Иван-да-Марья

– Дура ты, Марусь. Хоть и царевна. Да разве этак влюбляются - за то, что спас? За что-нибудь влюбиться никак нельзя. И если ты, Мань, в меня влюбилась - так это не потому что я тебя спасал или не спасал, а просто так - потому что влюбилась.

– А ну не увиливай!
– топнула ногой царевна.
– Выкладывай уж давай все.

– Ну чего кричать-то? Щас расскажу...

И рассказал Иванушка царевне все как было. Осерчала Марья не на шутку.

– Я, - говорит, - думала, ты герой великий! Думала, ты жизней свой за меня рисковал! Я-то, дура, все ноги истоптала, пока тебя нашла! В чистом поле ночевала, хлеб черствый ела! В шкуре ослиной ходила! А ты... ты... дурак ты, - прошептала наконец царевна, расплакалась и прочь убежала.

А девка та, что Марьино превращение чудесное видела, тем временем в деревню воротилась и прямиком к Степановне кинулась.

– Авдотья Степанна! Авдотья Степанна! Че расскажу-то! Нищенка-то ваша...

– Та погоди ты, - замахала руками Степановна.
– Отдышись попервой, да спокойно и расскажешь, чего там у тебя.

– Ну Авдотья же Степанна! Приживалка ваша, говорю... Ослиная Шкура...

Словом, рассказала девка, как дело было, да еще от себя кой-чего присочинила. Вдова ей, конечно, не поверила попервоначалу, да та ее за собой потянула - мол, место-то я приметила, где колдунья обличье уродливое с себя скинула, сами увидите...

Подошли они на то место - глядь, и впрямь лежат под деревом лохмотья да шкура ослиная.

– Видать, - говорит Степановна, - заколдованная она у нас. А давай-ка мы эту шкуру возьмем сейчас и спалим. Поглядим, что будет.

Взяла она ослиную шкуру, принесла в дом, да в печку кинула.

А тут в избу и Марья прибежала. Глянула на Степановну безумными глазами, вокруг осмотрелась...

– Прощайте, - говорит, - матушка Авдотья Степановна. Не увидеться нам с вами боле, - сказала так и прочь кинулась.

– Ну вот, - вздохнула вдова, - какая-то нам вконец заколдованная царевна попалась.

Тут и Иванушка подоспел.

– Где, - говорит, - Марья-Царевна?

– Нетуть, - отвечала Степановна, промакивая глаза платочком.
– Заклятье на ней, видать, страшное.

– Какое еще заклятье?
– удивился Ваня.

– Ну какие заклятья бывают? Знамо дело, какие. Чтоб, например, шкуру ослиную носить, покамест прынц какой прекрасный не полюбит. А я-то, дура старая, шкуру ту сожгла. Ну чего ей, бедолашной, оставалось? Горлинкой поди обернулась и улетела.

– Тьфу ты, - сплюнул Иван.
– Ну вас, мамо, с вашими суевериями. Куда хоть побежала-то?

– Отуда, - махнула вдова рукой в окошко. Глянул Ваня промеж домов на лес, что на склоне горы далеко за деревней, да так и охнул.

– Так ей жеж в другую сторону вовсе... столица-то - вона где!

– Сказано тебе - заколдованная девка! И не смей в тот лес сам ходить. Там, говорят, великаны водятся.

– Эх...- почесал Иван затылок, - великаны-великанами, а придется мне, кажись, опять царевну спасать. Все ж душа живая. А вы за меня, матушка, не бойтесь. Я-то нигде не пропаду! И потом, я ее, поди, еще до леса нагнать успею, коли верхом поскачу.

– Не пустю!
– решительно объявила Степановна. Женщина она была добрая, и Марью ей, конечно, было жалко. А только сыночка-то родного еще того жальче. Кто их знает, царевен этих всех заколдованных!
– Сожрут тебя там великаны вместе с орденом.

– Мааам!

