Из счастья в счастье

Наш ближний круг – две пары с солидным семейным стажем: Лёша и Лена, Саша и Галя, – и вполне было бы логично, если бы и мы с Олей стали равноценной третьей. Конечно же, мой коварный план был заранее озвучен друзьям в обстановке строжайшей секретности. Никто не стал меня отговаривать от неверного шага, а наоборот, все ожидаемо заявили, что я молодец, и безоговорочно вступили в тайный сговор.

На друзей возлагалось несколько важных задач: личное участие в мероприятии, моральная поддержка и самая главная – обеспечение Олиного нахождения в назначенном месте непременно до прибытия трамвая.

Дата операции была назначена на 27 декабря. Люди уже стремятся к празднику, настроение у всех приподнятое, до нового года рукой подать, а там ещё и каникулы – йоху-у-у. Итого, согласно плану, Саша отвечает за пунктуальность Оли, Лёша поддерживает мой победный настрой в трамвае, дамы украшают своим присутствием праздник.

Естественно (кто бы сомневался), что-то пошло не так. Друг Саша задержался в своём путешествии в Китай и прилетал аж 29. Соответственно, нужно было передоговориться с трамвайным депо, которое я уже и так изрядно утомил многочисленными запросами и вопросами. «Тогда или 29, или брачуйтесь без нас», – ожидаемо ответило депо. Заходить в новый год со старой проблемой при моей-то мнительности было совершенно неприемлемо. Так что бедному Саше ничего не оставалось, кроме как любым образом успевать из Китая в трамвай. Перенос на 29 обозначил новое препятствие: оказывается, на этот день у наших детей уже давно была запланирована ФСБшная ёлка. Все они уже были внесены в специальные списки, на них были выписаны пропуска, и, мне кажется, если бы их недосчитались, нас бы всех арестовали за срыв новогоднего мероприятия. В общем, интересы подрастающего поколения, как и всегда по жизни, самые важные. Всё в кучу! Кое-как проблему с транспортировкой детей разрулил на ходу Саша, вернувшись из Китая. Отвезти трёх разновеликих девочек на ёлку было поручено его старшему сыну Васе, который только-только получил права и аккуратненько-аккуратненько ездил на старенькой «Волге». Такая перспектива на вечер 29 декабря ему, конечно, и в кошмарном сне не могла присниться. Васю жалко, а что делать: на кону судьбоносное решение. Логистика получалась весьма витиеватой. Сначала Оля отвозит дочь к Саше для передачи Васе, потом забирает к себе в машину Сашу и Галю, и они едут до заветной остановки на трамвайном кольце около нашего дома. Мы с Лёшей должны были сесть в вагон за остановку от той, где должна была ВОВРЕМЯ! находиться Оля в окружении Саши и Гали. Леночка, жена Лёши, планировала воссоединиться с нами где-то на пути следования, потому что работала и не успевала.

Что же на деле? Первым опаздывает трамвай: в городе час пик, да ещё накануне Нового года! Но это даже хорошо, потому что Саша и Галя не справляются с обеспечением Оли – хм, ещё бы, нашли с кем тягаться! Через некоторое время мы Лёшей садимся в наш романтический вагон, звоню Саше – нет их на месте!!! Умоляем вагоновожатую ждать, но сзади копятся другие трамваи: теперь уже нас умоляет она, а мы чувствуем себя какими-то террористами. Звоню Оле, они в пробке, всё пропало! Сознание резко суживается, я на грани истерики. Лёша стабилизирует ситуацию предложением развернуть компанию на другую остановку по ходу нашего движения, да собственно и другого выбора-то у нас нет. Озвучиваю в телефон директиву Саше, он передаёт, и теперь уже нервничает Оля, она наполняется недовольством, переходящим в негодование, и обещает со мной разобраться дома. Стройная и логичная легенда стремительно рушится. Саша выворачивается, объясняя, почему вдруг меняется маршрут; не знаю, как ему это удаётся, но машина всё-таки перенаправляется по другим координатам. Мы с Лёшей проезжаем пустое место встречи, которое, оказывается, изменить можно, и молимся, чтобы мы опять не проехали вперёд.

