Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Шрифт:
К этому времени А. Д. Сахаров (1921–1989) — видная фигура и в научной, и в общественной жизни страны. Окончив физический факультет Московского университета, Сахаров с 48 года начинает работать в группе термояда. Выдающийся ученый-атомщик. Один из «отцов» советской водородной бомбы. В 53 г. он становится академиком. Трижды герой Социалистического труда (53,56,62) Лауреат Государстваенной и Ленинской премий. Со второй половины пятидесятых годов Сахаров начал заниматься правозащитной деятельностью. В 56–58 гг. он выступает против проведения ядерных испытаний в атмосфере. В 66 г. он подписывает коллективное письмо делегатам XXШ съезда партии, против возрождения культа Сталина. Весной. 1968 г. Сахаров пишет большую статью «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», в которой идет речь о необходимости конвергенции, сближении различных социальных систем, стирании, а не разжигании противоречий. Она получила мировое признание, разошлась в количестве 20 млн. экземпляров. И лишь в СССР конвергенцию называли реакционным измышлением. После появления статьи Сахарова отстранили от работы в закрытом городе Арзамас-15, но в 69 г. разрешили продолжать научную деятельность. Выступает Сахаров и против культа Лысенко, его сторонников. Он — один из участников проекта преобразования цензуры (см. выше). Статья «Опасность термоядерной войны». Вскоре Сахаров становится ведущим деятелем борьбы за права человека. В ноябре 70 г. он — один из основателей международного Комитета прав человека. В марте 71 г. он адресует Брежневу «Памятную записку», в которой главной целью государства объявляется охрана и обеспечение основных прав граждан. По мнению Сахарова, защита прав человека выше всех других обязанностей, все действия властей должны основываться на законности, собюдение которой контролируется общественностью, чему содействует гласность. Требование свободы мысли и слова оказывается одним из главных в комплексе идей Сахарова. В 73 г. он подписывает письмо 40 академиков в «Правду» Его голос звучит почти во всех протестах против беззакония властей. В 75 г. его награждают Нобелевской премией Мира. Выступая
Начинало подтаиватьи за рубежом, в странах Варшавского договора. Возникновение в 68 г. «Пражской весны». В начале года президент Навотный сменен, с согласия Москвы, Людвигом Свободой. 5 января первым секретарем ЦК компартии Чехословакии избран Александр Дубчек. К этому времени обстановка в стране в значительной степени радикализировалось. Опубликовано открытое письмо «Две тысячи слов», составленное писателем Л. Вацуликом. Его подписали 70 видных ученых и деятелей культуры. В письме критиковалась тоталитарная система, высказывались идеи демократизации, демократического плюрализма. Оно нашло широкий отклик в массах, в том числе среди коммунистов. Вокруг Дубчека сформировалась команда его единомышленников, в том числе людей более радикально настроенных. 8 апреля председателем правительства стал О. Черник. 18 апреля председателем Национального Собрания Чехословакии избран Й. Смрковский. В апреле же К. Рихта, А. Шик, П. Ауэсперг составили «Программу действий», с идеями плюрализации, реального федерализма, свободы слова. Речь шла и об экономических преобразованиях. Социалистическая основа объявлялась незыблемой. Путь капитализма отвергался. Но провозглашался своеобразный социализм, противопоставляемый советской модели, «социализм с человеческим лицом». Предлагаемые реформы должен был утвердить съезд партии. Он действительно собрался и утвердил, но уже нелегально, после вторжения войск пяти стран Варшавского договора.
Советское правительство напугано и озлоблено происходящим: помимо прочего, страх (всегда существовавщий и преувеличиваемый), что события в Чехословакии могут стать «дурным примером» для других стран «народной демократии». Попытки нажатьна правительство Чехословакии успеха не имели. Но они предпринимались. 23 марта на съезде компартий в Дрездене прозвучала резкая критика планируемых в Чехословакии реформ. 4 мая Брежнев принял в Москве чехословацкую делегацию во главе с Дубчеком и резко осуждал их политику. 15 июля отправлено письмо с предостережениями в ЦК компартии Чехословакии. 29 июля Брежнев встречался с Дубчеком в Чиерне над Тисой, где шли переговоры. Была еще встреча 17 августа в Комарно с венгерским лидером Кадаром, наиболее терпимо относившегося к событиям в Чехословакии. Кадар предупредил (предостерг): положение критическое. К этому моменту вопрос о вторжении уже решен. На нем настаивал, в частности, Андропов, игравший существенную роль в подавлении восстания в Венгрии. В ночь с 20 на 21 августа на маленькую дружескую страну было брошено около 200 тыс. оккупантов, войск Варшавского договора, преимущественно советских, 5000 танков (тогда ходили слухи, что войск было 800 000). Одна из моих знакомых, русская, жена чеха, так рассказывала о вторжении: ночью пришла взволнованная соседка: «говорят о каких-то советских войсках“; я включила московское радио; услышала передачу о рыбаках, потом легкую музыку; “ не может быть! — сказала я, — Какое там вторжение!?» А утром всю Прагу запрудили советские танки. В советских газетах объявлено: чехи обратились к Советскому Союзу за братской помощью (всегда в таких случаях братская помощь), и она была оказана.
