Из Тьмы. Арка 2

— Помню я, помню: прибить толстяка, а потом отступать по одному из трёх маршрутов, чтобы вы нас видели. Если врагов слишком много, вести их сюда, в гости к Куроме-чи и её куклам. Мы вместе это придумывали, командир. Здесь тупых сапогов нет. Вот увидишь, нас с Акирой хватит на всех!

— Иди уже, острая туфелька, — улыбнулся Натал.

— Будешь умничать, и в следующий раз справимся без тебя, — произношу я в поддержку друга погрозив юмористу тушкой жареного скорпиона.

— Слушаюсь, ваша злобность! Обещаю исправиться, ваша злобность! — щёлкнув пятками и ударив кулаком в грудь, Кей Ли развернулся и направился к одному из выходов, показательно чеканя шаг… до тех пор, пока Акира не угомонила его подзатыльником.

И всё же зря он так пренебрежительно настроен к страже и её бойцам. Понятно, что у него есть поводы недолюбливать стражников; и даже так львиная доля его поведения не более, чем буффонада, но обычно в боевой обстановке он вёл себя нормально. Видимо это такое своеобразное фрондёрство [6] за неверие в силы «великого Кей-сама», которому я изначально отдал на откуп эту цель, но после замечаний осторожного Натала расширил число участников до всей группы.

* * *

6

Недовольство кем-то или чем-то, выражающееся в стремлении противоречить.

Глава полиции важно вышагивал в окружении нескольких свитских и охраны из бойцов спецподразделения стражи, одарённых духовной силой. Вокруг шумел центральный рынок города и всей провинции: экспрессивно размахивая руками и порой чуть ли не хватая друг друга за грудки торговались продавцы и покупатели; ржали, мычали и визжали животные; надрывали глотки зазывалы. В нос шибала смесь из ароматов пряностей, фруктов, готовящейся на открытом огне еды, мешающаяся с вонью тухлятины, гнилых овощей и экскрементов.

Модо потянул носом и, поморщившись, сдвинул кустистые брови. После последней вспышки заразы рыночную стражу обязали следить за площадкой в целом и прилавками в частности, штрафуя или вообще отбирая место у грязнуль, разводящих под боком помойку, и недобросовестных торговцев товарами третьей свежести. Тем не менее, рынок пованивал ничуть не меньше, чем во время прошлого визита.

«Хуан, краснозадая макака, кого ты решил надуть?! — очевидно, кое-кто с подачи торгашей, не желающих тратить силы, деньги и время на вопросы санитарии, решил ограничиться только введением новых поборов… а вот делиться посчитал излишним, ведь доля поступлений наверх ничуть не выросла. Непростительно! — Удавлю крысюков!»

На самом деле прохиндейская натура начальника рыночной стражи, попавшего на свой пост благодаря взяткам и родственным связям — обычное дело в нынешней Империи, где многие должности продавались и покупались чуть ли не напрямую — не была для Модо секретом. Хуан всегда пытался надуть окружающих, но в случае раскрытия своих махинаций перед начальством никогда не скупился на компенсацию и подарки. И, что не менее важно, он понимал: на какие вещи допустимо смотреть сквозь пальцы, а какие запретны. Несмотря ни на какие деньги.

Только вот сейчас, пребывая в дурном расположении духа, главный полицейский города не хотел проявлять снисходительность к этому любителю поплутовать даже себе в ущерб. Вид суеты, выставленной на прилавках яркой посуды, тканей и украшений, обычно радовавший глаз немолодого мужчины, сейчас сливался в раздражающую цветовую какофонию. И дело тут не в лёгком похмелье и даже не в том, что нынешний обход являлся не его, Модо, личной прихотью, а выполнением приказа губернатора, который хотел продемонстрировать присутствие и активную работу власти вообще и полиции в частности, — нет. Злиться заставляло холодящее затылок чувство неясной угрозы.