Видимо, что-то сработало в небесной канцелярии, и мы встреваем в грандиозную трамвайную пробку, которая по своему размаху побеждает автомобильную. Оля и компания вырываются вперёд, бросают непонятно где машину, и вот они уже все в мыле на новом месте – трамвайной остановке с подходящим к ситуации названием «Цирк», но теперь нет нас, мы стоим в заторе, а они мёрзнут в ожидании. Проходит ещё с полчаса взаимных невротических переживаний, связь поддерживаю только с Сашей. Оля вся в непонятках и понятном раздражении, компаньоны продолжают кормить её невнятными ответами, неуверенно обещая, что всё будет хорошо, но не колются. Лёшина муза Леночка, судя по обрывкам фраз из телефона, едет где-то к нам чуть ли не на трамвайной колбасе в белой норке, потому как весь транспорт битком. Валит красивый снег, все ожидающие дружно стучат зубами от холода и тревожной неопределённости. Тут, наконец, затор прорывает, и на остановку из снежной мглы, интригующе подмигивая фонариками и весело постукивая колёсиками, выкатывается наш неординарный электровоз. Аллилуйя!!

Мы с Лёшей на ходу выглядываем из дверей и всем приветливо машем в темноту руками, нас распознают замёрзшие друзья и, преодолев удивлённую толпу, ломятся, как потерпевшие, в салон. Пытаюсь поцеловать красиво–сердитое Олино лицо, но она отстранённо холодна – прекрасная в своей недоступности женщина.

– Вы что, трамвай угнали? Что вообще происходит?

–Да нормально всё, ты проходи, садись, разговор есть.

По задумке, я должен был под Elvis Presley – Can't Help Falling In Love проникновенно прочитать стихотворение моего любимого Рустама Карапетяна: «А когда-то, взявшись за руки, мы могли, забыв про всех, босиком гулять по радуге, рассыпая лёгкий смех, облака скользили белые, не отбрасывая тень, а когда летать умели мы, то летали каждый день, там, где замерло мгновение и не кончится уже, то ли душ прикосновение, то ли радуга в душе». От волнения воздух в лёгких закончился, а речевой аппарат предательски мне изменил. Зато уши передавали правдивую информацию о том, как я сиплым голосом бомжа декламирую, не попадая в размер, эти чудные строки. Озвучивание было удивительно неподходящим для такого возвышенного момента. «Что за фарс?! Не так же я хотел!» Но вторая попытка донести их красоту была бы неуместна, и потому, не отклоняясь от курса, решительно перехожу от поэтических прелюдий к прозаическому главному уже своими словами: «Оля! Мы с тобой как два дерева: сплелись ветвями, срослись корнями, нам не жить друг без друга! Поэтому давай поженимся, возьми меня в мужья или будь моей женой!»

Как мне показалось, Оля начала осознавать смысл происходящего только после того, как я, расчувствовавшись и неудобно раскорячившись на одном колене, доверчиво протянул ей коробочку с кольцом. Последнее слово почему-то всегда за женщиной. Осталось получить ответ, в положительном результате которого я не сомневался, но непредсказуемая Оля долго смотрела на кольцо, потом на затихших друзей, затем ещё зачем-то в покрытое морозными узорами окно.

Чтобы как-то занять затянувшуюся театральную паузу, предложил, пока девушка в муках выбора, открыть шампанское, но Лёша шёпотом, словно боясь спугнуть Олино решение, остановил:

– Погоди, нет же ещё повода!

Тут наконец и моя суженая вышла из ступора:

– Ну, надо же позвонить, я не знаю, посоветоваться, с папой например.

Тут уже вразнобой завопили все.

– Да какие ещё советы! Ты уже взрослая! Соглашайся уже!!!

