Из фронтовой лирики. Стихи русских советских поэтов

Александр Яшин Обстрел

Снаряд упал на берегу Невы, Швырнув осколки и волну взрывную В чугунную резьбу, На мостовую… С подъезда ошарашенные львы По улице метнулись врассыпную. Другой снаряд ударил в особняк — Атланты грохнулись у тротуара; Над грудой пламя вздыбилось, как флаг, Труба печная подняла кулак, Грозя врагам неотвратимой карой. Еще один — в сугробы, на бульвар, И снег, как магний, вспыхнул за оградой. Откуда-то свалился самовар. Над темной башней занялся пожар. Опять пожар! И снова вой снаряда. Куда влетит очередной, крутясь?.. Враги из дальнобойных бьют орудий. Смятенья в нашем городе не будет: Шарахаются бронзовые люди, Живой проходит, не оборотясь.

1942

Балтика

1943

Я не дам свою родину вывезти За простор чужеземных морей! Я стреляю — и нет справедливости Справедливее пули моей! Михаил Светлов

Всеволод Азаров «В этой комнате все не мое…»

В этой комнате все не мое: Стол треногий, чужая кровать. Только стопочкой книги, белье, Долго ль с вами еще кочевать? А на книгах — твой давний портрет, Юга, юности нежной черты. Улыбаешься мне столько лет Девятнадцатилетняя ты. Ты со мной под обстрелом была, Приходила в голодную тьму, Вдохновляла, жалела, вела, Чтобы легче шагать одному. Тридцать лет тебе, тридцать и мне, В черном волосе белая нить Не от старости, мы на войне, Мы еще только начали жить!

1943

Ленинград

Захар Городисский «Если мне смерть повстречается близко…»

Захар Городисский (род в 1923 г.), тяжело раненный, скончался в полевом госпитале в 1943 г. Публикуемое стихотворение, последнее из написанного молодым, поэтом, появилось в его блокноте за три дня до смерти.

Если мне смерть повстречается близко И уложит с собою спать, Ты скажешь друзьям, что Захар Городисский В боях не привык отступать, Что он, нахлебавшись смертельного ветра, Упал не назад, а вперед, Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра Вошли в завоеванный счет.

9 августа 1943

Николай Грибачев Иду!

Взметая пыль и жаром обдавая, Опять с утра ворчит передовая, Проламывает блиндажи и доты, Где чернозем с железом пополам. Два года здесь я, офицер пехоты, И как я жив — не понимаю сам. Мой путь лежал над прорезью прицела, В моей шинели смерть навылет пела. И думаю я на исходе дня: Чья нежность душу навсегда согрела И чья любовь хранит в бою меня? Не женщины. Я не поладил с ними, Вздохнув тайком, завидую другим. С упрямством и причудами моими Недолго был я женщиной любим. И та одна, что в горький час разлуки На шею нежно положила руки, Остыла, видно, пишет в месяц раз По дюжине скупых и скучных фраз. Не поняла она, что в годы бед, Когда весь мир качает канонада, И тяжело, и рядом друга нет, — Сильней любить, сильнее верить надо, Что там, где, стоны, смерть и ярость сея, Осколки осыпаются дождем, Мы нашу нежность бережем сильнее, Чем пулю в окруженье бережем, Что, как молитву, шепчем это имя Губами воспаленными своими В часы, когда окоп накроет мгла. Не поняла она… Не поняла! Забыла все, ушла с другим, быть может, И росы в травах размывают след. Зачем ее мне письмами тревожить И звать назад, когда в том смысла нет? Зачем кричать в немыслимые дали? Мой голос до нее дойдет едва ли, И лишь с предутренней передовой Ему ответит пулеметный вой. Я здесь один с невысказанной болью — И я молчу. А над моей любовью Растет бугор окопного холма. Не получать письм'a мне перед боем И после боя не писать письм'a, Не ощутить во сне прикосновенья Ее заботливых и теплых рук. Любовь моя, теперь ты — только звук, Почти лишенный смысла и значенья… Еще на сердце каждого из нас Есть облик женщины. И в трудный час Он нам напоминает дом и детство, Веселых братьев за столом соседство И ласку добрых и усталых глаз. То — мать. Всесильно слово матерей, В туман высот, в глубины всех морей Оно за нами следует по свету. Но мать осталась там… И может, нету На свете старой матери моей. Все в гости нас она к себе ждала, Все в дом родной, в село к себе звала, Настойки в старом погребе хранила. Война фронтами нас разъединила, Судьба нам попрощаться не дала. Но есть еще одна святая сила. Она меня любовью осенила, Благословение дала свое — Не женщина, не смертная — Россия, Великое отечество мое. Куда б ни шел — она мне путь укажет, Где б ни был я — она всегда со мной, На поле боя раны перевяжет И жажду утолит в палящий зной; Она ко мне в часы моей печали, Метет ли снег, ложится ли роса, Все песни, что над юностью звучали, И всех друзей доносит голоса. И если за какой-то переправой Уже мне не подняться, не вздохнуть, Она своею выстраданной славой Среди других и мой отметит путь. К ее любви, широкой, доброй, вечной, Всей жизнью мы своей обращены, И не найти мне на полях войны Ни теплоты щедрей и человечней, Ни преданнее друга и жены. И я, покамест смерть не погасила В моих глазах последнюю звезду, — Я твой солдат, твоих приказов жду. Веди меня, Советская Россия, На труд, на смерть, на подвиг — я иду!

