Избранное. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Их слова не до конца убедили Куплена. Помимо акцента и городской одежды мужчин, его насторожило то, что один из них, забывшись, обратился к своему товарищу на пулеметном немецком. Вдобавок они были вооружены „люгерами“, а в предрассветных сумерках в сотне шагов от берега отчетливо виднелась германская субмарина, пытавшаяся сняться с песчаной мели.
Абверовские агенты допустили промах, который на их месте мог бы совершить любой хорошо подготовленный хладнокровный разведчик. Они сунули Куллену 260 долларов – по всей видимости, все деньги, которые нашлись в их промокших карманах. Одним глазом посматривая на их оружие, а другим на субмарину, Куллен принял взятку и побежал в пункт береговой охраны, однако руководство игнорировало его сообщение на протяжении нескольких часов. Если бы Куллену поверили и начали действовать еще до восхода, они
С докладом о них можно было повременить.
Чуть позднее в тот же день ФБР все-таки узнало о высадке от шефа полиции Лонг-Айленда, который утром видел, как солдаты береговой охраны извлекают из песка контейнеры и мешки. В полдень Бюро приступило к действиям, отправив на берег полдюжины отборных агентов с заданием произвести „осторожный осмотр“. К их осторожному осмотру присоединились около тридцати гражданских лиц, которые подтащили шезлонги к месту находки и наблюдали за тем, как береговая охрана завершает раскопки.
Тем временем немецкие шпионы сели в поезд до Нью-Йорка и разбились на две пары. Они поселились в дорогих гостиничных номерах и заказали роскошный обед. В тот же день директор Гувер засекретил события от прессы, поднял по тревоге все отделения ФБР и устроил самую масштабную охоту за черепами в истории Бюро. Однако абверовские агенты исчезли без следа.
– Тут и началось самое забавное, – рассказывал впоследствии Дельгадо.
Двое немецких агентов, командир группы Джордж Джон Даш и его напарник Эрнст Петер Бюргер, независимо друг от друга, решили отказаться от своих первоначальных намерений. Прежде чем Абвер завербовал Даша, тот прожил в США почти двадцать лет, и его верность Германии оказалась не слишком тверда. Бюргер попросту решил прихватить 84 тысячи долларов, которые адмирал Канарис выделил для выполнения задания, и удариться в бега. Также он втайне решил убить Даша, если тот не пожелает изменить Фатерлянду.
Они посовещались. Даш взял деньги и отправился звонить в нью-йоркское отделение ФБР, чтобы сдать своего напарника и сдаться самому. Специальный агент, дежуривший в тот день на телефоне, выслушал подробный рассказ Даша о высадке на Лонг-Айленде и его готовности передать ФБР 84 000 долларов, если кто-нибудь заедет за ними.
– Ага, – сказал агент. – А вчера нам звонил Наполеон. – И он повесил трубку.
Оскорбленный, но не обескураженный агент Абвера Джордж Джон Даш уложил деньги в чемодан и поехал на поезде в Вашингтон, чтобы лично встретиться с Эдгаром Гувером.
Проведя всю вторую половину дня в Департаменте юстиции, где его отфутболивали из кабинета в кабинет, он наконец получил пятиминутную аудиенцию у Д. М. Лэдда. Судя по всему, его рассказ произвел на Лэдда такое же впечатление, как на нью-йоркского агента, и он уже собрался выгнать Даша, но тот вывалил на пол содержимое чемодана.
– Ну и дела, – сказал, по слухам, третий по значимости помощник Гувера и глава отдела Внутренней разведки. – Это что – настоящие?
Бюро допрашивало Даша восемь суток. За это время, как утверждал Дельгадо, немецкий агент буквально вывернулся наизнанку, рассказывая о связных своей группы, шифрах, объектах диверсий и графике действий. Когда интерес ФБР иссяк, Даш сообщил дополнительную информацию о военной промышленности нацистов, планах перевооружения и характеристиках подводной лодки, которая доставила шпионов на Лонг-Айленд. Также он поведал о высадке в Джексонвилле, штат Флорида, которую Хемингуэй предсказал в своем донесении.
20 июня в Нью-Йорке были арестованы Бюргер и двое оставшихся агентов. У них тоже сразу развязались языки.
