Иван - я, Федоровы - мы

Трудно было взять главную высоту России, как теперь ее называют. Раз за разом взбирались бойцы по скользким от крови скатам к вершине и снова ее оставляли. Бойцов становилось все меньше, пополнение, прибывающее прямо с переправы, таяло на глазах. Словно огромная жатка спускалась по скатам и безжалостно подряд все косила.

Окровавленный и страшный, Дымов кричал охрипшим голосом, толкая автоматом лежащих, поднимая их в атаку.

– Лейтенант! Не троньте! Это мертвые!..
– в ужасе закричала Аня и выпустила из рук плащ-палатку, на которой тащила раненого.

– Давай вперед, вперед!..

– Это убитые! Убитые! Не троньте их! Не троньте!..

– Ну же!.. Вперед, говорю!..
– замахнулся автоматом Дымов, и тут до него дошло, что перед ним Аня.

В свете догорающей зеленой ракеты он увидел ее испуганное лицо. Руки лейтенанта с автоматом опустились...

– Вы ранены, - сказала она и, догадавшись, что он не слышит в этом грохоте, крикнула: - Ранены в голову!

– Все ранены!
– Дымов рванулся вперед и налетел на Ваню: - А тебе что приказали... Ступай назад!

– Не уйду!
– Мальчишка вцепился в лейтенанта.

– Марш отсюда!
– оторвал его от себя Дымов.
– Придешь, когда захватим высоту.

– Товарищ лейтенант...

– Убирайся!..
– оттолкнул его Дымов.

Все пять дней и ночей были сплошным грохочущим кошмаром. В последний день штурма, уже к вечеру, не многие достигли вершины. И чтобы удержаться, из последних сил с остервенением долбили твердую, как гранит, не поддающуюся землю. Лишь после этого позволили себе прильнуть к шершавой, сухой стенке окопа и долго-долго тяжело дышали: "Нет, фашист, ты нас отсюда не сбросишь!"

Только теперь Дымов ощутил навалившуюся усталость, почувствовал боль в ноге; раненая голова с затвердевшей кроваво-черной повязкой гудела, в висках острой болью отдавался пульс. Отдышавшись, он ухватился руками за край окопа, заставив себя подняться, и огляделся кругом...

Впереди, в овраге, поросшем кустарником, скапливались фашисты. Позади, по всему кургану до самого низу, убитые - и наши, и немцы. Дальше... Огромный разрушенный город бушует морем пожаров. Волга, в мазуте, пылает красными языками. Лишь на той стороне широкой реки сквозь дымовую завесу синеют дубравы. "До самой Волги чертов немец дошел!" сплюнул лейтенант: рот был забит сухой землей.

Справа от Дымова сержант Кухта и Черношейкин углубляли захваченные у немцев окопы, слева комиссар Филин с бойцами долбили сплошную траншею. "А где ж Ваня?" - подумал лейтенант.

Он приказал ему вернуться после того, как они закрепятся на вершине, а точнее, просто прогнал его. Теперь Дымов клял себя. Он знал, как Ваня, не смыкая глаз, дежурил у берега, когда он ходил в разведку за Дон, как под Гумраком собрался разыскивать его, пропавшего. Но и по-другому поступить было нельзя. Не мог же он позволить мальчишке идти с ними на штурм кургана.

Больше Дымову раздумывать не пришлось. Немцы двинулись в контратаку. И он строчил из автомата, бросал гранаты, кричал на подносчиков боеприпасов, чтобы они поворачивались быстрее.

Когда стемнело, фашисты прекратили наступление, но, мешая нашим закрепиться, жестоко обстреливали из пулеметов и минометов. И снова лейтенант отстреливался и остервенело долбил землю, соединяя свой окоп с траншеей.

Наконец соединили окопы в сплошную траншею, здесь же завалились на землю, всю изрытую минами, снарядами, бомбами, всю в острых, еще не остывших железных осколках.

– Эй! Кто там шевелится?
– крикнул Филин в темноту.

– Может, товарищ комиссар, среди убитых какой раненый... предположил Кухта. Он даже голову не в силах был поднять, не то чтобы сходить и посмотреть.

– Федоров! Ванюшка... Ты?!
– с надеждой спросил Дымов.

– Это я буду, товарищ лейтенант...
– подполз повар Удовико.
– Насилу вас отыскал. Все штаны на коленках ободрал. В пехоте термос чуть было не отняли, так я уж молчком стал ползать... Вот узнал вас по голосу...
– И протянул Дымову котелок: - Сготовил вам с Ванюшкой картошку. Говорит, все смоленские любят.

– А где он?
– приподнялся на локте Дымов.

– Как - где? С вами был, - удивился повар, снимая термос с плеч.

Съев картофелину, Дымов передал котелок по кругу.

– Это ты молодец, что принес ужин, - похвалил Филин повара.

– Теперь немного надо готовить. Буду сам носить, - вздохнул Удовико.

– Это верно, - подтвердил Черношейкин, вытаскивая ложку из-за голенища.

В свете ракеты Дымов увидел обросшее щетиной, вытянувшееся лицо ефрейтора; его всегда пышные усы теперь как-то опали и висели сосульками.

– Наша, Черношейкин, высота! А?!
– подбодрил его лейтенант.

– Наша... пуповина Сталинграда, - выдохнул хрипло Черношейкин.

– Теперь, значит... как в приказе Сталина...
– заметил Кухта, - ни шагу назад.

Усталые солдаты молча жевали холодную пшенку с мясом и тут же засыпали.

Подобрав вместе с санитарами последних раненых, Аня подошла к Филину:

– Товарищ комиссар, лейтенанту Дымову надо сменить повязку. Прикажите ему идти в медпункт.

– Приказываю, - сказал Филин.
– А вам сопровождать. Только пусть прежде примет пополнение.

Наконец прибыло с переправы пополнение. Дымов расставил бойцов, отдал все распоряжения, но, вместо того чтобы идти в медпункт, направился в штаб дивизии. Аня терпеливо ожидала его, но, когда, выйдя из штаба, он и на этот раз повернул в другую сторону, не выдержала:

– Это что ж такое? Вы думаете идти на перевязку?

– Пока не найду его, никуда не пойду.

Она поняла, что настаивать бесполезно, и отправилась с ним на поиски. Дымов послал ее узнать в похоронную команду, а сам пошел в пехоту. Так хотелось упасть прямо здесь рядом с убитыми и заснуть, но, превозмогая усталость и боль в коленке, он заставил себя взобраться на курган и обойти все роты. В них осталось по десять - пятнадцать бойцов, и найти Ваню не составило бы труда. Дымов, прихрамывая, спустился с кургана и в темноте чуть не столкнулся с Аней.

– Ты, Косопырикова?
– спросил наугад.

– Я, - отозвалась девушка, будто и не спала на ходу.

– Спрашивала в похоронной команде?

– Спрашивала. Среди убитых не попадался парнишка. А вот один командир роты говорит...

– Ну?!

– Говорит, с ними на последний штурм ходил мальчишка, по всем приметам похожий...

– Куда же он исчез?

– В бою не заметили.

– Убило! Да?!

Аня помолчала. Потом стала его уговаривать:

– Вам надо голову перевязать. И коленка небось болит еще.