1943

Фронт

Юлия Друнина

«Я только раз видала рукопашный…»

Я только раз видала рукопашный. Раз — наяву. И тысячи — во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, Тот ничего не знает о войне.

1943

Фронт

«Контур леса выступает резче…»

Контур леса выступает резче. Вечереет. Начало свежеть. Запевает девушка-разведчик, Чтобы не темнело в блиндаже. Милый! Может, песня виновата В том, что я сегодня не усну? Словно в песне, мне приказ — на запад, А тебе — «в другую сторону». За траншеей — вечер деревенский. Звезды и ракеты над рекой… Я грущу сегодня очень женской, Очень несолдатскою тоской.

1943

Вера Инбер Ленин

Он не украшен свежими цветами, Ни флагов, ни знамен вокруг него, — Укрытый деревянными щитами, Стоит сегодня памятник его. Он мог бы даже показаться мрачным, Но и сквозь деревянные щиты, Как будто стало дерево прозрачным, Мы видим дорогие нам черты. И ленинских бессмертных выступлений Знакомый жест руки, такой живой, Что хочется сказать: «Товарищ Ленин, Мы здесь, мы отстояли город твой». Лавиною огня и русской стали Враг будет и отброшен и разбит. Мы твой великий город отстояли, — Мы сами встали перед ним, как щит. И близится желанное событье, Когда тебя опять со всех сторон Взамен глухого, темного укрытья Овеет полыхание знамен. Ты будешь вновь приветствиями встречен, Как возвратившийся издалека. И вновь, товарищ Ленин, с краткой речью Ты обратишься к нам с броневика. Все захотят на площади собраться, И все увидят жест руки живой, И все услышат: «Слава ленинградцам За то, что отстояли город свой!»

Январь 1943

Ленинград

Полина Каганова Трамвай № 28

Широкою стеной окопов Изрыт врагом передний край, А рядом, будто в землю вкопан, Стоит израненный трамвай. Без света, без колес, без окон, Покрытый ржавой пеленой, Вокруг него идет жестокий, Свирепый, неумолчный бой. Гремит гроза войны над Стрельной, Ракет взвиваются огни, Лишь ветер песней колыбельной Качает узкие ремни, Лишь солнца золотая каска Мелькает в скатке облаков, Как слезы, он роняет краску С крутых обугленных боков. В своем немом оцепененье Неслышно третий год стоит, И легких рук прикосновенье В себе, как память, он хранит. Те руки ласково сжимали Стальную руку рычага, Они безжизненно упали Под грозным натиском врага, И кровь вплелась венком багровым В колосья спелые волос, — Но продолжался бег суровый Осиротевших вдруг колес. И он в предутреннем тумане Пополз, вставая на дыбы, И грузно врезался тараном В полусгоревшие столбы, А ветер рвался зло и колко, Пургой и холодом дыша, И разлеталась на осколки Его железная душа. Так третий год среди окопов, Там, где врага передний край, Стоит, как будто в землю вкопан, Войной израненный трамвай. Но час придет, на рельсах снова Сверкнет оправа колеса — Об этом говорят сурово Орудий наших голоса.

1943

Ленинград

Дмитрий Ковалев На ничьей земле

Над фиордами на сотни верст — Ветром оголенная скала. В холоде высот — Щепотка звезд. Ночь сияньем их заволокла. Страшное название «ничья» У земли меж двух передовых. Слышно замерзание ручья В стылой глубине, В камнях седых. Даже слышно, как молчат снега, Как скользит по ним небесный свет, И не слышно, словно нет врага. Неожиданности — словно нет… Гибель затаилась, не слышна. Кто погибнет — чувствует: близка. И невыносима тишина, И необходима для броска.

1943

Борис Котов Последнее письмо

Борис Котов (род. в 1909 г.) весной 1942 г. ушел в армию и стал минометчиком в стрелковой части. Погиб смертью храбрых 29 сентября 1943 г. в бою на днепровском плацдарме. Борису Александровичу Котову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В полночь холодно, в полдень жарко, Ветер хочет всю пыль смести. Остается рабочий Харьков Вехой, пройденной на пути. Войны слева и войны справа, В центре — смертная карусель. И задумчивая Полтава Перед нами лежит, как цель. Плач старухи и крик девчурки На развалинах изб стоит. Я завидую ныне Шурке [5] , Что в Донбассе ведет бои.

5

Шура — брат поэта.