В один день превратили народ, с большой симпатией относившийся к СССР, во врагов. Знакомый чех-геолог, коммунист, учившийся в Ленинграде, работавший в то время в Африке, на вопрос местных детей: «есть ли в его стране обезяны?» зло ответил: «800 000». Самосожжение в знак протеста против оккупации студента Яна Палаха. Оставив прощальное письмо, 16 января, он облил себя бензином на центральной Вацлавской площади, перед Национальным музеем и поджег бензин. Скончался от тяжелых ожогов 19 января. Палах стал национальным героем, а место, на котором произшло самосожжение, превратилось в место поклонения пражан. 300 000 жителей Чехословакии уехали в эмиграцию.
В Москве всё было внешне спокойно. Мой сын, студент первого курса, отдыхавший в Крыму, услышав о событиях, примчался в Москву. Никакой реакции на происшедшее не было заметно. Запад негодовал, даже руководства некоторых коммунистических партий Европы выразили не очень активный протест. Но ни малейшей фактической помощи никто чехам не оказал. Советским властям это было заранее очевидно. Иначе, возможно, не было бы вторжения. Как всегда, советские люди толком ничего не знали. На партактивах сообщали «конфиденциальную информацию»: Запад готовил вторжение; если бы не вошли нашивойска, то войска «союзников» чуть ли не через несколько часов захватили бы Чехословакию. Многие честные люди, даже не принадлежавшие к официальной интеллигенции, поверили в это. Но далеко не все.
25 августа 68 г., через несколько дней после вторжения, на Красной площади, около собора Василия Блаженного состоялась сидячая демонстрация (сидели на краешке тротуара у Лобного места). В ней приняли участие 8 человек. Павел Литвинов, Наталья Богораз, Вадим Делоне, Владимир Дремьюга, Константин Бабицкий, Виктор Фейнберг, Наталья Горбаневская, Татьяна Баева (ей удалось избежать заключения: поэтому о ней мало помнят); протестовали против ввода войск в Чехословакию. Горбаневская пришла с коляской, в которой лежал недавно родившийся ее ребенок. Было два плаката, чешские флажки, сделанные накануне. Один плакат по-чешски: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия». Другой — русский, слова Герцена о Польше: «За вашу и нашу свободу». Когда часы начали бить полдень, развернули плакаты. Началась демонстрация. Стал собираться народ. А с края площади мчались те, кто должен был ликвидировать её. Рвали плакаты, даже не читая их. Били Фейнберга и Делоне. Кричали: «Это всё жиды», «Бей антисоветчиков», «Мы их освобождали», «Мы их кормили, а они…», «Мы их спасаем от Западной Германии», «Они сами просили ввести войска», «Что же, отдать чехов американцам?» Нецензурная ругань. Явно провоцировалась народная расправа. Но толпа не реагировала на призывы; на демонстрантов смотрела с удивлением, не понимая, кто они. Гебешники поднимали с земли участников и заталкивали их в машины. Горбаневскую с ребенком сперва не трогали. Малыш проснулся, но лежал тихо. Какая-то женщина помогла переодеть его. Горбаневская стала объяснять, что за демонстрация. Кто-то из толпы был «за», кто-то «против», кто-то, видимо, опасаясь за демонстрантов, твердил: «уходите скорее». Она собиралась сидеть до часу дня, как было договорено. Подъехала машина. Наташу посадили в нее. Туда же села «свидетельница», особенно усердствовавшая при разгоне демонстрации. Когда Наташа пыталась кричать: «Да здравствует свободная Чехословакия!», та била ее по губам, с ухмылкой приговаривая: «Кто вас бил? Вас никто не бил». Длилась демонстрация несколько минут, пока милиция не затолкала участников в машины. Их арестовали, судили, двух участников (Горбаневскую и Фейнберга) посадили в «психушку», остальных приговорили к разным срокам заключения и ссылки. Можно сказать, что они, подобно Герцену, в свое время поддержавшему польское восстание, спасли честь русской демократии. Прошло с тех пор около 40 лет. И вдруг неожиданно, в связи с делом Сутягина, приговоренного к 15 годам заключения (см. главу о Путине) я вновь увидел знакомые имена. В «Документах по „делу“ Сутягина», рамещенных в интернете, среди подписей под обращением к «Международной амнистии» с призывом считать Сутягина политическим заключенным и провести международную кампанию в его защиту, я увидел имена Наташи Горбаневской (Париж) и Владимира Буковского (Англия. Нейрофизиолог и литератор; о нем позднее). Горбаневская после демонстрации сумела написать книгу о ней «Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади» (Париж, 1970). Материалы к этой книге она нам показывала в Тарту Позднее состоялся финальный хокейный матч на первенство мира — СССР — Чехословакия. Победили чехи. В стране был праздник: некоторый реванш за вторжение. Ликование чехов стало поводом для окончательного уничтожения остатков Пражской весны, образования марионеточного правительства (до этого президент Чехословакии Свобода настоял на сохранении правительства Дубчека).
