Из тьмы

Судаку спросил: “Мы правильно расслышали? Тебя повысили?”

“О. Это”. Думая о нападении на Ункерлантский плацдарм, Сидрок почти забыл о своем новом звании. “Да, это правда”.

“Рад за тебя”, - сказал валмирец. Сидрок пожал плечами. Он не знал, хорошо это или нет, не совсем. Затем Судаку хитро улыбнулся и добавил: “Теперь ты сможешь указывать Сеорлу, что делать”.

“А”, - сказал Сидрок и улыбнулся. Он не подумал об этом. Он и негодяй доставляли друг другу неприятности в течение нескольких лет. Теперь, наконец, он одержал верх. Конечно, если бы он слишком сильно наехал на Сеорла, то мог погибнуть во время атаки на плацдарм, независимо от того, обстреляли его ункерлантцы или нет. Ни Валмиерская фаланга, ни бригада Плегмунда не слишком беспокоились о том, чтобы не допустить в свои ряды тяжелых случаев.

Когда Сидрок вернулся к своему отделению - теперь уже действительно к своему отделению - Сеорл поприветствовал его словами: “Что ж, вот и испорченный прекрасный наряд”.

“Бригада Плегмунда в беде с тех пор, как приняла вас”, - парировал Сидрок. Но он продолжал: “Мы можем потерпеть крах, если нам действительно придется попытаться разгромить Ункерлантский плацдарм. Это будет нелегко. Эта работа никогда не бывает легкой”.

Лейтенант Пулиано не шутил. Сидрок хотел, чтобы все было иначе. У него не было даже шанса пришить свои новые знаки отличия к тунике, прежде чем ему и сопровождавшим его людям приказали идти вперед. С ними пришли несколько бегемотов. Звери носили снегоступы, которые помогали им перебираться через сугробы: некерлантская идея, которая ужасно смутила альгарвейцев в первую зиму войны и которую с тех пор украли люди Мезенцио. Вид бегемотов с альгарвейцами на борту поднял настроение Сидрока. Это доказывало, что рыжеволосые серьезно относились к этому нападению.

Они также подтянули метатели яиц, чтобы обстрелять позиции ункерлантцев на восточной стороне Скамандроса. Обстрел продолжался недолго. Слишком скоро раздались пронзительные офицерские свистки. “Вперед!” Пулиано крикнул вместе со своими товарищами-командирами. К его чести, он тоже пошел вперед. Альгарвейские офицеры вели с фронта, и это была одна из причин, по которой людям Мезенцио требовалось так много замен.

Сидрок пробежал мимо нескольких мертвых ункерлантцев, чья кровь запятнала снег. На какой-то пьянящий момент он подумал, что атака, возможно, застала солдат Свеммеля врасплох. Затем они нанесли ответный удар. Драконы - некоторые из них были окрашены по-янински в красный и белый цвета - пронеслись с западного берега реки. У альгарвейцев и близко не было достаточного количества зверей в воздухе, чтобы сдержать их. Несмотря на то, что альгарвейские бегемоты усилили атаку, гораздо больше некерлантских животных поплелись вперед, чтобы противостоять им. Как всегда, ункерлантцы превратили плацдарм в остроконечного ежа так быстро, как только могли.

На этот раз они не стали ждать, пока альгарвейцы начнут убивать каунианцев или янинцев, прежде чем нанести ответный удар. Земля содрогнулась под ногами Сидрока. Из него вырвалось фиолетовое пламя. Люди закричали. Бегемоты взревели в смертельной агонии. И когда альгарвейские маги прибегли к своей собственной смертоносной магии, это было сделано для защиты от того, что делали колдуны Свеммеля, а не для помощи в нападении.

Присев за большим серым камнем, Сидрок крикнул Пулиано: “Мы не можем этого сделать”.

“Мы должны”, - ответил альгарвейский лейтенант. “Если мы этого не сделаем, они будут приставать к нам позже”.

“Если мы это сделаем, они будут преследовать нас сейчас”, - парировал Сидрок.

Он надеялся, что Пулиано скажет ему, что он несет полную чушь, но рыжеволосый ветеран только поморщился. Последовала еще одна атака. Ункерлантцы отразили ее и нанесли ответный удар. После этого альгарвейцы - и фортвежцы, и валмиерцы, и грелзерцы, и горстка янинцев, которые не могли смириться с тем, что служат Свеммелю, - угрюмо отступили. Сидрок знал, что это значит. Это означало неприятности; Пулиано был абсолютно прав. И это означает, что мы недостаточно сильны, чтобы остановить неприятности, подумал он. Он пожал широкими плечами. У него было много неприятностей на этой войне. Что было еще раз?

