Итальянский роман

Когда-то, на волне итальянского экономического бума 60-х годов, эти края процветали. Крестьяне возделывали землю и разводили скот, а по вечерам и на выходных сюда выбирались жители прибрежных городов узкой полосой вытянутой вдоль моря Лигурии. Побыть на природе, передохнуть в горах от жары и духоты и – предмет первостепенной заботы каждого уважающего себя итальянца – вкусно поесть. Кухня здешняя славилась издревле, а продукты были свежайшими, выращенными буквально здесь и сейчас. Число пансионов и гостиниц, тратторий и ресторанов, как старых, с богатыми традициями, переходивших по наследству из поколения в поколение, так и вновь построенных, измерялось десятками, если не сотнями.

В конце 70-х годов власти впервые задумались о прокладке Альта Вии. По ней, дескать, будут бродить любители природы, любоваться красивейшими видами и приносить в экономику региона деньги, на которые можно будет строить новые рестораны и гостиницы. И наступит полное благоденствие. В ожидании же его наступления, многие принялись скупать местную недвижимость. Кто в качестве второго дома для летнего отдыха, а кто – со спекулятивными целями, в надежде на будущий рост цены. Но чем большим спросом пользовались дома и земли, тем меньше жизненного пространства оставалось для крестьянских хозяйств. Молодёжь в поисках лучшей доли мало-помалу потянулась прочь из родных мест.

Шло время. Италия вступила в чреду политических и экономических кризисов. Бензин дорожал, зарплаты не росли. Всё меньшее число людей могло позволить себе частые вылазки в горы. Рестораны и гостиницы опустели, туристы по тропам не шли, интерес региональных властей к проблемам удалённой от моря лигурийской глубинки в целом и Альта Вии в частности постепенно угасал. Спекулятивные ожидания не оправдались, дома стояли пустыми. Нет людей, нет работы, нет денег. Исход молодёжи – да и старшего поколения – принял повальный характер.

Симона и Фабрицио влюблены в горы. Несмотря ни на что в 2004 году они купили и реконструировали приют на Альта Вие. Не тот, в котором мы сидим сейчас, другой. И пять лет самозабвенно пытались вдохнуть в него новую жизнь. Тщетно. Бой этот в одиночку не выиграть. Необходимы масштабные инвестиции в реконструкцию инфраструктуры маршрута, недостатки коей я уже успел испытать на собственной шкуре. Жизненно необходима реклама. Люди всего мира наслышаны о красотах итальянской природы. Пляжи Лигурии заполнены иностранцами. Но многие ли знают, что в каких-нибудь двадцати пяти – тридцати километрах к северу лежит совсем другая, незнакомая Италия? Италия, заслуживающая не меньшего внимания. Удивительная, прекрасная и безлюдная.

Кризис 2009 года подкосил моих сегодняшних хозяев окончательно. Тот первый приют они были вынуждены закрыть. Видимо, навсегда. Сейчас пробуют начать заново здесь, на научной станции, построенной на деньги Евросоюза. По задумке, всё это должно функционировать на самоокупаемости, за счёт ночующих и столующихся экскурсантов. За весь прошлый год, однако, на ночлег к ним забрёл едва ли десяток подобных мне покорителей Альта Вии.

Чтобы всё заработало как должно, нужны деньги. А деньги могут принести только туристы. Которые вряд ли появятся, если всё не будет работать как должно. Получается замкнутый круг, выхода из которого Симона и Фабрицио не видят. Я – тем более. Увы.

На ночь они меня оставить не могут. Расстраиваются, извиняются и сильно переживают по этому поводу, но сегодня им нужно срочно уехать по делам. Советуют идти в какое-то очень хорошее укрытие, расположенное километрах в трёх далее по маршруту. На дорогу снабжают меня огромным, с четверть автомобильного колеса, и вкуснейшим бутербродом с прошутто и сыром, а узнав, что я остался без сигарет, – отсыпают половину кисета табака для самокруток.

Вновь наползает туман. На перекрёстке, где, по словам моих новых знакомых, должно располагаться укрытие, обнаруживаю обычную поляну для пикников. Единственное, что хотя бы отдалённо напоминает пригодное для ночлега место, – некое подобие естественного шалаша, образованного ветвями густого кустарника.

Разражаюсь пространной, не воспроизводимой на печати тирадой и морально готовлюсь к ночёвке на земле, в холоде и сырости. Однако, тщательнее осмотрев окрестности, нахожу мрачную средневековую церквушку. Все двери и окна которой наглухо запечатаны, но… Через две минуты я уже мысленно извиняюсь за недавнюю вспышку гнева, ибо в торцевой стене церкви вижу открытый проём, напоминающий маленькую рукотворную пещеру.

Сегодня ночью у меня есть крыша – точнее, низкий сводчатый потолок – над головой, еда, вода из близлежащего родника в неограниченном количестве, горящий очаг с заботливо припасёнными кем-то вязанками дров и даже электрическое освещение. В стенной нише нахожу полбутылки вина (пробовать одновременно и стесняюсь и не рискую) и кофеварку (вот только самого кофе, увы, нет). Над камином куском угля начертаны слова великого генуэзского барда Фабрицио Де Андре:

Dai diamanti non nasce niente

Dal letame nascono i fior

Ничто не растёт из алмазов

Из навоза рождаются цветы

Завидуйте мне, миллиардеры, ворочающиеся на пуховых перинах президентских апартаментов хилтонов и риц-карлтонов! Здесь есть чему позавидовать. Поверьте.

Сон третий. И восходит солнце

Candy

I call my sugar Candy

Because I’m sweet on Candy

And Candy is sweet on me…

Энцо Фумагалли ненавидел эту песню. Нет, здесь, в американском лагере для военнопленных, ему очень даже нравилось. Всё лучше, чем ни за грош пропадать в окопах. Но определить его, бравого королевского солдата и умелого механика на работы в прачечную… Будь проклята война!

– Ничего, – сквозь зубы шептал Энцо, с ненавистью глядя на пузырящиеся баки с бельём, – скоро Муссолини крышка. Вернусь домой, в Италию, и больше никогда – слышите, никогда! – к стирке собственноручно не притронусь… Клянусь!

– My understanding Candy and Candy’s always handy… – надрывался из лагерного репродуктора неизменный опостылевший Нэт Кинг Коул…

…Год спустя старый Эден Фумагалли, владелец небольшой механической мастерской, изо всех сил колотил в дверь семейного сарая.

– Энцо, вылезай! Сынок, нельзя же так, мы волнуемся. Ты там целыми днями торчишь. Хоть бы погулять сходил. Смотри, погоды нынче какие на улице стоят. Девушек сколько вокруг хороших… Ну чего ты там забыл, а?..

Дверь распахнулась. Подслеповато щурясь после яркого солнца, Эден переступил через порог. На верстаке посреди сарая громоздилось нечто вроде большой кастрюли, опутанной водопроводными шлангами. Рядом стоял Энцо, слегка смущённый, но гордый как лев.

– Папа, познакомься. Её зовут Кэнди. Она умеет стирать бельё.

Тяжёлая мозолистая рука отца заботливо легла на его плечо. Голос звучал нежно и встревоженно.

– Сынок, поверь, я понимаю. Нам всем война нелегко далась. Но когда я советовал тебе жениться, то не совсем это имел в виду… Послушай меня, старика: парень ты видный да работящий, за тебя любая с радостью пойдёт. И стирать тебе будет и всё, что хошь… А пакость эту железную – ты это брось! Не принесёт она тебе добра, лишь беды и огорчения великие…