И всё же шестдесят восьмой год, Чехословакия, стали своего рода рубежом. Именно в конце 60-х — начале 70-х гг. присходит окончательное размежевание между правительством и либеральной интеллигенцией.
На события 68 г. откликнулся Твардовский. Именно тогда им написаны строки, ставшие одним из эпиграфов к главе. События в Чехословакии затронулии и Тарту. Эстонцы, в основном, сочувствовали чехам (маленькая страна, оккупированная Советским Союзом, ассоциировалась в их сознании с собственной судьбой). В Эстонии мало кто поверил в официальную версию событий. Но у славистов Тартуского университета была особая причина болезненно переживать происходившее в Чехословакии. Кафедра русской литературы дружила со славистами Карлова университета в Праге. Дружба определялась и научными связями, и идейной близостью, и человеческими симпатиями. С некоторыми чехами старшее поколение нашей кафедры было знакомо еще по совместной учебе в конце 40-х гг в Ленинградском университете. С другими познакомились и сблизились во время поездок в Прагу, где бывали и я с моей женой, и Юрий Михайлович Лотман с Зарой Григорьевной Минц, и Валерий Иванович Беззубов, который
провел в Карловом университете на стажировке довольно продолжительное время. Особенно сдружились мы с Мирославом Дроздой, крупным ученым, занимавшимся русской (советской) литературой, заведующим кафедры русской литературы Карлова университета Дружба с пражанами была первым серьезным международным контактом нашей кафедры и, повторяю, основывалась она не только на научной близости. Тем острее переживали мы вторжение, определявшее и судьбу ряда лично близких нам людей. Юрий Михайлович в это время думал даже о самоубийстве. Зара Григоревна посвятила чешским друзьям вышедший выпуск исследования о Блоке А на всё это наслоились еще события начала 70-го года, обыск у Юрия Михайловича, допросы, вызовы многих из нас в КГБ. Об этом подробнее, может быть, смогу написать в мемуарах (вряд ли успею). Пока же отмечу, что и для нас лично, как и для многих неофициальных интеллигентов вообще, конец 60-х-начало 70-х гг. оказался неким водоразделом. В период хрущевской «оттепели», для того времени сравнительно недавно, Зара Григорьвна и Борис Федорович Егоров, бывший наш заведующий кафедрой, вступили в коммунистическую партию. Всё-таки поверили в возможность плодотворных изменений. После 68-го года никакого места для иллюзий не осталось.Как косвенный отклик на «Пражскую весну» в СССР усиливаются всякого рода репрессии, в том числе и цензурные. Власти решили и внутри страны «поприжать» «распустившуюся» интеллигенцию. 4 ноября 69 г. Солженицына исключают из Союза писателей. В ноябре того же года Лев Копелев, Булат Окуджава, Лидия Чуковская получают предупреждение от Московского отделения СП за выступление в защиту Солженицына. Генеральный секретарь Европейского сообщества писателей Вигорелли тоже протестует против исключения Солженицына. В ответ Союз писателей СССР выходит из состава Европпейского сообщества писателей, а Твардовский соответственно покидает пост его вице-президента (начало 70-го года). Еще до этого, в конце 69 г., вынужденная отставка Твардовского с поста редактора журнала «Новый мир» и увольнение ведущих сотрудников редколлегии (февраль 70-го г.). Заканчивается важный период в истории этого журнала. Через два года Твардовский умирает (18 декабря 71 г). В июне 71 г. отмечается его 60-летие, но пишут только о поэзии Твардовского, да и то выборочно, а не о редактированьи им «Нового мира». Подобные же оценки публикуются и после смерти Твардовского, в некрологах. В последние годы жизни о болезни его (кровоизлияние в мозг) не упоминается, интервью с ним запрещены. Некая видимость признания его заслуг соблюдалась. В июле 71 г. он заочно избран в президиум У съезда писателей и в Правление Союза писателей. Ему присуждается Государственная премия за сборник «Из лирики этих лет» (другой лауреат — Вадим Кожевников, один из ярых противников Твардовского, «Нового мира»). Попытка канонизации Твардовского — статья в «Литературной газете» «Всегда с партией, всегда с народом». Такие попытки делаются на всем протяжении 70-х