегемонии церковной идеологии и принимавшей иной, светский характер, наложили свой отпечаток и на литературу. Как было показано ранее (см. т. IV наст. изд.), уже со второй половины XVII в. в ней усилился интерес к изображению человеческой личности, начали развиваться сатирические тенденции, углубился драматизм понимания жизни, появились дотоле неизвестные виды литературных произведений (панегирическая лирика, школьная драма, любовная песенная лирика). Но одним из главнейших препятствий к дальнейшему движению вперед являлась неупорядоченность литературного языка, его неприспособленность к передаче новых явлений жизни и новых понятий, рождавшихся под влиянием общественных и культурных преобразований. Лишь в период с конца 30-х годов по 50-е годы теоретическими трудами и творческой практикой М. В. Ломоносова перед русской литературой оказался расчищенным путь к созданию художественных форм, соответствующих ее новому историческому качеству. Именно в эти годы значительно возрастает и общественная роль литературы, начинают выходить литературные журналы, а также в острой общественно-идеологической борьбе происходит утверждение художественно-эстетической системы классицизма.

Естественно, что, сравнительно поздно включившись в общеевропейский литературный процесс Нового времени, русская литература активно осваивала европейский художественный опыт. Но важно и то, что с самых первых шагов на новом для нее пути она сумела к чужому опыту подойти творчески.

При этом усвоение нового означало не разрыв с отечественными литературными традициями, но дальнейшее развитие, подъем на новую ступень многих важнейших общих и определяющих особенностей русской национальной культуры. Стремительность развития (менее чем за сто лет русская литература прошла путь, на который передовым литературам Запада потребовался значительно более длительный срок) обусловила и новые пути этого развития. Вслед за утверждением классицизма в России уже вскоре зарождаются и достигают расцвета сентиментализм и предромантизм, возникают и сложно взаимодействующие с ними реалистические тенденции. Сочетание в творчестве отдельных крупных писательских индивидуальностей элементов разных литературных направлений (нередко даже в пределах одного произведения) делает часто границы между литературными направлениями весьма зыбкими. В этом — одна из коренных особенностей русской литературы XVIII в. Другие ее характерные черты — гражданственность, объединяющая произведения разных направлений, а равно более широкое, чем в большей части европейских литератур той эпохи, влияние на нее фольклора и бытового просторечия. Сходные черты проявляются в изобразительном (живописи, графике, скульптуре) и театральном искусстве, что указывает на общность путей развития русской художественной культуры XVIII в., на творческое взаимодействие и взаимообогащение различных ее сфер.

Русская литература XVIII в. создавалась в условиях постоянно расширявшихся оживленных контактов России и Запада. Основоположники русского классицизма Кантемир, Тредиаковский и Ломоносов — первый в годы своей дипломатической службы, а оба последних в годы учения — жили за границей. Дважды побывал в Западной Европе крупнейший русский комедиограф XVIII в. Д. И. Фонвизин, автор замечательных по глубине и исторической проницательности писем, посвященных характеристике предреволюционной Франции. Выдающийся русский политический мыслитель XVIII в. А. Н. Радищев окончил Лейпцигский университет, в котором незадолго до этого учился Гете.

Образованные русские люди XVIII в., как правило, хорошо знали французский язык, а многие из них читали на двух или трех европейских языках. Произведения французской, английской, немецкой философии, литературы, общественно-публицистической мысли были им хорошо известны в подлиннике. Кроме того, на протяжении всего XVIII в. в России постоянно росло число и совершенствовалось качество переводов с древних и с основных европейских языков.

К этому можно добавить, что Россия привлекла выдающихся зодчих и скульпторов, обогащавших художественную культуру страны. Назовем лишь «Медного всадника» Фальконе.

Русская литература XVIII в. не только сознавала себя органической частью европейского литературного движения своего времени, но и ощущала себя призванной самой историей к творческому соревнованию с литературами других народов Европы, и прежде всего с наиболее прославленной и авторитетной в те годы французской литературой XVII—XVIII вв.

ЛИТЕРАТУРА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ВЕКА.ПЕТРОВСКАЯ ЭПОХА. ТРАДИЦИИ БАРОККО.

ФОРМИРОВАНИЕ И УТВЕРЖДЕНИЕКЛАССИЦИЗМА

Ведущую роль в первые три десятилетия XVIII в. играет литература, призванная пропагандировать важнейшие события политической жизни и те новшества, которые несла с собой преобразовательная деятельность Петра I.

