Из племени кедра

Опустился шаман в люк. На смену ему поднялся охотник – медвежья шкура внакидку, в руках пальма-рогатина. За ним еще один – с большущей книгой из берестяных листов. Пристроил он книгу товарищу на спину и принял стойку «смирно».

На этот раз Федор вылез из люка в белой рубашке с галстуком – успел скинуть шаманский наряд.

– Товарищи, – начал Федор, – митинг по случаю новоселья нефтепоисковой экспедиции считаю открытым. Моя речь рассчитана на двое суток.

Охотник откинул лист берестяной книги. Федор ткнулся в него носом, пошевелил губами, как бы зазубривая речь.

– Мужики, пусть бабы тащат сухари – будем митинговать. – Федор помолчал, приставив палец ко лбу, изобразил задумчивость, а потом продолжал. – Люди Улангая! Я передумал. Не надо сухари нести. Люди Югана! Нефтеразведчики будут жить с вами в одном селе… О-о, я вижу много красивых девушек! Разрешите ли вы…

– Красавиц ему захотелось! – послышался из толпы насмешливый голос.

– Женить его на Андронихе… – завизжала какая-то девка.

– Тише, сороки…

– Дедушка Чарым, дай ему отворот!

– Чарым! – понеслось по толпе зыбкой волной.

Помогли взобраться старику на танк. Федор бросил в люк берестяную книгу. Телохранители-охотники встали в почетный караул, держа в руках пальмы, как винтовки.

– Ежели по старшинству владычества Улангая, то пусть сначала Югана речь несет, – степенно сказал дед Чарымов.

– Югану, Югану! – зашумели женщины.

Сильные руки бережно подняли на танк старую эвенкийку.

«Молодец, Федор. Хорошо придумал», – одобрил Геннадий Яковлевич.

Растерялась Югана. Вытащила из-за голенища чирика трубку, сунула в рот, потом сообразила, что не время сейчас курить. Люди ждут ее слова.

– Давно привыкли весновать на этом месте наши деды и отцы. Живем ладно. Кеологи вот нынче приехали керосин искать. Думать надо: пускать их в деревню или нет.

Кончила Югана речь. Осторожно сняли ее с танка мужики. Стоит она, внимательно осматривает чудную машину. Постукала Югана по броне трубкой – толстое железо. Тяжело такой машине будет по тайге таскаться… Курит трубку Югана, слушает слова Чарыма.

– Хитрый ты, молодой человек. Танк подогнал. Пушкой балуешь. Мы, брат, тоже боеприпас имеем… А девушек красивых мы сами любим, и в жены их брать есть кому…

– Верно, Чарым! Своих парней у нас хватает!

– Правильно Югана сказала, думать надо.

– Нет, не уживемся мы с вами, – продолжал дед Чарымов свою речь и обратился к стоявшему поблизости рыбаку: – Тукмай, бери команду на себя! Ты четыре фашистских «тигра» распотрошил. Прими грех на душу, шарахни и этот…

– Отлично понял вас, люди! Выкуп надо – будет!

Но о нем разговор пойдет позднее. А сейчас давайте поговорим о красавицах… – снова вступил в разговор Федор.

Заложил он пальцы в рот и свистнул пронзительно, по-разбойничьи. Два охотника-телохранителя мигом скатились с танка и понеслись на баржу.

Они возвращались на берег с носилками из березовых жердей, на которых сидела девушка. Ахнула от удивления толпа. Охотники подняли девушку на танк, поставили рядом с Федором.

«Это да! Верочка! Смотри-ка ты, одета в белое, как весенняя бабочка, а коса-то, коса!.. Золотая, пышная, свисает на спину», – удивился Геннадий Яковлевич.

Разрумянилась девушка от смущения, от прильнувших к ней сотен глаз. Распахнулись Верочкины глаза. И до того это милое смущение ей идет, и до того оно красит девушку!..

– Платьице уж больно укоротила: ветер дунет – и зад с передом голысенький, – ревниво разыскивают улангаевские бабы изъяны в незнакомке.

– Ноженьки-то, ах, закусай меня комар… – возражают мужики.

– Такие ноги грех под подолом прятать!

– Буровики – народ великодушный, щедрый и гостеприимный. Не то, что вы, – продолжал Федор. – Мы самую лучшую девушку нефтеразведки отдали в жены… – он поднял руку, обвел взглядом притихшую толпу и, ухмыльнувшись, зычно произнес: – Мы отдали Верочку в жены Илье Кучумову!

Не поверили сразу улангаевцы, а потом вскинулся гул одобрения. Дед Чарымов не вытерпел, снова взобрался на танк.

– Постойте, улангаевцы! – И обернулся к Федору с сожалением в глазах. – А чем ты, молодой человек, покажешь, что она жена нашему Кучуму?

Федор снова свистнул по-разбойничьи. На этот раз на тех же самых носилках был доставлен с баржи Илья. На Илье новенький черный костюм, белая рубашка с галстуком.

– Кажи, Кучум, документ, – не сдавался Чарымов.

– Вот, Михаил Гаврилович, смотри, – гордо протягивает Илья зеленую книжицу.

Листнул Чарымов паспорт, хмыкнул.

– Верно, закусай их комар, сварены жених и невеста печатью.

– Ну как, породнились? – спросил Федор.

– Перехитрил ты нас, хоть и молод, – с хохотком признался дед.

– А теперь согласны отдать нашим буровикам в жены красавиц?

– Согласны. Только уговор. Без разводов.

– Так бы сразу!.. – кивает Федор.

Телохранители снова подали ему берестяную книгу.

Глянул Федор в книгу, полистал. Стал перечислять, что дают буровики в приданое невесте:

– Две деревянные ложки, котелок, туесок с медом, спальный мешок…

Смеется народ, а Федор невозмутимо перечисляет:

– Койка-раскладушка, рюкзак…

– Бедно! – кричат.

– Жадновато! – выкрикнул Тукмаев.

– Две бочки пива и полное озеро вина! Прошу всех на свадьбу!

– Разводи, мужики, костры, прямо тут, на берегу, жарь, пеки!

– Тише! – крикнул Геннадий Яковлевич, взобравшись на танк. – Спасибо, улангаевцы, за гостеприимство! Раз дело пошло на родство… – забыл Геннадий Яковлевич, что ему пятый десяток идет и что он здесь крупный начальник. Сейчас он чувствует себя таким же молодым, как Илья, и таким же счастливым, как Верочка. – Я беру в жены улангаевскую жительницу.

– Кого? – кричат из толпы любопытные.

– Соню!..

Женские усмешки с ехидцей шлепнулись о танк, побоялись лукавые глаза подняться и кольнуть гордого жениха, стремительного и взволнованного от счастья. После бабьего шепотка разнесся одобрительный шум.

– Тихо! – зыкнул Федор.

Геннадий Яковлевич разыскал глазами в толпе Соню, подмигнул ей, давая понять, что слово свое он сдержал и что сегодня их свадьба.

– Соня, открывай магазин и выдавай детворе все бесплатно! Я заплачу!..