гг. (исключение — статья В. Лакшина в журнале «Юность»- 239). Но для властей Твардовский остается всё же фигурой сомнительной. А в июле 71 г. он изымается из школьной программы. В 75 г. 50-летний юбилей «Нового мира». Этой дате посвящен № 1-й журнала, но в нем нет ничего о значении «Нового мира“ в 60-е гг., когда им руководил Твардовский. Естественно, не упомянуты Солженицын, другие писатели — эмигранты, сотрудничавшие в журнале. Позднее (июнь 81 г.), к 70-летнему юбилею давно умершего Твардовского руководство Союза писателей, отмечая эту дату, пытается избежать упоминаний о том, что он был редактором “Нового мира». На его место назначен В. А. Косолапов, стремившийся превратить «Новый мир» в конформистское издание. Журнал не стал реакционным, в нем печатаются иногда отдельные резкие статьи, интересные произведения, но «Новый мир» при Косолапове — совсем не такой, каким он был в 60-е гг., при Твардовском. Лишь в 74 г, когда редактором его назначен С. Наровчатов, журнал вновь «оживает». В него приходят Айтматов, Гранин, Тендряков. Сотрудники отзываются о Наровчатове, как о либеральном и мужественном редакторе, пытавшемся возродить репутацию прежнего «Нового мира». И сразу начинаются снова осложнения с властями, с цензурой в связи с публикациями в «Новом мире» произведений Абрамова, Трифонова, Аксенова и других (240). Но это уже в будущем, в другой отрезок времени.
Как завершение 60-х и начало 70-х гг. появляется Постановление Секретариата ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений литературы и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара». От 7 января 1969 г. Совершенно секретно. Кратко его можно было бы назвать «Об ошибках идейно-политического характера». ЦК отмечало, что в современных условиях значительно вырастает роль средств массовой информации, литературы и искусства «в формировании мировоззрения, повышении политического и культурного уровня советского народа». Говорилось об успехах в этой области, об активном участии работников печати, культуры и искусства в «в выполнении решений XXШ съезда КПСС» (о XX и XXП съездах, где речь шла о «культе Сталина», уже не упоминается), Заявлялось, что партия высоко ценит их труд и постоянно заботится о них. В то же время указывалось, что в обстановке «обострившейся идеологической борьбы между социализмом и капитализмом» особое значение приобретает способность «более остро, с классовых, партийных позиций выступать против любых проявлений буржуазной идеологии, активно и умело пропагандировать коммунистические идеалы, преимущества социализма, советский образ жизни, глубоко анализировать и разоблачать различного рода мелкобуржуазные и ревизионистские течения». О том, что отдельные авторы, режиссеры, постановщики «отходят от классовых критериев при оценке и освещении сложных общественно-политических проблем, фактов и событий, а иногда становятся носителями взглядов, чуждых идеологии социалистического общества». Постановлением возлагается особая ответственность на руководителей издательств, органов печати, радио, телевидения, кино, учреждений культуры и искусства за идейную направленность выпускаемых произведений, за публикацию «идейно порочных материалов». Именно эти руководители в первую очередь должны отвечать за «идейную направленность», не надеясь на цензуру, так как «в условиях социалистической демократии органы предварительного контроля существуют главным образом для предотвращения публикации сведений, составляющих государственную и военную тайну, а также различного рода дезинформации». Поэтому ЦК постановляет принять ряд мер, которые изложены в 7 пунктах, по повышению идейно-политического уровня произведений. Меры устанавливаются весьма серьезные. В том числе усиливается и роль Главлита. Замечания его работников «доводятся до сведения авторов произведений без ссылки на Главлит». (т. е. его вмешательство становится анонимным — ПР). Секретарю ЦК КПСС Демичеву поручается провести совещание секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, райкомов партии, занимающимся политическими вопросами, руководителей идеологических учреждений, творческих союзов, издательств, редакторов газет, журналов, радио, телевидения «в связи с принятием настоящего постановления». Уже на грани 70-х гг. «гайки закручиваются» весьма крепко и с всеобъемлющим охватом. Постановление было подготовлено на самом высоком уровне, членами Секретариата ЦК КПСС М. А. Сусловым, Д. Ф. Устиновым, Б. Н. Пономаревым, П. Н. Демичевым, М. С. Солиоменцевым, А. Я. Пельше.