Выполняя прежде всего прикладную, «утилитарную» функцию, искусство слова нередко выступает в эту пору в союзе с другими видами искусства (архитектурой, скульптурой, живописью, графикой). В программу торжеств по случаю знаменательного события государственной жизни включалось произнесение приветственных стихов, хоровое исполнение кантов (песен). Канты эти с их аллегоризмом и барочной символикой подготовили зарождение жанра похвальной оды — одного из наиболее распространенных в поэзии классицизма. Аллегоризм и символика были присущи и панегирическим драмам, постановка которых на сцене школьных театров также входила в программу официального праздничного ритуала или приурочивалась к важным событиям в жизни государства.

Русская школьная драматургия начала XVIII в., как и XVII в., была преемственно связана с украинской и польской, причем для всех них было характерно сочетание сценических традиций Средневековья, Ренессанса и барокко: библейские сюжетные мотивы, олицетворение христианских добродетелей, включение в текст церковных песнопений и в то же время образы античной мифологии, персонификация отвлеченных понятий и частей света, сложные сценические эффекты.

Наряду с панегирической драмой и ее разновидностью — панегирическим диалогом, ставились на школьной сцене инсценировки житий святых и рыцарских романов. Элементы построения и образы этих пьес, как и пьес, входивших в репертуар возникших в России XVIII в. массовых городских театров, также несли отпечаток барочных традиций, но во многом предваряли и позднейшую драматургию классицизма.

Рукописная повесть начала века, хотя и лишенная прямой публицистичности, особенно явственно несла на себе печать совершавшихся в России социально-политических, бытовых и культурных перемен. В ней появляется новый «герой времени» — молодой незнатный дворянин, наделенный острым разумом, находчивостью, отвагой, способностью к наукам и трудолюбием. Эти качества способствуют его успеху. И в «Гистории о российском матросе Василии Кариотском», и в «Гистории о храбром российском кавалере Александре», и в «Гистории о некоем шляхецком сыне» (первая треть XVIII в.) достоинство героя оценивается не по знатному происхождению или богатству, а по его личным заслугам. Фольклорная, сказочная струя сочетается в поэтике всех этих повестей с «романической», подготавливающей будущий русский роман. В некоторых из них в прозаическое повествование вкраплены арии — песни любовного содержания.

Герои повестей Петровской эпохи полны горделивого сознания, что они живут в «Российской Европии». Позднее, в послепетровское время, когда пафос петровских преобразований на время предается забвению, социальный и национальный облик главного героя меняется. Вместо «российского матроса» и «российского кавалера» в центре рукописной повести оказываются «французский сын», «гишпанский дворянин», условный «Яропол-царевич», «королевич Архилабон», «португальская королевна», «английский милорд». Но и этот — более условный — герой импонирует читателю тем, что его похождения развертываются на пестрой и широкой географической и историко-культурной арене, а сама история их полна светского задора и лишена какой бы то ни было церковной окраски.

Силлабическая (иногда переходящая в силлаботонику) светская песня, также зародившаяся в XVII и продолжавшая развиваться в первые десятилетия XVIII в., подобно рукописной повести, свидетельствует об «обмирщении» сознания грамотного русского человека. Любовная тема занимает в ней главное место. Большой популярностью пользовалась и песня о полной тревог и опасностей жизни «матросов-мореходцев» («Буря море раздымает...»), ранний вариант которой встречается в рукописном песеннике 1724 г. Эта светская песенная лирика складывалась по преимуществу в средних слоях городского населения, и хотя порой ей не хватало профессионального мастерства, безыскусственной искренностью чувства она превосходила ученое версификаторство, которое культивировалось в стенах Славяно-греко-латинской академии и других православных духовных училищ.

Наряду с книжной — печатной и рукописной — литературой, первая половина XVIII в. (а в особенности Петровская эпоха) оставила заметный след в устной поэзии. Все то, что в деятельности Петра имело общенациональное значение, выражалось в героизации, а нередко и в демократизации его образа. Но в произведениях устного народного творчества отразилась и оборотная сторона преобразовательной политики — «грозна служба государева», «неволюшка служба царская», «часты дальние походы». Правда, виновником тягот, ложившихся на народные плечи, обычно в фольклоре выступает не сам Петр: они приписываются «князьям со боярами», «графам-генералам». Но прорываются в народном творчестве и оппозиционные по отношению к Петру настроения. Отчетливее всего они проявились в старообрядческой среде. Здесь господствовало представление о Петре-Антихристе, жестоком разрушителе и губителе старины. Из кругов старообрядцев, вероятно, вышла сатирическая лубочная картинка «Мыши кота хоронят» — веселая, злая и озорная пародия на похороны Петра.