Иван Савич Поджабрин

– Вишь тебя, леший...
– сказал Авдей, прыгнув.

Кучер опустил топор к полу.

– Да, да, любезный, дворника. Где он?
– спросил Иван Савич.

– Да, где он?
– примолвил, почесывая коленку, Авдей.

Кучер поглядел на них, потом поплевал на ладони, взял топор и опять занес его над головой.

– Не знаю, не видал!
– отвечал он, тряхнув головой, и вонзил топор в другое бревно.

– Зачем же ты ворочаешь по-пустому?
– сказал Авдей.
– Этакой народец!

И пошли прочь. Они уже решились идти на другую квартиру. Между тем Иван Савич глазел на окна всех этажей, и вдруг глаза его заблистали: в окне третьего этажа мелькнуло белое платье, потом показалось и тотчас спряталось кругленькое женское личико, осененное длинными черными локонами. Из-за него выглянуло другое, старое и некрасивое, женское лицо.

– Ну вот: тебя очень нужно!
– проворчал Иван Савич, относя это ко второму явлению.

Когда они проходили мимо дворнической, из глубины ее, как из могилы, выдвинулась сонная фигура самого дворника, в рубашке, с самоваром в руках.

– Ты дворник?
– спросил Авдей.

– Я-с. Что вашей милости угодно?

– Что! где ты прячешься! барин спрашивает тебя.

– Какой барин?
– говорил дворник, поглядывая с любопытством на Ивана Савича.

– Мы тебя целый час ищем, - сказал Иван Савич.

– А вы бы позвонили.

– Мы даже трезвонили; руки отколотили, стуча в дверь.

– Не слыхал. Признаться, соснул маненько, - сказал дворник.

– Так не мы тебя разбудили?
– спросил Иван Савич.

– Нет-с, я сам проснулся: диво, как я не слыхал. Мне только чуть дотронься до скобки, я и услышу.

– В третьем этаже здесь отдаются три комнаты и кухня?
– спросил Иван Савич.
– Покажи-ка нам.

– Сейчас-с. Вот ключи только возьму. Пожалуйте-с.

Он поставил самовар на землю и повел было их на лестницу, но вдруг заметил того мужика, который помогал Ивану Савичу и Авдею стучать в дверь, и воротился. И они воротились.

– А! ты здесь!
– начал он кричать.
– Зачем пожаловал? Послушай! толком тебе говорю: убирайся и не показывайся сюда, а не то, брат, худо будет. Хозяин велел тебя взашей вытолкать. Слыхал ты это?

Мужик спрятался за ворота.

– То-то же; будешь у меня прятаться, - примолвил дворник. Пожалуйте-с!

Они пошли на лестницу. Дошедши до первого этажа, дворник бросился к окну в сенях посмотреть, ушел ли мужик. Но он оказался опять на дворе.

– Аль тебе мало слов?
– кричал дворник, грозя из окна ключами, - ну так я кликну городового: он с тобой разделается; уходи, говорят, уходи, покуда цел. Пожалуйте-с.

И Иван Савич с Авдеем смотрели в окно и видели, как мужик опять спрятался. Пошли выше.

– А ведь, чай, не ушел, проклятый, - сказал дворник, всходя на площадку второго этажа.
– Хоть побиться!

Наконец пришли в третий этаж к дверям. Дворник прежде всего подошел к окну.

– Не видать!
– говорил он сам с собой.
– Поди, чай, врет: не ушел! Этакая должность проклятая! Усмотри за ними! Пожалуйте-с.

Он стал отпирать двери. В это самое время из дверей противоположной квартиры выглянула та же самая хорошенькая головка, что смотрела из окна, и тотчас спряталась.

– Я думаю, я найму эту квартиру, - сказал Иван Савич и толкнул локтем Авдея.

Авдей отворотился.

– А? как ты думаешь, Авдей?

– Что вы, сударь, торопитесь, - отвечал он.
– Может, еще не хороша.

– Как понравится, - примолвил дворник.

– Прехорошенькая, - заметил Иван Савич.

– Да ведь вы еще не видали ее; а может быть, она и холодна, - сказал Авдей.

– Холодна! как можно, холодна!
– ворчал Иван Савич.

– Будьте покойны, - говорил дворник, махнув ключом и тряхнув головой, - такая жара, словно в печке: одни жильцы даже съехали оттого, что больно тепло.

– Как так?

– Четыре печки, сами посудите. В кухне русская, да и солнышко греет прямо в окошки. Жили иностранцы какие-то, и не понравилось; а нам, русским, пар костей не ломит. Довольны будете.

– Видишь, Авдей, кроме передней какая у тебя еще славная комната! сказал Иван Савич.

– Что мне видеть-то!
– проворчал Авдей, взяв картуз из одной руки в другую.

– Экой дурак! а ты отвечай по-человечески!
– сердито заметил Иван Савич.

– Я и то по-человечески говорю; вестимо, человек: по-барски не умею, сострил Авдей.

Квартира оказалась годною. Зала окнами выходила в переулок, а кабинет и спальня на двор. Всё, как хотелось Ивану Савичу.

– А что это за пятно на потолке, как будто мокрое?
– спросил Авдей.

– Да, в самом деле, что это за пятно, и еще в спальне?
– спросил и Иван Савич.
– Кажется, течет сверху?

– Точно так-с, - отвечал дворник, наклонив немного голову в знак согласия, - протекает маленько. Ино бывает наверху ушат с водой прольют, оно и каплет в щель.

Иван Савич покачал головой.

– Не извольте сумлеваться, - поспешил примолвить дворник, - будете довольны. А это пятно - так ничего! не глядите на него - оно дрянь!

– Вижу, что дрянь. Но ведь этак, любезный, пожалуй, штукатурка отвалится да на нос упадет.

– И, нет-с, щекатурка крепка, не отмокнет: другой год каплет. Вы только, как станет капать, ведерко извольте подставить.

– А как не доглядишь, - сказал он, - да вода-то твоя на мебель или на платье потечет?

– Нет-с, услышите: ведь оно закаплет, словно дождь пойдет: так и забарабанит.

"Дождь в комнате!
– думал Иван Савич, - лишнее совершенно лишнее!"

– Зачем же не замажут?
– спросил он.

– Все тоже спрашивают, - отвечал дворник, - я сказывал хозяину, да он говорит, что уж он замазывал в ту пору еще, когда вот эти жильцы нанимали, что съехали. "Неужто, - говорит, - для каждого жильца стану замазывать!" да еще ругнул меня.

Иван Савич задумался было, но вспомнил о соседке и махнул рукой.

– Что ж! ванны не нужно, - прибавил он, обращаясь к Авдею.
– Стал под это пятно да попросил там вверху пролить ушат с водой, вот тебе и душ.