Из счастья в счастье
Шрифт:
Мудрым утром снова себя ощупываю – нет, всё тот же неизменный я. Олю решаю пока домыслами не тревожить, буду тревожиться сам. С этими мыслями одеваюсь, умываюсь, ем чего-то, жене улыбаюсь. Но до психического здоровья далеко, ситуация как в старом советском мультике: ты идёшь, а он летит, ты бежишь, а он летит – голубой метеорит. Уже в аэропорту узнаём про 7-бальное землетрясение с эпицентром в 70 километрах от Рима.
– Ну надо же! Слава богу! – громко комментирую новость, не сдерживая радость.
Оля с осуждением смотрит на меня как на ненормального
– Ты что! Там древняя базилика порушилась!
Делюсь наконец сокровенными переживаниями вчерашнего вечера. Уф-ф, отпустило, чувствую себя именинником и имбецилом одновременно: это ж надо же так радоваться тому, чего нет.
В транзитном Хельсинки в ожидании самолёта опять едем гулять в город и, надо же, видим большой аншлаг на одном из зданий – выставка Модильяни. Вот это да! Италия нас провожает в Финляндии. Времени до закрытия полчаса, успеем! Снова вглядываемся в уже знакомые гипнотические глаза, и, кажется, что они про нас уже всё-всё знают. Но всё хорошее, как говорят, имеет свойство быстро заканчиваться, и нам пора: снова самолёт, гул
Юша
Юша
Обойти вниманием этого, самого маленького члена семьи было бы несправедливо.
Сегодняшняя вальяжная шотландка благородных кровей, обладательница черепахового окраса и сложного характера появилась в доме ещё будучи милым, пушистым котёнком. Там, откуда её забрали, она звалась Красавица. Спорное название, учитывая, что у неё, даже маленькой, всегда было какое-то сердито-старушечье выражение приплюснутой, почти что вогнутой мордочки. В середине этой красоты имелись два больших болотного цвета, совершенно круглых немигающих глаза, а дополняли образ выступающая кпереди нижняя челюсть и длиннющие, подкрученные кверху гусарские усы. Оля, смеясь, говорит, что Красавицей она была в девичестве. Помимо того, что первое имя сильно противоречило действительности, оно ещё было слишком длинным для произношения и плохо поддающимся сокращениям. Как её, например, отобедать звать? «Кис-кис, Краска»? Или, того хуже, Кра? А где Кра, там и Кря – и причём тогда тут кошка? Ещё одно важное обстоятельство: котёнок был сильно породистым, имел родословную до десятого колена, и, согласно правилам, имя ему полагалось почему-то на букву «У». В русском языке на «У» имя найти можно, но, согласитесь, на ум приходят всё какие-то неблагозвучные образы. Поэтому русскую У поменяли на латинскую U, приделали шипящее окончание –ша, и получилась индифферентно–лаконичная Юша. Информативней, может быть, звучало бы Умора, но вот меня-то тогда и не спросили.
Я последний попал в семью и в маленькую Олину квартирку, когда Юша уже была взрослой. Первое, на что я обратил внимание, был в лоскуты растерзанный диван, а рядом находился мохнатый виновник этого бесчинства, негостеприимно изогнувшись дугой. Шерсть дыбом и хвост трубой явно предполагали дипломатический тупик. Мирная инициатива в виде поглаживания была сразу пресечена демонстрацией зубов и противным предупреждающим подвыванием. В общем, первое знакомство прошло в обстановке напряжённости и взаимного недоверия. На моё предложение хозяйке кардинально решить проблему популярной для кошачьих операцией «мягкая лапа» уже аналогично повела себя Оля, и мой испытательный срок мог закончится, не успев начаться. Больше этот вопрос на обсуждение никогда не выносился из чувства самосохранения, несмотря на повсеместно ободранные обои, километры покоцанных колготок и даже нежно любимую, но зверски зацарапанную до выбрасывания хозяйкину сумку от «Армани». Что тут поделать, если твоя домашняя богиня думает, что кошачья сучность, или, если помягче, природа, мать её так, должна быть в первозданном, то есть диком виде. Конечно, для таких ортодоксальных владельцев зоозащитниками специально придуманы разнообразные когтедралки, однако принципиальная шотландка не приемлет никаких суррогатных решений, воздавая должное натуральным обоям и брендовым кожаным сумкам, обуславливая повышенный износ того и другого. Хоть вопрос «Кто виноват и что с этим делать?» сугубо риторический, ответ моей супруги вполне категорический: «Ни-че-го!» Понять, простить, принять и жить в согласии с мохнатым этим.