– Цыц, сказано!
– С этими словами добрая вдова накинула щеколду на дверь и сама поперек прохода стала.
– Вот так-то лучше!

История третья - Про великана

Пока Ваня с матерью препирался, царевна до леса таинственного добежать успела. Дороги она никакой перед собой не разбирала, ей только подальше от подлеца-Иванушки быть хотелось. Так вот и вышло, что пока она в неизвестную деревню за любимым шла, ни разу с пути не сбилась, а вот теперь, в слезах да в обиде, и дорогу-то неверную выбрала, да еще и в лесу первым делом заблудилась. Плутала она, плутала, а вокруг тем временем темнеть начало. Страшно стало Марье. Кричит она, аукает - никто не слышит.

Вдруг видит царевна - будто бы огонек впереди мелькнул. Обрадовалась она, думает, ну, коли люди здесь есть, хоть дорогу мне укажут. А может, и накормят даже, да спать уложат... с такими мыслями вышла Марья на опушку леса и видит перед собой большую-пребольшую избу, из цельных сосен сложенную. А вокруг - амбары, постройки, скотный двор. Приободрилась царевна: мол, не дикари все ж лесные тут живут, вон какое хозяйство справное - авось царской дочке-то в помощи не откажут.

Смело поднялась она на крыльцо и в дверь высокую постучалась.

А Иванушка тем временем, притомившись с матерью спорить, решил на хитрость пойти. Сделал вид, что согласен об Ослиной Шкуре той забыть, за стол уселся - вроде ужинать. А тут и Василий домой возвернулся, пришлось Степановне, чтоб его впустить, дверь отпереть, да и самой отойти - на стол собрать. Только стоило ей к печи отвернуться, как Иванушка в дверь прошмыгнул, в минуту коня своего во дворе отвязал, да и поскакал к темному лесу.

В лесу, конечно, к тому времени уж темней темного стало. Да Иванушке-то это только на руку было - в темноте далеко сквозь деревья огонек таинственный пробивался, и герой наш очень скоро его приметил. Подъехал он к высокой избе, с коня своего спешился. Видит - выходит из амбара великан: с дерево ростом, бородища спутана, глаза страшные, словом - чудище лесное, да и только, - на плече барашка цельного несет. Страшновато стало Ванюше, да только делать-то все равно нечего: великан уж и его, и коня его заприметил.

– Здрав будь, хозяин добрый!
– говорит Иван.

– И тебе не болеть, - степенно отвечало чудище.
– Чтой-то гости ко мне зачастили нонеча. Заблудился, что ли, али как?

– Али как - дело у меня, вишь, в энтих краях. А что, хозяин добрый, не встречал ли ты нынче девицу красную - с меня росточком, да с косой русой до пояса?

– Как не встречать - встречал!
– тут великан как будто засмущался, заулыбался и порозовел даже.
– А ты б заходил, мил-человек, гостем моим будешь - чего ж у порога стоять - разговоры разговаривать! Щас барашка зажарим - всем хватит. И вином тебя угощу - доброе вино у меня уродилось!

– Да я бы от барашка, конечно, и не отказался бы... только меня, добрый хозяин, сомнение одно мучит: а не сожрешь ли ты меня опосля барашка? На сладкое, вроде как.

Осмотрел великан Ванюшу с ног до головы, да и усмехнулся:

– Щупловат будешь... а что сладкий - так сомневаюсь я. Да не боись ты, дуралей! Сказки это все, понимаешь - что великаны все сплошь людоеды будто бы. Може, и встречаются такие на свете - про то мне неведомо. Только я про них и не слыхал даже. А я баранину люблю... И не смотри ты, что вид у меня такой зверский. У меня гости редко бывают - вот и одичал вконец. И ничего! Побреюсь, рубаху чистую надену - к свадьбе-то - свадьба у меня, вишь, скоро - вот и буду хоть куда молодец. Да ты не стой на пороге, ужин щас собирать будем!