Дождавшись встречи флоридских диверсантов с их связным в Чикаго, Гувер 27 июня арестовал всех четверых. В тот же день он сообщил об операции прессе, утаив, каким образом
Бюро узнало о немецких агентах. „С этим придется подождать до окончания войны“, – официально и официозно заявил представитель ФБР по связям с общественностью. Однако, объяснил мне Дельгадо, в своей переписке с Рузвельтом и во множестве заявлений для газетчиков, сопровождаемых оговорками типа „не для печати“, „только для сведения присутствующих“, Гувер прозрачно намекнул о том, что специально подготовленный агент ФБР внедрился не только в абверовскую группу – он якобы учился в той же школе диверсантов, что и незадачливые немцы, – но и в само Гестапо, и, вполне вероятно, в высшие круги нацистского командования. Гувер также дал понять, не говоря об этом напрямую, что он лично находился на местах высадки на Лонг-Айленде и во Флориде и собственными глазами наблюдал за действиями обреченных агентов.Через полтора месяца после этих событий я спросил Дельгадо, какую награду получили Даш и Бюргер за то, что сдались сами, выдали своих товарищей и снабжали информацией Бюро.
– Закрытый суд уже состоялся, – ответил Дельгадо. – Все восемь приговорены к смерти. Шестерых казнили на электрическом стуле в тюрьме округа Колумбия. За заслуги перед Соединенными Штатами Бюргеру смягчили приговор, отправив его на пожизненную каторгу, а Даша – на каторгу с тридцатилетним сроком.
– С годами директор становится сентиментален, – заметил я. – Но куда девались „наши“ донесения? Гувер действительно мог находиться на берегу и следить за высадкой этих слабоумных.
Дельгадо пожал плечами:
– Я всего лишь передаю твои бумажки, Лукас. Я не могу заставить людей читать их.
Невзирая на то что „Южный крест“ стоял на ремонте и мог выйти в море не раньше середины июня, уже в мае Хемингуэй начал патрулировать окрестные воды на „Пилар“ и усиленно готовить экипаж для более продолжительных походов в июне. Порой он брал с собой всю свою команду – „старшего офицера“ Уинстона Геста, старшего помощника и кока Фуэнтеса, Синдбада-морехода Хуана, Пэтчи Ибарлусию, испанского эмигранта, бывшего официанта из Барселоны Фернандо Меса (лично мне он не внушал особого доверия), Роберто Герреру, американского морского пехотинца, радиста Дона Саксона и меня.
Я приступил к изучению береговых ориентиров, по которым рыбаки находят путь. Старый домик на берегу у Кохимара был для нас знаком того, что мы приблизились к Хондону де Кохимар – глубокой подводной впадине, в которой в изобилии водилась рыба. Мы называли его Розовым Домом, или Домом Священника. Отсюда было всего около одной морской мили – по-нашему, „Хемингуэевой мили“ – до точки на расстоянии выстрела от Ла-Кабана, крепости у входа в гаванский залив. Хемингуэй и Ибарлусия утверждали, будто бы в пору сильных течений здесь много марлина, но во время „тренировочных походов“ нам некогда было рыбачить.
Гольфстрим протекает мимо Гаваны в восточном направлении – гигантская река внутри моря шестидесяти миль шириной, со скоростью течения от 1,2 до 2,4 узла, – она тем выше, чем больше глубина. Гольфстрим имеет более насыщенный синий цвет, нежели окружающие его прибрежные воды. По этой синей реке плывут гаванские мусорные баржи, направляясь к глубоким местам, где и сваливают свой зловонный груз. Вокруг барж снуют тысячи чаек и десятки местных суденышек, охотясь за рыбой, которая поедает отбросы. Иногда Хемингуэй пристраивал „Пилар“ в хвост этой процессии – баржи, чайки, рыбачьи лодки и мы, исследовательская яхта американского Музея естественной истории, зачастую тянущая за собой на канате „вспомогательное судно“ – шлюпку „Крошка Кид“.
– Взгляни, Лукас! – окликнул он меня одним жарким солнечным утром. – Море дает нам все – жизнь, пищу, погоду, звук прибоя по ночам, ураганы, от которых жизнь становится интереснее, – и вот она, наша благодарность. – Хемингуэй указал на огромные кучи мусора, сваливаемые через борта барж в глубокие синие воды.
Я пожал плечами. Океан громаден, малая толика мусора ему нипочем.
В качестве тренировочного полигона Хемингуэй выбрал район Параисо-Ки, Райского Острова. Нам предстояло отбуксировать туда множество бочек из-под горючего, которые должны были послужить нам мишенями. Не ограничившись стрельбой по бочкам из автоматов Томпсона и прочего оружия, Хемингуэй разрисовал их физиономиями с темной прядью волос над злобно сверкающим глазом и чаплинскими усиками. Неудивительно, что члены экипажа только и говорили о доставке „груза Гитлеров“ для учебной стрельбы.