На Постановление быстро среагировал КГБ. Именно как такую реакцию можно рассматривать Записку КГБ в ЦК КПСС о распространении «внецензурной литературы» или «самиздата». 7 февраля 69 г. Секретно. Сообщается в порядке информации. Подпись: Председатель Комитета госбезопасности Андропов. О том, что в последние годы среди молодежи «распространяются идеологически вредные материалы», в виде сочинений по политическим, экономическим, философским вопросам, литературных произведений, коллективных писем, воспоминаний «жертв культа личнсти», именуемые их авторами «внецензурной литературой» или «самиздатом» (везде кавычки текста — ПР.). «В этих материалах отдельные недостатки коммунистического строительства выдаются за типичные явления, извращается история КПСС и Советского государства, выражается несогласие с мероприятиями партии и правительства в национальном вопросе, в развитии экономики и культуры, пропагандируются различные опортунистские теории об „усовершенствовании“ социализма в СССР, выдвигаются требования об отмене цензуры, реабилитации лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, измененении Конституции СССР». Как правило, такая литература распространяется путем машинописи, фото и ротатора. Для пропаганды «самиздата» используются полуофициальные диспуты, конкурсы песен, самодеятельные концерты. Чаще всего «самиздат» печатается и распространяется в Москве. Но появление его фиксировалось и в Ленинграде, Киеве, Риге… в других городах и районах страны. В Записке перечисляется на двух страницах ряд имен авторов и произведений «самиздата». Среди них Григоренко, Литвинов, Богораз- Брухман, Якир и др. Отмечается и статья академика Сахарова «Размышления о прогрессе…», книга Роя Медведева «Перед судом истории». Утверждается, что материалы «самиздата» «широко используются разведками империалистических государств и зарубежными антисоветскими организациями в осуществлении идеологической диверсии против СССР».
О том, что в последнее время империалистическая пропаганда широко рекламирует статью Сахарова, произведения Солженицына и др. Упоминается сборник из 53 документов самиздата, изданный в США в августе 68 г. В числе авторов его называется и генерал Григоренко. В перечислении идет речь о «псевдонаучном исследовании» Л. Бородина «Закат капитала», в котором «подвергается критике вся общественно-экономическая структура Советского Союза и выдвигается программа осуществления революции против „диктатуры бюрократического аппарата“ (этот документ на 84 листах прилагается)»; «империалистическая реакция стремится всемерно оказать поддержку действующим внутри страны авторам и распространителям политически вредных материалов». Увеличивается издание их за рубежом. «При участии разведывательных органов США создано, например, „Международное литературное содружество“, во главе с известными специалистами по антикоммунизму Струве и Филипповым». Материалы «самиздата» засылают по разным каналам в СССР. «Учитывая, что распространение политически вредной литературы наносит серъезный ущерб воспитанию советских граждан, особенно интеллигенции и молодежи, органы госбезопасности принимают меры, направленные на пресечения деятельности авторов и распространителей „самиздата“». В 1968 г. значительное число причастных к «самиздату» лиц «профилактировано с помощью общественности». «Несколько злостных авторов и распространителей документов, порочащих советский государственный и общественный строй, привлечено к уголовной ответственности» (Бох191-4). Таким образом, попятное движение при Брежневе к дохрущевским установкам отчетливо заметно уже в 60-е годы.