– А мы в обещанный ресторан-то едем? А то я голодная.

– Конечно!!!

– Ладно, тогда ДА!! – Оля улыбалась в 32 зуба, а я почти рыдал – ясное дело, от привалившего непонятно за что счастья. Только с этого момента всё пошло, как и должно было быть. Стало легко и радостно: брызги шампанского, звон бокалов, поздравления и, конечно, обмен впечатлениями.

– Дак как же ты, Оля, не догадалась-то? – под смех друзей удивлялся Саша. – Любая приличная девушка за три месяца должна знать, что ей сделают предложение.

А Оля, лукаво улыбаясь:

– Так это приличная, а Я не такая, своего дождалась Я трамвая.

Обиженный Лев

Романтическая трамвайная эпопея с предложением руки и сердца как-то незаметно отдвинулась на несколько месяцев в прошлое. Спираль времени к концу года стремительно закручивалась в штопор, и пора уже было проявить твёрдость своих намерений. Мгновенно пролетел месяц «на подумать» от подачи заявления в ЗАГС, и вот уже на пороге он – этот день во всех смыслах моего мужества. Между тем на дворе, как писал поэт, унылая пора, но не очей очарованье, а лысые деревья, вторая половина жизни и октября. Утром ещё темно, за ночь подморозило, лужи покрылись тонким ледком, а обувь на мне ещё летняя: поскальзываюсь, хватаясь руками за воздух, – не помогает. Ну, так себе, думаю, начало, удивительно было бы травматологу ещё и покалечиться в такой день, но мой ангел хранит меня для другого. Об этом другом я тоже храню тайну, поскольку суеверен, тем более что у меня вообще сразу ничего в жизни хорошо не получается, правда, это уже вторая женитьба, что немного обнадёживает. Оттого родственники и коллеги продолжают думать, что на моём личном фронте всё как обычно – без перемен. Как говорится, расскажи богу о своих планах, а тут ответственное, если не сказать судьбоносное, решение. С утра успеваю принять: чашечку кофе, линейку, немного пациентов, парадный вид, – и к обеду, с букетиком сиреневых ирисов, трепетно жду у дверей ЗАГСа свою, без пяти минут, законную жену.

Выбор цветов неслучаен, впрочем, как и жены. Ирисы – это из-за истории с сиреневыми лисами. Где-то за пару лет до этого мы с Олей, её папой и его супругой решили совместно сплавиться по нашей уральской реке Сосьве. Родственный тимбилдинг был затеян из уважения к неписаным традициям: неприлично же встречаться с девушкой без родительского благословления. Забраться в потаённые рыбацкие уголки, про которые знал только папа–геолог, можно было, поднявшись на моторе в верховья, где и таилась секретная старица. (Клёва, кстати, как впоследствии выяснилось, там, можно сказать, не было от слова совсем.) Так вот, в нужном и самом неподходящем месте нам с папой надо было перетащить через высокий, заросший кустами глинистый берег лодки, моторы, наших женщин и всякое необходимое для их комфортной жизни в лесу барахло. Потом по старице плыть до стоянки. Было скользко и утомительно, но оно того стоило. Зеркало открывшегося нашему взору озера сливалось с небом, а мы, как в «Титанике», парили над неподвижной гладью воды между кувшинками, погрузившись в созерцание открывшихся видов. Наши тактично-практичные попутчики потарахтели на своей лодке вперёд искать место под лагерь, мы же задержались, радуясь пению птиц, аромату трав и друг другу. В мыслях было ещё покидать спиннинг в надежде на уху, но единение с природой закончилось, когда Оля, прислушавшись к себе, попросилась на красивый изумрудный берег. Выпрыгнув из лодки, она пропала из виду, а уже через несколько мгновений вся идиллия была нарушена пронзительным возгласом Олиного производства: «А-А-А!!! Сиреневые лисы!!!» Смысл послания был не столько понятен, сколько эмоционален, и я, решив, что на неё напали какие-то лисы, схватив топор, бросился на выручку. Почему они сиреневые, для меня не имело никакого значения. Моё воинственное явление с грозным вопросом «Где, где они?!» для Оли было совершенно неожиданным:

– Кто они??