***
Хоть я и не был свидетелем начала её жизнедеятельности, но домочадцы-то всё помнят. Маленькая четырёхлетняя Вера быстро обнаружила, что у забавного шерстяного комочка, оказывается, есть острые, как иголки, когти и зубы. Играть с новой игрушкой неожиданно оказалось совершенно неприятным занятием. С таким же успехом можно было тискать и целовать кактус. Поэтому ребёнок в своей любимой манере – громким ором и горючими слезами – выразил маме своё недоумение. Последующий успокоительно-вразумительный диалог матери и дитя обозначил для последнего новую реальность. Котёнок – ни разу не плюшевый мишка, а настоящее живое животное, которому положено царапаться и кусаться, и ещё оно не подлежит возврату и выносу на помойку. А чтобы животное было поменьше животным, следовало называть его какими-нибудь ласковыми и добрыми словами, тогда он поверит в это и будет белым и пушистым. Вера не возражала заниматься одомашниванием котёнка, но предпочитала это делать на безопасном расстоянии, поэтому взбиралась на табуретку и приговаривала смотрящей на неё снизу маленькой Юше: «Ты хороший, и добрый, и красивый». Котёнок на лестную характеристику не вёлся и карабкался по ножке табурета, всем своим видом показывая, кто в доме хозяин. Со стороны это выглядело так, будто он, невеликий, но ужасный, загнал туда многократно бoльшую Веру. Та, в свою очередь, глядя на целеустремлённую и неумолимо приближающуюся Юшу, не дожидаясь результата восхождения, вопила на всю квартиру: «Мама! Мама! Он опять животное!»
***
Как-то раз шустрый полосатик из любопытства свалился в унитаз – Оля поняла это по странным, совсем не характерным звукам из туалета: что-то между фырканьем и плюханьем. Как оказалось, когти против гладких фарфоровых стенок – совершенно бесполезный девайс. Единственный способ спастись вместо неэффективного барахтанья состоял в том, чтобы оттолкнутся задними лапами от дна. Только вот когда он это понял, на помощь уже примчалась Оля. Пытаясь схватить его руками, она успешно гасила кинетическую энергию всех его кульбитов, направленных наружу, но выловить изворотливого естествоиспытателя не могла. Страшно представить, что о спасительнице думал тогда котёнок. Расплескав на Олю и на пол всю воду в отчаянной борьбе за жизнь с хозяйкой-душегубкой, вложив все силы в последний освободительный бросок, он наконец свечкой вылетел мимо растопыренных пальцев за пределы губительного унитаза. Мокрый и душевно потрясённый, ещё полдня осознавал и переживал случившееся под диваном. Налицо детская психическая травма, и, как знать,
может, поэтому Юша всегда так яростно скребёт после своих дел лоток, каждый раз мстительно вытряхивая из него содержимое в сторону унитаза.***
Юша – убеждённая домоседка, и, кажется, это тоже благодаря своей хозяйке, которая, ведя насыщенный образ жизни, представляющий собой забористый коктейль из походов, полётов, сплавов, лыж и трофи-рейдов, искренне полагала, что и кошке должно нравиться всё то, чем она сама так любит заниматься. Видимо, Олино воображение нарисовало образ кошки с активной жизненной позицией, под стать себе. Я тоже попытался представить нашу коху на скоростном склоне в шлеме, на маленьких горных лыжах, подруливающую хвостом в поворотах. Да ну нафиг! Я и сам-то не катаюсь, потому что травматолог и благоразумно боюсь. Нет, я бы ей такой участи не пожелал. Но моя совесть чиста, ведь меня тогда ещё ни у Юши, ни у Оли не было, и некому было, так сказать, оградить, хотя и сейчас вряд ли бы что-то получилось: эти обе девушки весьма независимы и своенравны.
