Итальянский след

Им-то уж ничто не грозило.

Потом так же неторопливо из арки вышел Пияшев с человеком в милицейской форме. Они мирно беседовали, улыбались, на прощанье пожали друг другу руки и разошлись. Пияшев направился к «Ауди», милиционер – к стоявшему недалеко «газику».

– Надо как-нибудь Шаланду сюда привезти, – сказал Худолей. – Пусть посмотрит, с кем якшаются его подчиненные.

– Да знает он, – обронил Андрей.

– Почему же допускает?!

– Игра, – Андрей опять провел рукой, показывая окружающее пространство: дескать, все вокруг участвуют в этой игре и у каждого своя роль, как у футболиста на поле. Кто-то атакует, кто-то защищает, кто-то мячи ловит, кто-то на скамейке отсиживается, кто-то делает вид, что всем этим руководит, но все они на виду и нет ни для кого никаких секретов. – Шаланда под погонами… Ему нельзя нарушать правила игры.

– А нам можно?

– А нам нужно, – усмехнулся Андрей. – Потому что это тоже входит в правила игры. Кто-то должен нарушать, возникать в неожиданном месте с неожиданной целью. Иначе игра становится пресной. Нарушители… Они вроде бы ничего и не получают, но всех остальных участников игры держат в приятном таком, неослабевающем напряжении. Создают щекочущее чувство опасности. Хотя, – Андрей на некоторое время замолчал, – серьезной опасности ни для кого не существует. Нарушители создают состояние неопределенности.

– Но трупы тем не менее появляются, – жестковато заметил Худолей.

– Это не участники игры и не нарушители.

– А что же это?

– Материал. Фишки.

– Но бывают очень крутые фишки!

– Бывают. Иные даже уверены в том, что они игроки. Но это не так. Это видимость. Им позволяют заблуждаться. Пока это интересно или, скажем, выгодно игрокам.

– Да, чуть не забыл. – Худолей вынул из кармана небольшой тюбик и свинтил крышку. – Это «Момент». Клей так называется. Подставляй пальчики.

– Зачем? – не понял Андрей.

– Перед операцией пальцы надо смазать. Чтобы не было отпечатков.

– Думаешь…

– Я не думаю. Я знаю, – и, несмотря на слабое сопротивление Андрея, Худолей выдавил ему по капле клея на каждый палец. – А теперь сведи пальцы двух рук и разотри.

– Растер. Дальше что?

– Жди, пока клей засохнет.

– Долго ждать?

– Минуту-две.

Некоторое время оба молчали, наблюдая за перемещениями людей, появляющихся из темной арки, как из зева, будто какое-то чудище отрыгивало неудачно проглоченных людей. Пияшев на своем «Ауди» переместился к ресторану, вслед за ним, не торопясь, последовал Андрей и опять пристроился в отдалении, в тени жилого дома.

Пияшев прошел в сверкающие огни ресторана и скрылся за стеклянной дверью. Нераскупленные красавицы одна за другой проскользнули вслед за ним. Даже сюда, на улицу, из ресторана доносился рокот музыки, вопли десятков людей – видимо, голая продолжала выяснять свои интимные отношения с хромированной железякой.

– А Пафнутьев… Кто он, по-твоему? – спросил Худолей.

– Павел Николаевич…

– Да! Кто он – игрок, нарушитель, фишка?

– Никто. Он в эти игры не играет. У него своя игра. И свое понимание.

– Понимание о чем?

– Обо всем. Даже о законе. Он поступает так, как считает нужным. В полном соответствии с собственным пониманием, что хорошо, что плохо.

– Ты это знаешь или тебе так кажется?

– Я это знаю, – заверил Андрей. – И еще одно… Об этом тоже хватит.

– Они возражают?

– Дали понять. Не о том, дескать, мужики, говорите.

– Хорошо. – Худолей помолчал. – Уж коли ты с ними на короткой ноге… Скажи… Света жива?

– Думаю, да.

– А что они говорят?

– Улыбаются. Гримасничают, подмигивают.

– Это хороший знак?

– Прекрасный. О плохом они не говорят.

– Молчат?

– Исчезают. Как бы оставляют человека один на один с его бедой. Помочь не могут, но им почему-то кажется, что все случилось по их вине, что они допустили промашку.

– А сейчас хихикают?

– Вроде того. И хватит об этом.

– Два трупа – мало, – неожиданно сказал Худолей из темноты заднего сиденья. – Будет третий. Я вот только не знаю чей…

– Не надо тебе этого знать… Кажется, наш друг показался… Это ведь Пияшев? Смотри, садится в машину. Ну, что, идем на обгон?

– Подожди, нужно убедиться, что он едет домой… Мало ли куда может рвануть.

– Тоже верно, – согласился Андрей.

Пияшев ехал не спеша, видимо, день у него был хлопотный, и показывать чудеса водительского мастерства ему не хотелось, если, конечно, у него это мастерство было. А кроме того, он мог в ресторане хлопнуть рюмку-другую, времени у него для этого было достаточно, а образ жизни требовал легкого поддатия.

– Он едет домой, – сказал Худолей. – Во всяком случае, направление держит. Обходим, Андрей, пора, а то будет поздно.

Андрей прибавил скорость, перестроился в правый ряд и на желтом светофоре легко обошел Пияшева. Тот остался дожидаться зеленого, значит, приедет в свой двор позже. Потом будет ставить машину, потом двинется к своему подъезду, может быть, закурит…

– Пять минут у нас в запасе, – сказал Худолей.

– Если остановится еще на одном светофоре, может, получится и пять, – согласился Андрей.

В темный двор пияшевского дома они въехали не торопясь, скользнули вдоль длинного ряда машин, высмотрели просвет и затерялись, исчезли в этом автомобильном месиве. Роскошных иномарок почти не было, белый «Ауди» Пияшева наверняка смотрелся белой вороной. Жили здесь в основном владельцы «Жигулей», «Москвичей» и прочей автошелупони. «Жигуленок» Андрея действительно как бы исчез, и найти его можно было, только хорошенько заприметив место, где он поставлен.

– Третий подъезд, – сказал Худолей, набрасывая на плечо ремень сумки.

– Заперт?

– Я знаю код.

– Он один живет?

– Один. Но бывают гости. Характер деятельности у него такой, что лучше без семьи. Какая баба выдержит, какая одобрит!

– Разные бывают, – умудренно ответил Андрей.

Подойдя к подъезду, Худолей нажал какие-то кнопки, за стальным листом раздался чуть слышный щелчок, и дверь оказалась открытой. Но за ней была еще одна дверь. Однако и она Худолея не смутила – он вынул из кармана пластмассовый стерженек, сунул его в круглое отверстие, и маленькое табло приглашающе вспыхнуло.