Из архивов частного детектива Стейси Браун

Квест «вылови Богдана» оказался куда труднее, чем «пробейся к Харриет». В служебных помещениях толпились модели – недоумытые, недорасчесанные и недоодетые; бегали туда-сюда стилисты с какими-то баночками и флаконами, и помощники дизайнеров с помявшимися и утратившими чистоту и невинность нарядами. Между ширмами бродили друзья-подружки, громко выкрикивая имена манекенщиков.

Стейси достала было телефон, чтобы позвонить Богдану, но поняла, что у мистера Стрейтсноуби нет ни малейший шансов услышать звонок в смутном гуле разговоров, трезвона мобильников агентов и тарахтения гёрл-френдесс.

Частный детектив замерла посреди небольшого пятачка, не занятого ширмами, вешалками, переносными гримерными и столиками, – пытаясь сориентироваться и понять: куда идти и где искать приятеля. Промчавшийся мимо парень с охапкой разноцветных колготок что-то буркнул про Лотову жену, но Стейси было наплевать. Ей был нужен Богдан.

Выручила мисс Браун, как ни странно, Харриет Теннисон. Вынырнув из какого-то закоулка, супруга мистера Коннохью радостно поприветствовала Стейси взмахом руки, зацепив край тяжеленного софита, который тащили двое осветителей. Не обращая внимания на ругань разъяренных рабочих, Харриет подхватила частного детектива под ручку.

– Пойдемте, я знаю, где найти мистера Стрейтсноуби.

Стейси слегка отстранилась.

– Откуда вы знаете, что я его ищу?

– Мисс Браун, не нужно быть хитроумным журналистом, чтобы это понять. Все знают, что Богдан и Андреа дружили. Или не только дружили, – Харриет лукаво улыбнулась. – Так вы идете?

– Иду.

Богдан встретил дам вежливыми приветствиями и извинениями за не вполне одетый вид.

– Да ничего страшного, – пропела миссис Теннисон, откровенно любуясь накачанным торсом красавчика.

Мачо покраснел, как маков цвет, и, прихватив рубашку со стула, скрылся за перегородкой.

Стейси была не слишком довольна тем, что в их сладкой парочке появился третий лишний, поэтому попыталась вежливо спровадить миссис Теннисон.

– Харриет, у нас с Богданом есть кое-какие дела, поэтому, если вы не возражаете…

– Простите, мисс Стейси, это связано со смертью Андреа или Анжелы?

– Я понимаю вашу заинтересованность, но, простите и вы меня, рассказывать о расследовании не собираюсь.

– Да я и не спрашиваю. Просто… Дело в том… – Харриет замялась. – Вы же знаете, я – женщина свободная, а Богдан – само очарование. Но если у вас есть к нему какой-то интерес, помимо делового…

Мисс Браун мотнула головой.

– …тогда, может быть, я поеду с вами? Вы закончите свои дела, а потом у меня будет шанс остаться с мистером Стрейтсноуби наедине и… – миссис Теннисон посмотрела на Стейси умоляющими глазами.

«Ну просто кот из «Шрека», – хихикнула частный детектив. Сдавать приятеля ей не хотелось. К тому же Стейси не думала, что присутствие Харриет может помешать осмотру квартиры мисс Каррингтон. Правда, когда мисс Браун закончит работу и уедет, бедняге Богдану придется выпутываться из малоприятной ситуации. Но у него наверняка есть опыт в таких вещах: взрослый мальчик, справится.

– Ладно, вы можете поехать с нами, – милостиво кивнула Стейси. – С условием: не мешать и никуда без спросу не лезть.

– Разумеется.

– Еще одно, миссис Теннисон. Я знаю, что вы – журналист, поэтому, пожалуйста, воздержитесь от искушения поведать миру о расследовании. И, не в последнюю очередь, потому, что это может повредить вашему супругу.

– Конечно-конечно, я все понимаю!

Кажется, ради возможности провести вечер в компании красавца-мачо Харриет была готова на всё.

Стейси это вполне устраивало.

Однако в квартире Анжелы выяснилось, что обещание «не мешать» частный детектив мисс Браун и журналистка миссис Теннисон понимают по-разному.

Харриет с интересом рассматривала убранную комнату, вертела в руках статуэтки, которые по фэн-шуй должны были принести владелице богатство, славу и любовь: лупоглазую трехногую жабу с монетой во рту, витую раковину, пирамидку, украшенную павлиньими перьями, пару уток-мандаринок.

– Мисс Каррингтон увлекалась фэн-шуй? – заинтересовалась журналистка. – А почему все талисманы расположены в одной зоне?

– На самом деле Анжела расставляла их, как положено, – ответил Богдан. – Но клинерам было не до фен-шуя, поэтому они просто составили всё на тумбочку.

Стейси заглядывала в шкафы, в ящики компьютерного стола, просматривала все попадавшиеся под руку бумаги. Чеки, счета, несколько контрактов: две съемки на рекламные плакаты, показ пляжной коллекции модельера, имя которого Стейси никогда не слышала...

– Богдан, кто такой мистер Дейтер?

– Дизайнер одежды. Известен, скажем так, в очень узких профессиональных кругах. В мае состоялся показ его второй коллекции, первая прошла мимо всех еще в прошлом году. Это обычный для Анжелы контракт, мисс Браун.

– Какая любопытная картина, – раздался за спинами парочки задумчивый голос миссис Теннисон. – Символы славы. Только цветовая гамма странновата.

Стейси обернулась. Харриет разглядывала висящую на стене картину, изображавшую орла радужной расцветки, больше похожего на чокнутую ворону, напялившую головной убор индейца племени сиу. Птица восседала на красном дереве с коричнево-желтыми листьями, крепко вцепившись перламутровыми когтями в зеленую ветку. На заднем плане то ли восходило, то ли заходило солнце, испускавшее завитые лучики всех цветов кислотно-акриловой радуги.

При взгляде на картину у мисс Браун зарябило в глазах.

– Это работа мисс Виллармэ, – объяснил Богдан. – Она обожала экспериментировать с цветом. Андреа очень любила художников-примитивистов начала ХХ века, пыталась следовать их традициям.

– Да какие там традиции! – махнула рукой частный детектив, для которой «нормальная» живопись заканчивалась импрессионистами. – Малюй, что малюется. А уметь рисовать не обязательно.

– Вы не правы, Стейси. Точнее, вы правы с точки зрения зрителя современной псевдо-авангардной живописи. В наши дни художники, – если их можно так назвать, – действительно частенько прикрывают отсутствие таланта, да что там, – элементарной техники – мутными философскими теориями и заявлениями: «Я – художник, я так вижу!»

– А что, – полюбопытствовала Харриет, переводя взгляд с нарисованной картины на живого Богдана, – раньше было не так?

– Конечно, нет, – оживился мистер Стрейтсноуби, осторожно отодвигаясь от миссис Теннисон, с нежной улыбкой попытавшейся взять манекенщика за руку. – Видите ли, в начале ХХ века «высокой», «настоящей» считалась только академическая живопись в стиле реализма. Искусство «примитивных» племен, рисунки первобытных народов, лубок воспринимались как детские каракули. Художники-примитивисты хотели, в числе прочего, доказать, что «настоящим искусством» могут быть не только работы профессионалов, но и одаренных людей «из народа».