Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)
Шрифт:
Хозяин разлил по чашкам кофе и рассказал, что его брат недавно освободился из мест лишения свободы и из-за смены обстановки ему немного не по себе, давно на воле не был, немного клинит его, но вы не обращайте внимания, он у меня послушный.
Брат вернулся на кухню через несколько минут и сцена повторилась заново, буквально слово в слово. Слушай, что это за люди? Почему они здесь? Вот ты, обратился он ко мне, ты как сюда попал? Меня твой брат в гости позвал. Мой брат? А ты давно знаешь моего брата, чтобы мне это заявлять? Мы познакомились во дворе и просто пришли вместе. Просто пришли. А нахуя вы сюда просто пришли? Вас кто-то звал? Слушай, не кипятись, сейчас мы допьём кофе и уйдём. Допьетё и уйдёте? Посмотрим, как вы отсюда уйдёте. Эй, вмешался хозяин, иди к себе, кончай к людям приставать,
Через несколько минут он вернулся. Чё вы тут сидите? Вас сюда кто-то звал? Блядь, я не понимаю, кто эти люди! Тебя как зовут? (Я ещё раз назвал своё имя). Да мне по барабану, как тебя зовут, ты скажи, чё ты здесь делаешь? Ну что ты опять припёрся, дай мне с ребятами пообщаться, иди, к себе, иди. Иди! Всё, ладно, я понял, ладно, ухожу.
Ситуация постепенно накалялась. Хозяин, в силу своего состояния, все реже оказывал нам поддержку – он начинал клевать носом, его реплики в сторону брата становились всё более размытыми, ну ты это, ты, короче... он засыпал прямо на глазах, и я ничего не мог с этим поделать, он в любой момент мог провалиться в алкогольную кому, а я совершенно не представлял, как в одиночку умерить пыл его брата.
По мере угасания сознания хозяина брат возвращался на кухню всё чаще, я пытался говорить с ним, что-то пытался ему объяснить, что мы совсем случайно здесь оказались, ты не кипятись, повторял я опять, мы сейчас уйдём, но брат не слушал мои объяснения, его мучали одни и те же вопросы, на которые он не знал ответа. Чтобы разрядить обстановку, я решил поговорить с ним на отвлечённые темы. Он был в трениках и без майки, на груди у него был вытатуирован разноцветный, уходящий на левое плечо китайский дракон. Я сказал, какая красивая татуировка. Красивая? А ты что-то в этом понимаешь? Может быть, ты знаешь, что она значит? Нет, не знаю. Ну так пойдём ко мне, я тебе объясню. Да нет, зачем. Пошли, пошли. Пойдём в комнату, я там тебе объясню. Ну чё сидишь, вставай, пошли. Да мне и тут вообще-то неплохо. А ты, я погляжу, смелый, да? Пойдём, говорю. Пойдём в комнату. Я хочу кое-что тебе показать. Пошли, покажу. Никуда я не пойду. Мы вообще-то пришли к твоему брату. К моему брату? А ты давно знаешь моего брата? Ты вообще откуда взялся? Пошли, пошли. Что-то интересное тебе сейчас покажу. Идём, говорю!
Тут включился хозяин, это был финальный его выход – сказав в очередной раз «иди к себе» и проводив брата за порог кухни спотыкающимся, угасающим взором, он вырубился окончательно.
Странно, но мне не было как-то особенно страшно, хотя всё шло к тому, что пришлось бы придумывать способ, как выбраться из этой квартиры. А я до сих пор совершенно не представлял, что нужно делать – все мои слова оказались бессильны что-либо изменить; хозяин сидел в отключке, брат должен был с минуты на минуту вернуться, и с каждым возвращением он всё больше распалялся. Ситуция зашла в тупик.
Я посмотрел на девушку. Лицо у неё стало совершенно белым, неживым. Она всё время молчала, только поначалу пыталась что-то сказать, но быстро поняла, что здесь её мнение равноценно мнению дверной ручки, до которой впрочем, ещё дойдёт своё время и свой спрос, а пока надо порешать вопросы с другим человеком. Всё это время на столе лежали два ножа с наборными рукоятками. Сейчас я посмотрел на ножи и немного даже поразился той лёгкости, с которой принял решение пустить их в ход при первой серьёзной угрозе.