За всю свою жизнь Гаривальд никогда не переживал - фактически, никогда не представлял - зимы без снега. Он был родом из маленькой деревни под названием Цоссен, расположенной в герцогстве Грелз. Метели там были настолько привычным явлением, что дверь каждой крестьянской хижины была обращена на север или северо-восток, в сторону от направления, с которого вероятнее всего надвигалась непогода. Даже в свое время, когда он был нерегулярным в лесах к западу от Херборна, столицы Грелзеров, он не знал других зим. В эти дни Цоссена больше не существовало. Альгарвейцы выстояли там, когда армии ункерлантцев с боями пробивались обратно в Грелз, и ничего не осталось ни от деревни, ни от семьи, которая жила там у Гаривальда. А несколько месяцев спустя импрессарио Свеммеля эффективно затащили его в армию, несмотря на то, что он и Обилот, женщина, с которой он подружился, когда служил в нерегулярных войсках, работали на заброшенной ферме, расположенной довольно далеко от любой другой деревни.

Альгарвейское яйцо взорвалось недалеко от норы Гаривальда в земле на Ункерлантском плацдарме к югу от Эофорвика. Здесь нет снега: только дождь всю осень и всю зиму. Люди говорили Гаривалду, что так и будет, но он не верил в это, пока не увидел сам.

Лопнуло еще одно яйцо. Он увидел вспышку, когда вся магическая энергия, заключенная внутри яйца, была выпущена сразу, и поднялся фонтан грязи. Рыжеволосые несколько раз пытались оттеснить ункерлантцев обратно за реку Твеген, пытались и потерпели неудачу. В последнее время они не предпринимали никаких полномасштабных атак на этот плацдарм, но и здесь они не давали ункерлантцам спокойно отдыхать.

Сзади кто-то позвал: “Сержант Фариульф!”

“Я здесь”, - ответил Гаривальд. Агенты Свеммеля действовали не совсем эффективно, когда заманивали его в свои сети. Они взяли его в армию, но не знали, кто у них есть. Будучи Фариульфом, он был всего лишь одним из новобранцев-крестьян среди многих. Как Гаривальд, лидер нерегулярной банды, сочинитель патриотических песен, он был мишенью. Он вел людей, он влиял на людей, не подчиняясь приказам непосредственно короля Свеммеля. Это делало его опасным, по крайней мере, в глазах Свеммеля.

“Лейтенант Анделот зовет вас, сержант”, - сказал солдат.

“Я иду”, - сказал ему Гаривальд. Еще пара яиц разбилась перед его норой, когда он выбрался наружу и вернулся к своему командиру роты. Даже если бы альгарвейцы в тот момент обстреливали плацдарм из всего, что у них было, ему все равно пришлось бы уйти. Никому в армии Свеммеля не сходило с рук неподчинение приказам.

“Привет, сержант”, - сказал Анделот. Он был на несколько лет моложе Гаривальда, но он был образованным человеком, а не крестьянином, и говорил с культурным котбусским акцентом. Он нравился Гаривалду настолько, насколько мог нравиться кто-либо, имеющий над ним власть.

“Что я могу для вас сделать, сэр?” Теперь спросил Гаривальд.

Анделот положил руку на какие-то бумаги. “Я просто хотел сказать, что этот отчет, который вы написали после того, как рыжеволосые в последний раз прослушивали нас, довольно хорош”.

“Спасибо, сэр”. Гаривальд улыбнулся, довольный похвалой.

Со смешком Анделот сказал: “Любой мог бы сказать, что вы новичок в получении ваших писем. Как только вы немного поработаете над текстом, вы поймете, какой неприятностью может быть составление отчетов и тому подобного ”.

“Это ваша собственная вина, сэр, за то, что вы учили меня”, - ответил Гаривальд. Лишь горстка людей в Цоссене умела читать и писать; в деревне не было ни школы, ни чего-либо другого. Все свои песни он формировал и носил в голове. Он все еще это делал, если уж на то пошло - изложение их на бумаге навело бы инспекторов Свеммеля на его след быстрее, чем что-либо еще, что он мог придумать.

“Я не думаю, что у нас еще долго будет свободное время для отчетов и тому подобного”, - сказал Анделот.