Социализация кошки началась с похода в лес. По плану предстоял пятикилометровый марш-бросок с друзьями до популярного и привлекательного для туристов места – Соколиного камня. Сразу же всё пошло не так, вернее, вообще не пошло. Запряжённая в шлейку Юша, чрезмерно впечатлённая местной природой, не побежала весело рядом, как придумала себе это хозяйка, и не волочилась следом на поводке. Нет, она активно противодействовала, отчаянно цепляясь за всё вокруг. Конечно, можно было бы из принципа боронить и корчевать кошкой всю дорогу до места в надежде, что Юша попривыкнет, но лес жалко. Попытки привести кошку в чувство уговорами и поглаживаниями тоже не увенчалась успехом. Воспользовавшись временной остановкой непоступательного движения и тающей эмпатией хозяйки, она, спасаясь от враждебного со всех сторон мира, каким-то непостижимым образом всосалась вместе с упряжью в рукав куртки, намертво заякорившись там головой вниз, вонзив когти во что попало. Получился такой живой, колбасообразный капкан для Оли с торчащими наружу кошачьими усами. Извлечь из рукава ни Юшу, ни руку, несмотря на различные приёмы выманивания и вытряхивания, а также умственные и физические усилия, всей компании не удалось. «Ладно, – решила Оля. – Может, как-нибудь рассосётся», – и двинулась вперёд, неся наперевес 5 кг живого веса, что, согласитесь, для хрупкой девушки довольно утомительно. Чуда не случилось, и всю дорогу туда и обратно Юша ехала в своём тесном убежище в режиме репья без перерывов на еду и физиологические потребности. В конце концов своим непредвиденным перфомансом она так укатала свою хозяйку, что та поклялась: «Да чтобы ещё, да ни за что и никогда». Наверное, им надо было на йоге сначала попробовать. Я, кстати, в домоседстве с Юшей солидарен, но меня, в отличие от неё, как более покладистого и сознательного всё же в свет периодически выводят – ну, правда, я и веду себя более прилично.
***
Примерно в то же время, когда кошку сильно удивили походом в лес, на её бедную ушастую голову свалилась другая напасть. Чисто по-женски Оля искренне считала, что Юше необходимо испытать радость материнства, тем более что та по мере взросления стала периодически орать и исполнять какие-то неприличные позы из кошачьей камасутры. Для породистой кошки найти достойного жениха, такого, чтобы не испортил королевский род, оказалось делом совсем не из простых. Мало того что он должен был быть шотландцем, так у него ещё и ушки должны быть лежачими: чтобы совсем не выродились умильные скотишфолды, сочетаться они должны обязательно со страйками – прямоухими, как и Юша. С трудом удалось найти двух чистокровных фолдов: один жил вообще в Тюмени, а второй – где-то на окраине нашего города. Дальний фолд был красив как бог, но не настолько, чтобы ехать в Тюмень, поэтому выбор пал на местного. Юша совсем не оценила своднических усилий Оли, и местному кавалеру она предпочла уединение под чугунной ванной. Несведущая в таких делах Оля присела на стул и простодушно спросила у хозяйки кота:
– А сколько времени нам надо подождать, чтобы всё закончилось? Часика полтора–два?
– Ну, дня так три-четыре, тем более что дама-то у Вас с характером, не так всё просто.
И действительно, три дня ухаживаний прошли впустую: первый кандидат в отцы Юшу не впечатлил. Поиски и смотрины женихов затянулись, котя оказалась привередливой как принцесса на выданье и отвергала одного претендента за другим. Долгий и хлопотный процесс выбора достойных завершился только на четвёртом. Неизвестно, чем он её устроил, но в конце концов всё успешно случилось, и через пару месяцев пришла пора стать мамой. Домашние в лице Оли и Веры переживали и готовились к важному семейному событию, заранее представляя себе различные умильные картинки на тему «Юша – счастливая и заботливая мать». Самой роженице эти сентиментальные ожидания были до лампочки, ну и дальше, понятно, всё традиционно пошло наперекосяк. Кошка, ведомая природными инстинктами, проигнорировала заботливо приготовленный роддом из картонной коробки с мягким тёплым одеялом и залезла в шкаф-купе. Там она сорвала с вешалки парадно-выходное платье и свила из него гнездо на основании из модной дизайнерской сумки. Имущество, конечно, было жалко, поскольку потом только на выброс, но и отнимать его у Оли руки не поднимались, поэтому Юша благополучно в него и окотилась. Совершив положенное природой деторождение, кошка вылезла из шкафа и уселась посреди комнаты с отстранённым и как бы всё говорящим за себя видом: «Я всё, что нужно, сделала, ну а дальше как-нибудь сами».
За стеклянной створкой шкафа раздавались жалобные писки, но новоявленная мать была на удивление черства, глуха и безучастна. Совсем некстати, почти перед родами в гости к Оле заглянул приятель со своей подружкой, и они тоже стали невольными соучастниками этого природного явления. Не в силах справиться с нахлынувшим волнением, Оля попросила единственного представителя мужского пола вытащить пищащих новорождённых на божий свет. Молодой человек, посмеиваясь над женскими страхами, смело полез в шкаф, но, узрев трёх мокрых засранцев, ползающих по испачканному платью, незамедлительно завалился в обморок, чем привёл девушек в полное замешательство. В конце концов впечатлительный товарищ при помощи двух женских сил был извлечён за ноги из шкафа и успешно возвращён в исходное сознание с трудом найденным нашатырём, после чего гости спешно откланялись.