Брат задерживался, видимо, пошёл в туалет, и я стал довольно энергично трясти хозяина за плечо. Прошло, наверное, пять минут, прежде чем он смог разлепить глаза. Я начал втолковывать ему, что нам пора домой. Он с трудом понимал, чего от него хотят, и чтобы довести до него эту простую мысль, пришлось изрядно потрудиться. Тут подоспел брат, но хозяин, к счастью, уже немного пришёл в чувство, и брат был изгнан из кухни. Втроём мы пошли в прихожую. При виде готовой выпустить нас двери я испытал невероятное облегчение. Но, как тут же выяснилось, радоваться было пока нечему. Хозяин возился с замком, и у него никак не получалось открыть. А, понятно, он запер дверь на ключ. Эй, слышишь, принеси ключ. Брат появился в коридоре. Какой ключ? Его виды на нас грозили
пойти прахом, и он спрашивал уже без прежней покорности в голосе, даже с вызовом. Ключ от двери! У меня нет ключа от двери. Неси ключ сюда, я сказал! Слушай, давай я позвоню Че Геваре. Нам надо понять, кто эти люди, как они здесь оказались. Сейчас я звоню Че, он приезжает, и мы всё выясняем. Оставь их в покое, это нормальные ребята, я их сюда позвал! Ты не понимаешь. Сейчас я звоню Че, он... Да принеси же, блядь, ёбаный ключ! Подождите немного, ребята.Хозяин ушёл в комнату. Несколько минут оттуда доносились приглушённые переругивания. У меня возникла странная мысль, что сейчас брат сможет убедить хозяина, что мы и в самом деле не те, за кого себя выдаём, и что дверь открывать не надо, а надо продолжать задавать вопросы до тех пор, пока не будет получен ясный и окончательный ответ.
Глядя на бедную девушку, я понимал, что её терзает та же мысль.
Наконец в коридоре появился хозяин, у него в руке был ключ, он вставил его в замок, несколько раз повернул. Дверь распахнулась. Мы вышли за порог. Не стали ждать лифта, пошли пешком. Хозяин говорил нам вслед, ребята, простите моего брата, он сейчас немного не в себе, а так он человек хороший, прекрасный человек, пальцем никого не тронет. Ну ладно, прощайте. Счастливо.
Мы вышли из подъезда и всю дорогу до метро прошли молча и не глядя друг на друга. Стеклянные двери, вестибюль, турникеты, эскалатор, платформа. Подошёл поезд, двери открылись, девушка вошла в вагон. Быстро взглянула на меня и тут же отвела взгляд. Кажется, я успел сказать ей «пока» прежде, чем двери закрылись.
Я смотрел вслед уезжавшему поезду, пока он не скрылся в туннеле.
Наталья Гонохова
XX00X
Две головы торчат над партой – стрижки короткие, шеи длинные. Одна, черноволосая, нырнула к самой тетради, и нос гуляет вслед за ручкой. Букв много и все сложные, и еще то большую, то маленькую надо писать, поди разбери когда какую. Работы надолго. А вторая, рыжая голова, уже туда-сюда крутится как флюгер, все буквы давно стоят на листе – кривые, но без ошибок. Когда в 4 читать научишься, а в 5 писать, первые годы в школе скука до потолка.
Первый Женька, второй Жека. Жека сопит, елозит, краску на парте ручкой расковыривает. Учительница внимания на томящегося второклашку не обращает – уже двадцать минут внимательно-внимательно смотрит в классный журнал. За большой темно-зеленой обложкой очень удобно прятать очередной том про мисс Марпл.
– Эй, смотри! Яртов, смотри что у меня, - Жека наконец придумал, чем заняться. Из ранца добыл папин подарок – блокнот, совсем маленький, в ладонь влезает. На обложке улетает в прекрасное далеко блестящая черная машина-ауди, а сами листы на пружинке, не понравился рисунок – вырывай. Сокровище, которое использовать надо с умом. Щедрым шепотом он предлагает: «Давай в крестики-нолики?». Женька кивает, повод бросить надоевшее чистописание найден.
– Чур крестики мои всегда-навсегда! – Жека уточняет решительно. Они очень удачно сидят, средний ряд и парта третья, вокруг шелестящие поля чужих тетрадок и до маленького блокнота, кочующего с одной половины парты на другую, никому нет дела.
А потом перемена. Пацаны стоят возле холодного подоконника: крестик, нолик, крестик, нолик. Игра закончена, нолики победили. Женька-темный, подумав, спрашивает: «Что у тебя самое любимое в школе? У меня перемена и булочки». «И у меня. Правда, очень долго ждать. Перемену эту». Тогда Женька говорит секрет.
– Я очень боюсь, что в средний класс надо идти. Там биология будет, мне Ленка сестра рассказывала. Это про мертвых зверей, и там целый кабинет как у нас, но с мертвыми зверями. И я боюсь, что там наш Чапа тоже стоит, его раньше, еще до школы машина сбила. А потом мне вчера приснилось, что все 5 уроков была биология, и ни одной перемены.
– Ну, давай будем с биологии убегать. Так можно, я видел из окна, как средние убегают и прячутся за школой. А без перемены не бывает, она обязательная. Я даже такой знаю способ, если долго ее нет, надо говорить заклинание. Перемена-непременно-перемена-непременно. Если сто раз без ошибок сказать, не напутать, то сразу настает, еще иногда до того, как договоришь.