Не всегда он был высшим офицером с толстым животом и целым выводком шебутных внуков. В иные времена доводилось ходить в бой, убивать и получать ранения, чувствуя, как смерть дышит в спину. Из тех далёких времён он вынес кое-какие знакомства, хорошую сумму полученного не слишком честным путём золота и развитое чувство опасности. Всё это вкупе и позволило отпрыску старого, но не особо знатного и ко всему прочему обедневшего рода стать тем, кто он есть сейчас. К сожалению, его талант был слишком мал, чтобы на пути воина духа перешагнуть ступень Ученика без обучения в одном из Храмов боя, а потом он стал слишком стар для этого, да и иные дела появились. Но именно чувство опасности, вынесенное из передряг молодости, и заставляло стискивать зубы, удерживая себя от того, чтобы ускорить шаг или сократить привычную программу обхода торговцев.

Чем сложнее ситуация, тем большую уверенность должен излучать лидер. Иначе, какой он, дракону в жопу, лидер?!

Поэтому, тихо зверея, глава стражи продолжал свой путь, благосклонно принимая приветствия от хозяев лавок и павильонов. Но вопреки шипению интуиции, ничего подозрительного так и не происходило. Торговцы пряностями, винами, украшениями, оружием и дорогими тканями преувеличенно радостно свидетельствовали своё почтение «уважаемому главе нашей доблестной стражи» и, рассыпаясь в цветистых выражениях, угощали, дарили подарки и обращались с просьбами. Модо коротко отвечал, принимал дары и следовал дальше. Поэтому (а также благодаря паре подсунутых льстивыми торгашами стаканчиков) к тому времени, когда он, наконец, приблизился к зданию администрации рынка, туго натянутая пружина в груди начала разжиматься.

Расслабившийся и подобревший мужчина после разговора с хозяином сети магазинов по продаже элитных вин (и отправившейся в его винный подвал партии напитка любимого сорта) даже решил не слишком песочить хитрого Хуана. Скорее так, для порядка, чтобы не забывал своего места и помнил об обязанностях.

Мысли плечистого толстяка, раскланивающегося с винным негоциантом (а заодно и теневым торговцем иными, контрабандными ценностями) прервали треск, грохот, звон и громкое ржание: это у гружёной металлической утварью телеги отломилось колесо прямо перед входом в здание администрации рынка и множество кастрюль и сковородок зазвенели по земле. Модо напрягся — но, увидев причину шума, выругался и расслабился.

Вокруг места происшествия тут же начала собираться толпа из любопытных или желающих под шумок присвоить утварь, довольно дорогую по меркам небогатого горожанина. Хозяин телеги визгливо отгонял вороватых голодранцев, одновременно призывая добрых граждан помочь поставить колесо на место. Так как ни о какой награде за доброту не упоминалось, «добрые граждане» не спешили выходить на сцену.

— А-а! Что делается, что делается! — разорялся лопоухий южанин. — Посередь бела дня обворовывают! Стража! Хватайте воришку, хватайте поганца! Да что ж вы стоите, олухи?! А ну не подходить, плетью секану! — перед чумазым, оборванным мальчишкой щёлкнул кончик кнута.

— Чего встали, как у гимназиста перед шлюхой?! — со вспышкой злости на свой мимолётный испуг и неприятно отдающееся в голове пронзительное верещание возчика, рыкнул Модо. Мужчина уже распрощался с торговцем винами и предвкушал окончание обхода и заслуженный отдых. — Какого вялого хрена я должен стоять посереди дороги?! Заткните этого визгливого мерина да выкиньте с прохода его развалюху! Быстро, мать вашу, кривоногую лишайную ослицу!

Подчинённые ринулись выполнять приказ: двинули в зубы сунувшемуся под руку крикуну, подхватили воз и отнесли его в сторону. Пока внимание главы полиции и его охраны было привлечено аварией и устранением её последствий, сзади появилась фигура южанина в светло-сером капюшоне и коричневой маске на лице. Затылок продрало холодом, ранее тихо шептавшая интуиция перешла на отчаянный визг и тут же умолкла.