Из другого теста. Книга 2

— Но две тысячи — это перебор.

— Да, что такое эти тысячи?! — аж подпрыгнул Михайла. — Это ж с бабами да детворой. Мужиков сотен шесть всего и наберётся. У нас что, места для них не найдётся? Пятая часть домов пустует. Нет, что-то вы крутите, мужики. Может, из какой другой лиги пополнение взять задумали? Так вы скажите, мы ж не против.

Берры переглянулись, и Кобер предложил:

— Наливай.

— Нет, ты, Кондраша, сначала скажи, — упёрся Михайла.

— Ты сначала прими на грудь, чтоб мозги не взорвались, — возразил Бробер.

— Ничего, они у меня чугунные. Как-нибудь выстоят. Ты не виляй, выкладывай вашу диспозицию.

Кобер уже разлил себе да брату и отодвинул пустую бутыль. Берры выхлебали водку без всяких тостов, закусили, и Бробер спросил:

— Если примем эти пару тысяч, сколько у вас в Таноле будет народу?

— Так, не все ж тут останутся. Мы думали несколько семей к Дорофею Воле отправить. Слыхал уже, что его папаша Богу душу отдал? Козёл старый! — сплюнул Назар. — До последнего упирался вурдалак.

— А Дорофей, значит, умней, — усмехнулся Кобер.

— А Дорофей, Кондраша, умней, — не без яда подтвердил Назар. — Он эту дедову да отцову сраную политику на хер послал. Да своим так и заявил: баста! — хлопнул он по столу единственной рукой. — Если старики, что ещё упираются, не одумаются, так он заберёт самых разумных и уйдёт к нам в Таноль. У него за неделю до того, как старик Воля подох, молодая жена второго сынка мёртвым родила. А месяцем ране второй сын от первой супружницы погиб. Мужик взрослый. Семья осталась. А Дорофею уже полтинник. Ещё чуток, и вовсе детишек делать не сможет.

— Ему до чутка лет тридцать детей строгать, — проворчал Бробер.

— Один хрен, он там не останется.

— Короче, Назар, вы уверены, что Дорофей своих старых пердунов прогнёт под себя, — резюмировал Кобер. — С этим понятно. Но всё равно: две тысячи пополнения это много. С ними на планете будет больше пяти тысяч народа. Так?

— Ну, где-то под шесть, — скоренько прикинул Назар. — И что?

— Ты помнишь, сколько тут было поселенцев, когда начались нашествия?

— Ну, где-то…, - Назар замолк на полуслове, и в его глазах отразилась догадка. — Ты хочешь сказать, что нашествия начались, когда у нас перебор с населением случился?

— Так до этого нашествий почти не было, — напомнил Кобер. — Забредёт в долину какой-нибудь жадный придурок, и всё. Вся война. А вот когда мы расширяться начали, оно и попёрло.

— Так, два года уже не было, — попытался возразить Михайла, но сплюнул: — Понятно теперь, чего они шастать перестали. Народу поуменьшилось, и планета угомонилась. Да-а, — выдохнул он досадливо. — Не даёт она нам расселяться. Себя бережёт, — помолчал и добавил: — Что ж, хозяин-барин.

— А, если вы стаю преумножите? — с надеждой спросил Назар.

— Так она и тварей преумножит, — вновь пожал плечами Бробер. — Именно так и случилось, когда она решила, что вас стало слишком много.

— А вы что ж, так и не нашли с ней общего языка? — проворчал Михайла. — Вы ж, вроде как, её порождение. Родные дети.

— Не пори чушь, — поморщился Кобер. — Нашёл деток. Мы вон сто лет к ней присматриваемся, а всех её капризов так и не знаем. Да, что там! О половине её причуд понятия не имеем.

— И с преумножением стаи большой вопрос, — вздохнул Бробер.

— Как так? — опешил Михайла. — У вас же теперь вон бабы свои.

— Не лезь, куда не просят! — огрызнулся Бробер. — Всё, эту тему замяли. Что вы там про делегатов заикались? Интервенции ожидаете?

— А вы нет?

— А мы, друг Михайла, постоянно ждём этой пакости. Правда, сейчас ни в одной лиге нет переизбытка в кораблях, чтобы гробить их в нашей мясорубке. Да и разобраться в нашей кухне у современных учёных кишка тонка.

— Они и не станут разбираться, — хмыкнул Кобер. — Оборудование здесь не работает. Возврата отсюда нет. Какой дурак полезет к нам зарабатывать научную репутацию? Всё что лиги могут, так поднабраться сил, и через пару сотен лет раскатать нашу систему в хлам. А толку? Кому от этого польза? Без «панацеи» остаться, но при последнем сказанном слове? Да при своих смертельных болячках. Даже представить не пытаюсь, что сделают с тем, кто решится на такой подвиг: оставить олигархов без камушков.

— Это верно, — усмехнулся Назар.

— Но есть и другие способы нам подгадить, — продолжил Кобер, досадливо скривившись. — Полагаю, скоро нам представится возможность изучить один из них.

— Что ещё за новость? — встревожился Михайла.

— Да, не бери в голову, — отмахнулся Бробер. — Забей. Справимся. А как справимся, былину сложим. Сядем с вами выпить да наврём с три короба.

— Ну ладно, — протянул Михайла и напомнил: — Так что с переселенцами Фокина? Давать отбой?

— Сами решайте, — предложил Кобер. — Мы решили вас не ограничивать. Но имейте в виду: нас больше не стало. Значит, нашествия и вам отбивать по полной программе. Значит, народ терять. Стоит ли оно того, чтобы ввозить людей на убой? По-моему, смысла в этом ни на грош. А чего это мы на сухую глотки дерём?

Он сунул руку под стол и достал вторую бутыль. Хотел, было, откупорить, но Михайла запротестовал:

— Руку не меняем!

Отобрал бутыль, разлил и провозгласил тост:

— Ну, мужики, будем!

Юлька поползла наверх: прямо так, задом наперёд. Втянулась на второй этаж, неслышно выдохнула и поднялась. Прокралась в первую же комнату, где окна выходили на задний двор. Залезла на подоконник и примерилась: высоковато. Если сейчас что-нибудь себе сломает или подвернёт, всё, хана ей. Старики её ойканье за километр услышат, выловят и так навтыкают…

Да и бес с ним — перетерпеть не переломишься. Но как же стыдно попадаться на таком прискорбном деле, как шпионство за собственными родичами. Чистое паскудство. Ей прежней оно бы, как с гуся вода. А вот нынешней совершенно невозможно. На неё весь народ в крепости глядит, как на человека важного и безгрешного, каких лично Юлька прежде никогда не встречала. Нет таких людей нигде и быть не может. А берры не люди. Чуть ли не святые заступники. Над подобными фантазиями, конечно, можно скалить зубы, сколько влезет. Но не считаться, пусть даже и с такой галиматьёй, никак нельзя.

Она совсем, было, решилась прыгнуть, как вдруг из-за угла дома вылезла башка… Юлька глазам не поверила. Но Дубль-Нут укоризненно покачал головой, дескать, не надейся, не развеюсь, как зелёные чёртики после знакомства с дурдомом. Юлька шмыгнула к двери, соорудила щёлочку и прислушалась: внизу прогудел голос майора. Всё, если сию секунду не слиняет, он её унюхает. Взлетев обратно на подоконник, она сиганула вниз… И тотчас распласталась на знакомой горбатой спине. Дубль-Нут фыркнул, дал ей по заднице кончиком хвоста и потопал в обход дома.