– Ну, лисы!

В полном недоумении, но уже раздражённо:

– Какие ещё лисы? Да ну тебя! Напугал до смерти!

Как оказалось, это было безобидное выражение восторга по поводу множества цветущих вокруг ирисов, что-то из разряда: «Эх, хорошо-то как!» Моё же присутствие при этом было совсем необязательным, а точнее, неуместным. В память об этом дома на самом видном месте теперь висит картина: нас там нет, но есть лисы, которые ирисы.

Надо понимать, что пятница у нас на Руси – это день законно брачующихся, что вполне объяснимо: впереди же два выходных, а такая радость у наших людей занимает обычно ну никак не меньше. Совершить официальный акт сочетания стремится великое множество любящих сердец (хотя лично я думаю, любящих, но не стремящихся, гораздо больше), поэтому все места на парковке у ЗАГСа и дворы соседних домов в этот день всегда заняты красивыми машинами в шариках и ленточках. Повсюду в окрестностях встречаются невесты в белых платьях и женихи в галстуках и распахнутых пиджаках независимо от времени года, в окружении хоть и девиантного поведения, но в целом позитивно настроенных людей. При этом все они, как правило, беспрестанно курят и алкоголизируются от избытка чувств. Периодически слышатся хлопки от вылетающих шампанских пробок, петард и стреляющихся от всего этого местных жителей. Время выходит, и я уже отгоняю закрадывающуюся мысль: «…А может, не судьба?..», – но в последний момент вижу, как стремительно на каблуках несётся моя избранница. Не размениваясь на любезности, на ходу завладев символическим букетом, она увлекает меня в недра бракозаводного конвейера скорей соединяться узами Гименея. Я не сопротивляюсь: странно было бы устраивать сцену на пороге в светлое будущее, да и подрастающему поколению плохой пример – вдруг кто начнёт сомневаться. Прощально оглядываюсь на свою оставшуюся снаружи холостяцкую жизнь. Брошенная как попало Олина машина тревожно мигает аварийкой на проезжей части, а затрудняющиеся в проезде автомобилисты бессознательно давят на свои клаксоны и на мою и так взволнованную нервную систему.

Впрочем, патетическо-бюрократическая процедура много времени не занимает, всё в духе минимализма: вот вам сертификат на семейное счастье, получите, распишитесь, фотография на память, не задерживайте очередь – много желающих. Торжеств и не планировалось, никаких впечатлительных родственников и переживающих друзей, только ресторанный ужин на двоих, зато по замыслу предполагалась целонедельная романтичная Венеция.

Так вышло, что, в отличие от своей сверхновой жены, кроме Польши, Казахстана и Прибалтики, и то по молодости, я почти нигде не бывал – такой вот домосед своей страны, – а тут тебе раз, и такая неведомая Италия. Сборы были недолгими, путешествовать решили налегке и на двоих взяли один небольшой жёлтый чемоданчик. Мои вещи полетели на мне, а Олины в багаже. Туда и обратно через Финляндию, времени между рейсами вагон, поэтому поехали из аэропорта смотреть на Хельсинки и знакомство с городом начали с первого подвернувшегося кафе. Выходной день, 8 утра, открываем дверь, а там какой-то немыслимый галдёж, всё кафе набито финками, ни одного мужчины, если не считать меня, и все одновременно что-то говорят. Это что ещё за утренний саммит домохозяек? Финский язык сам по себе фонетически необычен, а тут ещё со скоростью тысячу слов в минуту каждая. Может, они всю рабочую неделю в себе копят, недоговаривают, щадят мужей и теперь отрываются в специально отведённом месте? Вот тебе и сдержанные северные народы! Наверное, это только финских мужчин касается, а все женщины в вопросе болтологии … интернациональны.