Истребивший магию

– Держись! – прокричала она. – Ты же герой!.. Ты самый сильный… Я в тебя верю!

– Хорошие слова, – прохрипел Олег, – нужные…

Лезвие снова начало отодвигаться. Колдун застонал, лицо стало страшным, все жилы вздулись и застыли, превратив его почти в звериную морду. Барвинок видела, как лопнули его рукава, обнажая вздувающиеся мышцы, что растут и превращаются в чудовищные нагромождения тугого мяса.

– Олег! – прокричала она. – Ты победитель!.. Все женщины мира – твои!..

– Эти слова… – прохрипел Олег, – еще… лучше…

Лезвие пошло от его лица быстрее. Колдун в отчаянии оглянулся на Барвинок и закричал затравленно:

– Женщина, не вмешивайся! Это мужское дело!

– Я тоже имею право, – крикнула она.

– Ничего ты не имеешь… – прорычал колдун. По глазам поверженного волхва он понял, что тот с ним согласен, оба хрипели и напрягали мышцы из последних сил, у колдуна из носа пошла кровь, Олег брезгливо отстранился, из-за этого нож приблизился к его горлу.

Барвинок пришла в голову безумная мысль подбежать и поцеловать Олега, у любого мужчины должно сразу прибавиться сил, но это у простого, а этот совсем не такой, как остальные, хоть она его и обзывает постоянно…

– Олег! – прокричала Барвинок.

Колдун повернул голову в ее сторону и прошипел люто:

– Убирайся… иначе я тебя, дура…

Олег краем глаза увидел справа камень, быстро ухватил одной рукой, пользуясь моментом, что нажим врага чуть ослабел, и с силой ударил им его в висок. Колдун дернулся, нож выпал, Олег с отвращением скинул с себя обмякшее тело.

– С женщинами нельзя так разговаривать, – прохрипел он. – Хоть они и дуры, ты прав…

Барвинок подбежала и жарко поцеловала его в щеку.

– Спасибо!

Он посмотрел на нее с подозрением.

– За что?

– Ты спас меня!

Он пробормотал:

– Вообще-то я дрался, если без брехни, не за тебя… Но если нужна милостыня… то есть милосердие…

Она чувствовала, как ее щеки вспыхнули жарким огнем.

– Ничего мне от тебя не нужно!

– Это хорошо, – сказал он с облегчением. – А то всегда требуете, требуете, требуете… Даже когда не требуете. Ладно, надо закончить с этим делом…

Колдун не двигался, руки раскинуты в стороны, из пробитого виска вытекает темная кровь. Олег постоял над ним, всматриваясь с подозрением, вдруг да притворяется, а его пальцы методично перебирали на груди амулеты.

Барвинок обратила внимание, как аккуратно и ловко, что говорит об отточенности и этого движения, снял со шнурка серый камешек. Она смотрела во все глаза, стараясь уловить, что же в нем особенного, увидеть ничего не успела, волхв размахнулся и швырнул вслед за булыжником.

Вода всколыхнулась, будто в озеро обрушилась целая скала. Барвинок в испуге отпрыгнула, волна жадно лизнула ее сапожки и отступила. И продолжала отступать. И отступать. Воздух стал влажным, а вода уходила и уходила, обнажая камни на дне.

– И что, – прошептала она, – вот так… исчезнет?

– Нет, конечно, – удивился волхв. – Как это исчезнет? Мне кажется, в мире вообще ничего не исчезает, только изменяется. Странно, правда?

– А эта вода?

Он наморщил лоб.

– Тот камешек должен был прожечь дырку на дне. Вот вода и…

Она вытаращила глаза.

– Дырку? Какую дырку?

– Такую. Подходящую.

– Но… какая должна быть дырка?

Он сдвинул плечами.

– Достаточно широкая, как видишь, вода уходит быстро. И, конечно, глубокая. Не обязательно до самого панциря той черепахи… Раньше попадутся слои с подземными реками. По ним вся и уйдет.

– А на поверхность?

– Не выйдет, – заверил Олег. – Тяжеловата, будет вообще стремиться вглубь. Подземные реки и ручьи чаще всего идут по глине, для простой воды она непроницаема, а для непростой…

Он говорил обстоятельно, уже спокойный, будто за его спиной не лежит труп могучего колдуна, будто только что не было смертельной схватки, когда жизнь висела на волоске, она смотрела в его колдовские зеленые глаза и вдруг потрясенно ощутила, что это крохотный эпизод в его полной приключений жизни, а вообще ему приходилось встречать противников и пострашнее.

Дрожь прошла по ее телу, стало страшно, и очень захотелось прижаться к нему и спрятаться там от него же, сильного, жестокого и непримиримого.

– И тебе, – прошептала она, – не жалко? Мог бы сам воспользоваться. Здесь и богатство, и власть… и вообще все.

Он покачал головой.

– Как раз не все. Синица в моих руках бывала не раз. Теперь хочу журавля с неба… Пойдем.

Подниматься ей показалось даже легче, чем когда спускались, нет страха и предчувствия беды, что холодили ноги, да и волхв идет прямой и собранный, не чувствуется в нем ни сожаления, ни раскаяния.

Она вспомнила начало схватки, зябко передернула плечами. Олег лишь покосился, когда маленькая женщина догнала и пошла рядом, поглядывая большими глазами.

– Ты что, – спросила она дрогнувшим голоском, – в самом деле надеялся, что он вот так возьмет и откажется от… как ты говоришь, случайно добытого? И ринется изучать доброе, вечное?

Он поморщился.

– Нет, конечно.

– Это хорошо, – сказала она с облегчением, – а то думала, что совсем дурак. Кто по доброй воле откажется от сокровищ и пойдет изучать это самое доброе, вечное?

– Я таких знавал, – ответил он коротко.

Она изумилась:

– Правда?

– Точно, точно.

– Странные люди, – проговорила она задумчиво. – Интересные, наверное. Ну а ты зачем ему это говорил? Если знал, что откажется?

– Давал шанс, – объяснил Олег. – Человеку нужно всегда давать шанс. Конечно, не тогда, когда распростерт под тобой, а ты уже замахнулся мечом… Тогда за любой шанс ухватится! Не-е-ет, надо вот так, когда он еще уверен в своей мощи…

– Свинья ты, – сказала она с упреком. – Ты давал не шанс, а видимость! Нет, конечно, шанс давал, но подстраивал так, чтобы он его не принял!.. И тогда твоя совесть как будто бы чиста.

Он помолчал, к чему-то долго прислушивался. Барвинок забеспокоилась и начала оглядываться по сторонам, смотрела на стены, какие-то не такие, а он наконец вздохнул с облегчением.

– В самом деле чиста.

Она вздрогнула.

– Кто?

– Совесть, – объяснил он. – Сейчас поговорил с нею, спросил, и она ничего, не возражает.

– Гибкая, – сказала она саркастически. – Податливая! Всегда уговорить сможешь.

Он возразил с недоумением:

– Ничего я не уговаривал…