Избранная проза

Солнце перевалило на запад, над всем полем лежало глубокое молчание. В этот миг быстро и тревожно зазвонил колокол. Он нарушил неподвижный покой и направил мои мысли в другую сторону.

К правлению общины, возле которого возвышались два серебристых тополя, стекался народ поодиночке и группами. «Баклага Йонко», — мелькнуло у меня в уме. Пал Стамболов! Народ собирают на митинг.

Я быстро сбежал вниз и у дверей мечети столкнулся с Хюсеином-ходжой. Он озадаченно посмотрел на меня, но я свернул через мост и вышел на площадь. Что он подумал? Хюсеин-ходжа уважал моего отца и, увидев, что я выхожу из мечети, шутливо погрозил мне пальцем. Затем также зашагал к площади.

Люди старались протолкаться вперед, и там, в первых рядах среди других ребят, стоял и глазел, разинув рот, Владко. Словно ничего не было! Я быстро обошел его сзади и ущипнул в шею. Он обернулся и не рассердился на меня, а даже засмеялся от радости, что меня видит…

Говорил Спас Гинев, новый временный староста. Стамболов больше не министр-председатель. Я внимательно слушал. Его царское высочество князь внял голосу народа и принял отставку Стамболова. (Я уже понял, что князь — это тот горбоносый офицер с мешочками под глазами.) Со вчерашнего дня Болгария имеет новое правительство. Значит, нами теперь будут управлять новые министры. Я слушал и впитывал в себя каждое слово, жаждал все узнать. Новое правительство, заявил Гинев, хочет дружить с Россией. Он говорил, что «русский народ пожертвовал жизнью двухсот тысяч своих храбрых сыновей за наше освобождение». А мы ему отплатили «черной неблагодарностью». Я старался понять смысл этих слов. Что это за неблагодарность и почему она черная, а не белая или красная. «Мы отвернулись от него и оскорбили его разговорами о „Задунайской губернии“» [48] . А что значит губерния и почему «Задунайская»?

48

Противники русской ориентации во внешнеполитическом развитии Болгарии упрекали русофилов в том, что они хотят превратить Болгарию в «Задунайскую губернию» России.

Мне не все было ясно, но главное я понял: ведь мой отец тайно читал русские книги, он говорил, что русские книги мудрые, русский язык звучен, и, стоя среди комнаты, читал Христоско Мерджанову из Пушкина:

Как эта лампада бледнеет Перед ясным восходом зари, Так ложная мудрость мерцает и тлеет Пред солнцем бессмертным ума. Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Христоско тоже читал русские книги. В этом поощрял его мой отец. Тут я вспомнил, как он порадовался, когда однажды увидел, что я читаю по складам «Боярина Оршу» в русской хрестоматии. «Слава богу, что ты наконец занялся чем-то путным», — сказал мне тогда отец.

Спас Гинев прервал мои мысли, внезапно возвысив голос, и народ закричал:

— Долой Стамболова, долой тирана!

Другие восклицали:

— С Россией, с Россией! Хотим дружбы с Россией!

Третьи громко требовали:

— Ботё Мерджан! Пусть выйдет Ботё Мерджан!

Несколько человек его подтолкнули, и дед Ботё, одетый в ополченский мундир, конфузясь и краснея, встал рядом со Спасом Гиневым, который поднял руку и сказал:

— Дед Ботё Мерджан — честь и гордость нашего села. Он вместе с братьями русскими воевал на Шипке за наше освобождение. Да здравствует дед Ботё, ура!

Несколько пар рук подняли деда Ботё и с криками «ура» понесли его к дому. Захваченный врасплох, он отбивался, махал руками и ожесточенно кричал: «Оставьте, ребята, что вы делаете!»

Молодежь запела:

Горы стонут, ветер злится, На коня юнак садится…

При звуках песни дед Ботё энергичным движением освободился и, уже стоя на земле, тоже запел. Эта песня национального возрождения его взволновала, и он, припадая на раненную под Шипкой ногу, говорил словно самому себе:

— Эх! Ребята… я так и знал… Кровь водой не станет…

Непонятно. Ну, как же кровь может стать водой? И что он хочет этим сказать?

Народ разбился на группы. У всех словно тяжелый камень свалился с души. Старики вспоминали про казаков, про их могучих коней, огромные шапки, длинные усы. Хороший народ! Всё только смеются. И здешние турки плохого слова от них не слышали.

У каждого в глазах светилась радость. Произошло событие огромного значения. Мы теперь друзья с Россией, с русским народом.

— Правильно! — продолжал бормотать дед Ботё. — Глупый человек. Ведь что такое Россия! А ты… Да если бы не она, разве ты был бы министром, разве владел бы домами и землями? А мы разве не батрачили бы до сих пор на турецких пашей и беев?

Зазвучала волынка, завился хоровод.

ДВА МИРА

Уже несколько недель отец лежал больной. Сегодня в первый раз, накинув пиджак на плечи, он ходит взад и вперед по комнате. Его первый вопрос:

— Ну, как прошел митинг? Как там?

История с Владко забыта, ее заслонили новые события.

— Очень хорошо! — отвечаю я восторженно.

— То есть?

— Народ радуется.

— Ну конечно, без тебя дело не обошлось, — как будто одобрительно замечает он.

— Почему же… — смущаюсь я, — ведь там все были, все село.

Я подробно рассказываю ему, кто именно был и что говорил Спас Гинев о России. О нашем освобождении. Как Стамболов притеснял болгарский народ и был тираном. По правде сказать, я хорошенько не знал, что значит «тиран». Но подозревал, что это нехорошее слово и означает человека, который мучает других.

Отец ходил и слушал, потом после продолжительного приступа кашля процедил:

— В политике ты преуспел, а вот в науках слабоват.

Никак ему не угодить! Что ни делаю, все плохо.

— Дядя Марин там был?

— Не видел его.

— Ангел Даскалов?

— Нет… и его не видел.

— Хубен Тодоров?

— Нет.

— Да что я тебя спрашиваю… Ведь это все злейшие стамболовские псы… — как бы про себя пробормотал отец и добавил: — Кто их знает, где они прячутся…

В голосе его слышались гнев и злоба.

Пока еще светло, мы, чтобы не тратить керосина, ужинаем на дворе… Это идея моей матери. Впрочем, так же делают и бабка Мерджанка, и Гиневы, и соседи-турки… «Денег не хватает, — постоянно жалуется мать. — Ни на что не хватает!»

На ужин у нас арбуз и хлеб. Маленький Владо ел с аппетитом. Но, наевшись, он, видимо, вспомнил о сегодняшнем происшествии. Я это понял по его недружелюбному взгляду, брошенному на меня. Тут вмешался отец:

— Ты куда это лазил? Посмотри, на что похож. Весь исцарапан! Мать балует вас. А вот я сам возьмусь…

Владко, не дожидаясь конца фразы, посмотрел на свои исцарапанные руки и предательски скривил рот:

— Милко меня столкнул!

— Как столкнул? — озадаченно посмотрел на меня отец.

— С дерева! Я залез…

— И ты начал по деревьям лазить? — удивился отец и поглядел на меня укоризненно. — Что это значит? Почему ты его столкнул?

Я смотрел на Владо с ненавистью: он торжествовал.

— Я его столкнул? Как бы не так! Зачем он лазает по деревьям, если не может удержаться? Я ему покажу!